В колонках играет - Изобразительные антифоны
Настроение сейчас - торжественно-таинственно-чудесно-радостное

Опять молюсь и пишу стихи. Иначе нельзя. Памятуя о том, что с меня ТАМ взыщется по данному мне таланту, я пытаюсь что-то писать, но по моей немощи ничего путного не выходит. Поэтому начинаю горячо просить Господа. И тогда получается! Еще как получается! Строчки как будто Ангелом-Хранителем нашептываются на ухо, так просто и складно. Потом смотришь на написанное и удивляешься, как из тебя такое смогло выйти. Неудивительно, потому что никакой особенной моей заслуги здесь нет, только Божья. И вся слава не мне, а Ему.

ПОЭТЫ

Занавес из ярких звезд
И луна-фонарь.
В здание для дум и грез
С абонементом на январь,
Болтая про то и про это,
Спешат поэты.

Дубовую дверь толкнув плечом,
Они вошли.
Они - то есть Фельдман, прозванный Скрипачом;
Поплавский, который сейчас на мели;
Войнов гневливый, но в поле не воин;
И, врач по профессии, Корин.

Устроились в зале, и свет потух.
Взмахнул дирижер рукой -
С блестящей сцены, приятны на слух,
Строясь в очередь или гурьбой,
Вихрем или по законам маршевой науки
Побежали, полились, полетели звуки.

И нацепив пенсне на свой горбатый нос,
Поплавский задумчиво дышит.
Закрыл врач глаза, Скрипач уткнулся в букет роз,
Но Войнов все бдит: статью в журнал напишет,
О пыли на сиденьях, ошибке первой скрипки,
О том, что половицы слишком зыбки.

Но вот Дух Божий коснулся струнок сердца,
Лежащего под спудом суеты.
И гениальное простое скерцо
Вновь возвело упавшие мосты
Между поэтами и Богом,
Хотя не обладавшими хорошим слогом.

И сохраняя Божье вдохновенье,
Толпясь в антракте у дверей,
Поэты покидают представленье.
Бегут они, бегут быстрей, быстрей
Домой, в четыре разных стороны,
Творить стихи, к которым призваны.