Доподлинно неизвестно, когда появились первые поселения вокруг Сиверского озера. Но, бесспорно, это произошло задолго до прихода сюда московского монаха Кирилла (Козьмы Вельяминова). Археологи подтверждают существование в этих местах многочисленных поселений периода мезолита. Можно предположить, что ко времени основания монастыря в округе Ивановой горки было множество деревенек. Впоследствии монастырь скупил все окрестные земли и объявил их подмонастырской слободой.
В 1764 году Екатерина II указом "О штатах" лишила монастыри земель и крестьян, и Северная Лавра начала стремительно терять своё влияние, оставшись без 21 тысячи принадлежавших ей крестьян.
В 1776 году бывшая монастырская слобода была объявлена уездным городом Новгородской губернии, а название ему дано по монастырю – Кириллов. Днём основания города считается 22 июня – день памяти святителя Кирилла Александрийского и преподобного Кирилла Белозерского. В центре города сейчас стоит памятный знак, посвящённый этому событию.
Кириллов стал центром самого отдалённого северо-восточного уезда Новгородской губернии, площадь которого составляла 13078,8 кв. вёрст, то есть была в 2,5 раза больше современного Кирилловского района.
Во многом образованию и развитию города и района посодействовал губернатор Новгородский Яков Ефимович (Яков Иоганн) Сиверс, человек деятельный и умный. Предметом его заботы было решительно всё: сельское хозяйство, соляное дело, торф, каменный уголь, размежевание, управление казёнными крестьянами, дороги, водяные сообщения, строительство, школы, рекрутская повинность и, главное, развитие купечества. Так что переименование в его честь Робозера в Сиверское озеро было своеобразной благодарностью за реформы в крае.
Облик Кириллова должен был формироваться в соответствии с планом, составленным Николаем Чечериным и утверждённым Екатериной II в 1777 году. Предполагалось, что в городе будет 40 улиц и 4 площади. В центральной части планировалось возвести "каменные казённые строения". Деревянные дома, выходящие фасадами на центральные улицы, предписывалось ставить на каменных фундаментах. Высота этих домов не должна была превышать семи аршин, а высота фундаментов – одного аршина (1 аршин - 0,71 м), чтобы городские строения не мешали созерцанию древнего архитектурного ансамбля Кирилло-Белозерского монастыря.
Но город предпочёл развиваться по своим законам, из 72 запроектированных кварталов было застроено полностью или частично только тридцать восемь (нереализованные части плана остались в голубом цвете).
Впрочем, были объективные причины отказаться от плана застройки. Открытие Северо-Двинской водной системы (канал герцога Вюртембергского и Шекснинское водохранилище), с одной стороны, способствовало экономическому развитию города, так как давало возможность судам проходить из Онежского озера и Волги через Шексну в Сухону и далее через Северную Двину в Архангельск. А с другой стороны, эта водная система привела к повышению уровня воды в озёрах и заболачиванию местности. Естественно, жить в болоте никто не хотел. Да и ставить дома вплотную друг к другу горожане не стремились, предпочитая усадьбы.
В 1781 году у города появился герб.
"В верхней части щита герб Новгородский. В нижней – повешенное на деревянном треножнике на цепи клепало, инструмент, употребляемый в древние времена вместо колоколов, и два положенные при оном железные молота в белом поле в знак того, что при оном новом городе есть старинный знатный монастырь", - говорится в его описании.
С. Прокудин-Горский. Кирилло-Белозерский монастырь, 1909 год
Кирилло-Белозерская обитель продолжала играть важную роль в жизни города. Она обеспечивала заказами многих ремесленников, значительная часть мужского населения города по договорам с монастырём выполняла ремонт его зданий и сооружений, заготовляла дрова для монахов и т. д. Женщины из бедных семей занимались монастырским огородом, уборкой сена и другими сезонными работами. Город арендовал часть монастырской стены и подвал Вологодской башни для соляных складов, магазинов и уездной тюрьмы, а часть прилегающего к стенам обители берега Сиверского озера – под склады дров. Ну и монастырь продолжал оставаться духовно-религиозным центром.
К 1785 году в Кириллове насчитывалось 335 жилых построек, гостиный двор со 150 лавками, 3 кузницы, 4 мельницы, 5 магазинов (соляных и винных), 4 питейных заведения. Дела вели 33 купца и 67 ремесленников.
