В последние недели проза моей жизни должна была полностью заглушить поэзию. У меня сейчас катастрофически не хватает времени. Сессия, на носу экзамен по библеистике, а потом по информатике, которые нужно ботать. Еще у меня масса несделанных дел, которые нужно сделать до отъезда, пока не знаю куда (есть несколько вариантов). Вот. Еще ведь никто не отменял мою благотворительную деятельность, о которой - позже. Поэтому времени специально садиться и писать просто нет. А стихи лезут. Рвутся и мучают. Молюсь Господу, и пишу стихи где только возможно. Вот это стихотворение было придумано на ходу и записано половина в метро.

Поэтин труд

В комнатке крошечной темнота,
Такая, что не различишь предметов,
Ни глаз, ни темных волосинок у рта,
Ни лохматых кудрей не разберешь у поэта.

Все дело в том, что отключили свет,
В доме, где живет поэт.
Но он не огорчился
И над листком склонился
При свете уличного фонаря.
Таким его и застала заря.

Порой забывая про обед и про сон,
Со скрипом пера дыша в унисон
И иссякшие чернила меняя на карандаш,
Трудится поэт наш.

Но... Однажды вечером проходя мимо окон его,
Не увидела я в них ничего,
Кроме пустоты.
Да еще бродячие коты
Кричали громко под окном.
А поэт, кажется, спал крепким сном.

Зато меня бессонница замучила в эту ночь.
Я лежала и думала: что же с поэтом? может, болен?
может, нужно помочь?
Но к утру глаза мои заслонила мгла,
И литургию я почти проспала.

Запыхавшись, вбегаю в храм на херувимской песни,
И меня удивленье сражает на месте.
Там, впереди, у алтарной решетки,
Смиренно голову склоня, перебирая четки,
Стоит лохматый наш поэт.
Не знаю: верить глазам или нет?

***
Вот так, поэт, любовь к стихам подчинив Христу,
Глядя кротко в пол или восторженно в купола высоту,
Плоть и Кровь Господню в лжице принял
И губами дрожащими Чашу златую целовал.