Купцы торговали местными товарами (в основном смолой и дёгтем) в городах Поволжья, Москве и Санкт-Петербурге. Необходимые для города товары – хлеб, обувь, кожи, ткани, железо – привозили из Ярославля, Вологды, Весьегонска. Строгой специализации по видам товаров у кирилловских купцов, видимо, не было. Например, счета свидетельствуют, что купец Герасим Антонович Горбунов торговал "хлебными, колониальными и бакалейными товарами, табаком, маслом, керосином, валяной обувью и железным расковом", а Александр Андреевич Котов вёл торговлю "чаем, сахаром, скобяными, медными товарами, сортовым, шинным железом, железным расковом, шорным и кожевенным товаром, кожевенною и валяною обувью, чугунным литьём, гвоздями и железными кроватями".
Главной городской улицей была Гостинодворская, застроенная в один ряд небольшими каменными и полукаменными особняками кирилловских купцов, на первом этаже которых располагались магазины, а на втором – жилые помещения. Фасады этих домов выходили на Торговую площадь, примыкавшую к ансамблю монастыря.
Торговая площадь, начало ХХ века
С 1785 года городом руководила «шестигласная» дума, состоявшая из представителей от каждого из шести разрядов городских жителей: городских обывателей, имеющих недвижимость в городе, купцов, ремесленников, именитых граждан (дворян или почётных горожан), посадских (горожан, занимавшихся «чёрными» работами и промыслами) и иногородних.
Помимо городских сословий, в Кириллове проживали и крестьяне, которых по переписи 1897 года насчитывалось 916 человек (21,2%). Формально они не входили в состав городских обывателей и не пользовались всеми правами горожан, однако сложности перехода в другое сословие и боязнь потерять право на общинную землю в родной деревне удерживали их в прежнем статусе. Кстати, по этой же причине не расставался со своим крестьянским званием и один из богатейших людей Кириллова Г.А. Вальков, основатель купеческой династии (статус купца не передавался по наследству, а определялся имущественным положением, так что, разорившись, можно было снова стать крестьянином, а вот права на землю не восстанавливались).
Сельские девушки близ Кириллова. С. Прокудин-Горский, 1909 г.
Думское управление было успешным. Кириллов строился и богател, развивался как хозяйственный и культурный центр обширного уезда.
В конце XIX века в городе и в уезде существовало 143 промышленных заведения (с объёмом производства 256 тысяч рублей в год), в том числе 4 лесопильни, 1 фабрика древесной массы, винокуренный завод, 67 кожевен и 63 дегтярни. В начале XX века был открыт пивомедоваренный завод "Северная Богемия", который стал самым крупным предприятием города.
"Самостоятельные занятия" (работу за зарплату) в городе в 1897 году имели 1231 мужчина и 660 женщин (48,9%). Среди мужчин наиболее распространены были работы, связанные с водным сообщением; многие работали в качестве прислуги и подёнщиков, занимались торговлей, служили в административных органах, суде и прокуратуре, занимались изготовлением одежды, извозным промыслом. Наибольшее число женщин было занято на подённой работе и в качестве прислуги, в торговле, занимались изготовлением одежды и земледелием. Учебной и воспитательной деятельностью в городе занимался 21 человек (17 мужчин и 4 женщины). В медицинских заведениях трудилось 26 человек (17 мужчин и 9 женщин).
Свои услуги горожанам предлагали 20 столяров, 14 печников, 6 плотников, 9 кузнецов, 5 трубочистов, 5 модисток, 13 портных, 22 сапожника и башмачника, 2 позолотчика, 2 цирюльника, 1 часовщик, 1 фотограф. Значительная часть жителей (58 человек) занималась рыболовством.
К началу ХХ века в Кириллове проживало 4306 человек (лишь вдвое меньше чем сейчас), насчитывалось 746 жилых домов, из них 20 каменных и полукаменных.
Конечно, все каменные дома принадлежали богатым и успешным купеческим династиям – Вальковым, Гублерам, Маркеловым, Свешниковым, Копейкиным, Симоновым...
Семья Копейкиных
В городе до сих пор сохранилась целая улица купеческих особняков — Гостинодворская. Вот, например, дом купцов Симоновых (2–я половина XIX века — объект культурного наследия регионального значения).
Купеческой семьёй первый этаж использовался под лавки, а второй был жилым, подвал служил складом. И сейчас на первом этаже располагаются магазины, хранящие товары в подвале, а на втором этаже живут люди (правда, владеют они не всем этажом, а отдельными квартирами, да и к магазинам отношения не имеют).
Дом, конечно, изменился внешне. Но кое-какие элементы былой красоты ещё можно увидеть.
К дому купца Андреева (2–я половина XIX века – объект культурного наследия регионального значения), украшенному балконом и псевдорусскими мотивами в декоре,
жмётся бывшая фабрика. При таком близком размещении жилья, производства и магазина, наверное, удавалось экономить на логистике и управляющих.
Каменные купеческие дома строились по индивидуальным проектам, учитывающим потребности хозяина и его образ жизни.
Легко представить, что в этом особняке устраивались балы и приёмы.
А в этом любили домашние посиделки с чаепитиями.
Однако кирилловские купцы заботились не только о своём богатстве и комфорте, но и о процветании города. Чем богаче был горожанин, тем больше он жертвовал на общественные нужды. Именно купцы были основными благодетелями обнищавшего монастыря в последние десятилетия его существования. На пожертвования купцов строились пристани и дороги, выдавались стипендии, создавались библиотеки, украшался город.
На купеческие пожертвования были построены здания уездного земства,
казённого ведомства (в нём находилась городская тюрьма, перемещенная с территории Кирилло-Белозерского монастыря в город в 1876 году),
богадельни, в которой размещались бедные и неспособные к труду люди (в 1902-1903 году в ней находилось 37 человек, в том числе 11 мужчин и 26 женщин),
духовного училища, в котором обучались и проживали 100 учеников ежегодно.
Перед училищем (также на пожертвования) был разбит Английский сад, или сад Граве.
Когда-то это было излюбленное место отдыха горожан. Но сейчас сад одичал, разросся, закрыв от людских глаз заброшенное здание.
Стоящий в центре города Народный дом – дар купца Петра Алексеевича Симонова.
«Желаю оставить о себе добрую память на родине», — написал в своём завещании Пётр Алексеевич и оставил на нужды Кириллова 212 тысяч рублей (весомый дар, городской бюджет составлял всего 19 тысяч рублей), в том числе 80 тысяч на постройку «здания в виде Гостиного двора, в коем бы в нижнем этаже были устроены помещения для производства торговли, а в верхнем этаже помещения для городских общественных учреждений... с тем непременным условием, чтобы означенное здание было построено на площади, прилегающей к нашему родовому дому, что на углу Большой Вологодской и Гостинодворской улиц...».
Такое детальное указание места, на котором следовало поставить здание, объясняет городская легенда. Состоятельные, влиятельные, торговавшие не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и за границей купцы первой гильдии Симонов и Вальков жили по соседству.
Однажды они рассорились и в непримиримой вражде пребывали вплоть до смерти Симонова. Но и с того света купец сумел насолить своему врагу, распорядившись выстроить огромный двухэтажный Гостиный двор напротив особняка Валькова, навсегда загородив своему соседу вид на Кириллов монастырь.
Насколько правдива эта история, я судить не могу. Но от дома Валькова, где сейчас располагается полиция, монастыря действительно не видно.
Здание Гостиного двора, возведенное в 1916 году, оказалось востребованным. Оно сменило несколько названий: Городская дума, Дом культуры, Красные ряды, Народный дом. На первом этаже размещались учреждения (в разные годы здесь были казначейство, городская дума и городская управа, кооперативы, отделение банка, магазины, музей), а на втором располагался большой зрительный зал, где проходили публичные лекции, устраивались митинги и концерты, представления самодеятельного театра, новогодние ёлки «для детей трудового населения города», затем там работал кинозал.
Строили купцы и церкви. Всего в городе было шесть церквей. В городских приходских храмах совершались обряды, невозможные в монастыре. Одна из важнейших церквей города – Казанская (начало XIX века – объект культурного наследия регионального значения), выстроенная прямо у стен монастыря.
Фото С. Прокудина-Горского, 1909 год.
Перед храмом находилась большая площадь, где проходили ярмарки, собиравшие не только кирилловских, но и белозерских, вологодских, пошехонских, ярославских купцов, и выставки.
В отличие от ярмарок, на выставках демонстрировались достижения сельского хозяйства и производства, проводились курсы по пчеловодству, садоводству, огородничеству, различным ремёслам, действовало прокатное отделение сельскохозяйственных машин и орудий и выдавались кредиты.
Вид города Кириллова, 1909
Улицы города были в основном немощёными, с деревянными тротуарами, освещались керосиновыми фонарями.
В 1911 году на центральных улицах появились 8 керосино-калильных фонарей системы "Люкс".
В начале ХХ века в городе было два частных клуба: «Дворянский», где играли в бильярд и карты в основном чиновники, инженеры и лесничие (в Кириллове проживало 209 дворян), и «Золотой якорь» купца Силантьева, который посещали купцы, врачи, промышленники, а хозяин клуба приглашал артистов для развлечения публики.
С 1910 года в городе работал кинематограф «Эхо» купца К.А. Симонова.
В конце XIX – начале XX веков в Кириллове существовало несколько фотозаведений (в том числе и плавучая фотография, которая курсировала вдоль берегов Сиверского озера), запечатлевших лица горожан.
Коля Невротин с лошадкой.
Облик самого города начала ХХ века сохранился на фотографических открытках, изданных в начале XX века книжным магазином М. П. Лапиной и П. Пурышева. На них разлетались приветы из Кириллова во все концы страны.
А миру Кириллов открыл Сергей Михайлович Прокудин-Горский, пионер цветной фотографии и создатель «Коллекции достопримечательностей Российской империи», посетивший город и уезд в 1909 году.
Хотя обитатели называли родной Кириллов "глухим углом" (до губернского города Новгорода было почти 600 километров), не было здесь ни замкнутости, ни оторванности от мира. Местоположение на перекрестке почтовых трактов и водных магистралей и знаменитый монастырь привлекали в город религиозных деятелей, историков, писателей, художников, искусствоведов, артистов, что способствовало оживленной культурной жизни края в конце XIX - начале XX века.
Основную долю городского населения составляли мещане – 2700 человек (62,7%). Их дома внешне были попроще купеческих и дворянских, да и большинство горожан не строили дома, а снимали.
Сейчас можно ознакомиться с мещанским бытом начала прошлого века (да-да, именно с тем самым осуждаемым в советские времена мещанством) в филиале Кирилло-Белозерского музея-заповедника – музее городского быта (ул. Гагарина, 103).
Располагается он в деревянном одноэтажном доме с антресолью, характерном для застройки Кирилова конца XIX века.
Этот дом на бывшей Большой Набережной улице был построен крестьянином Алексеем Борисовичем Кузнецовым для сдачи в наём. С 1901 по 1919 год в доме жил Иоаким Яковлевич Нодельман – врач городской земской больницы (она находилась в двухэтажном каменном особняке через два дома).
Доктор Нодельман пользовался всеобщим уважением. В 1912 году Кирилловское уездное земское собрание постановило учредить стипендию имени Нодельмана в реальном училище и присвоить его имя хирургическому отделению городской больницы. Так город отметил 25-летие службы своего доктора. После торжеств И.Я. Нодельман ещё 7 лет служил в земской больнице (умер он в 1919).
Позднее в здании располагались контора леспромхоза, детское отделение районной больницы, детский сад, начальная школа.
Но так добротно и крепко был построен этот дом, что и сейчас можно увидеть первоначальную анфиладную планировку, оригинальные дверные проёмы, печи, полы, набранные из широких досок.
Обои, характер драпировок на окнах, стилизованные люстры позволяют погрузиться в атмосферу конца девятнадцатого века – времени строительства дома, понять, как жили кирилловские горожане, какие вещи их окружали.
Экспозиция содержит около 450 предметов. Значительная часть экспонатов происходит из домов жителей города Кириллова и Кирилловского района.
Здесь столько поразительных вещей!
Жилые помещения дома располагались вокруг вытянутого коридора, из которого идёт лестница в антресоль – верхний полуэтаж над комнатами по заднему фасаду (сейчас там зал для проведения мастер-классов).
В гостиной стоит мягкая мебель (диван, стулья) и граммофон из дома кирилловского священника К.Н. Виноградова.
Тёмный предмет у стены, напоминающий современный телевизор, – это сложенный ломберный столик, предназначенный для игры в карты (он поступил в музей из дома преподавателя Кирилловского духовного училища Л.Н. Церковницкого).
На стенах гостиной висят пейзажи художника Б.И. Горбунова (1922 – 1989), уроженца города Кириллова.
В кабинете сохранились две угловые голландские печи, покрытые белым кафелем.
На письменном столе – старинный чернильный прибор, пресс-папье и керосиновая лампа «Матадор».
На стене кабинета висят рамки с настоящими фотографиями горожан начала ХХ века.
У стены стоит шкаф, на полке которого помещён настольный календарь с термометром, выпущенный в 1913 году в честь 300-летия Дома Романовых.
На полке шкафа приоткрыта шкатулка для хранения денег, а в деревянном футляре находится буссоль – инструмент, применяемый при геодезических съёмках для получения плана местности. Он датируется серединой XIX века (из дома горожан Лантратовых).
На стене обращает на себя внимание автопортрет Д.В. Малькова (1860–1885) – кирилловского художника.
Дмитрий Мальков родился в семье мелких ремесленников и был самоучкой. Его семья не имела средств и возможности отдать талантливого ребенка на учебу в крупном городе. Во время посещения Кириллова великим князем Владимиром Александровичем (известным знатоком живописи и меценатом) Дмитрий, чтобы обратить на себя внимание, встал у дороги со своим автопортретом в руках. Великий князь заметил мальчика и оценил его талант. Вскоре Дмитрий был приглашён на учебу в Академию Художеств Санкт-Петербурга. В архивных документах сохранились сведения о его вступительных экзаменах: «история – 3, словесность – 1, рисование – принять».
За время учебы юноша достиг блестящих результатов. С отличием окончив в Академию Художеств, он был рекомендован к стажировке и продолжению учебы в Италии. Однако, находясь в отпуске у родителей в Кириллове, Дмитрий простудился и получил скоротечную чахотку. Несмотря на усилия местных докторов, через 2 месяца он умер.
На столике - визитные карточки жителей Кириллова начала ХХ века.
За дверью притаился сейф.
В память о том, что в доме жил врач И.Я. Нодельман, одна комната носит условное название «Кабинет врача».
Шкаф-горка был изготовлен в начале ХХ века кирилловским мастером Н.Н. Обуховым.
На застеклённых полках многотомная «Реальная энциклопедия практической медицины», переведённая с немецкого и изданная в Санкт-Петербурге в 1912 году, а также медицинские инструменты (стетоскоп, шприц, стерилизатор) и аптекарская посуда начала ХХ века.
Удобный диван для посетителей.
На рабочем столе – телефон.
В 1908 году в городе насчитывалось 65 абонентов телефонной связи, плата за которую составляла 72 рубля. Кроме «домашних», были телефоны в земских службах – в управе, городской больнице, ветеринарной лечебнице. Имелся ещё телефон Министерства путей сообщения, соединявший Кириллов с Череповцом, Белозерском и с пристанями, находящимися на водном пути к этим городам, а также с Вологдой и Вытегрой.
На письменном столе экспонируются папиросница и спичечница, изготовленные из капа (нароста на стволе берёзы). Обе состоят из двух частей: ящичка в форме параллелепипеда и прямоугольной подставки с углублением для папиросы и спички.
На верхней поверхности крышки спичечницы небольшое прямоугольное углубление с «тёркой» – покрытием для зажигания спички.
Неизвестно, курил ли доктор Нодельман и был ли у него такой предмет, но вот саквояж у него точно был.
Самая большая комната – столовая. В центре стоит большой обеденный стол, окружённый венскими стульями, пользовавшимися большим спросом в конце XIX – начале ХХ веков.
Посуда тоже подлинная, тут и супницы, и соусницы, и стопки с графинчиком. Правда, пластмассовая пища выглядит смешно.
Пожалуй, в «разнородности» посуды есть особая прелесть. Вряд ли сервизы использовались в повседневной жизни большой городской семьи.
Меня просто очаровал шкаф-буфет, украшенный накладной резьбой с изображением мифических чудовищ.
Потрясающая резьба.
Но все эти хвостатые, рогатые,
зубастые и носатые чудовища такие страшные!
Видимо, хозяева этого буфета считали, что эти страшилища отпугивают несчастия от их дома.
Дополняют интерьер деревянная подставка под комнатные цветы с круглой мраморной столешницей
и зеркало в резной оправе.
Следующая комната – спальня. Это царство хозяйки дома.
У стены стоит традиционная металлическая кровать (такие кровати были в домах почти всех горожан), заправленная по всем правилам – с подзором, боковушками, покрывалом, накидкой на подушки…
Рядом – этажерка со шкатулкой,
украшенной резьбой.
С другой стороны – столик.
Видимо, за ним читали перед сном или пили утренний кофе. Не зря же в спальне кофейник.
Между окнами – зеркало, как дополнительное окошко.
А вот и макияжный столик.
Рядом с зеркалом – пузырёчки духов и лосьонов. Красивая шкатулка выполняла роль косметички.
Красивый пуфик имеет дверцы, им можно пользоваться для хранения. Множество выдвижных ящичков (шуфлядок) позволяло поддерживать порядок – ничего не валяется, не загромождает пространство.
Небольшой шкаф, на котором демонстрируется женское бельё.
Вот так выглядели лифчики, сейчас заменённые бюстгальтерами.
А это костюм горожанки, в котором не стыдно и в пир, и в мир, и в добры люди.
В кухне тоже много интересного.
Вот «трофейная» металлическая печка-плита немецкого производства, украшенная росписью. Появилась она в Кирилловском районе (в д. Власово) после войны, а произведена в начале ХХ века. Служила такая диковинка, пожалуй, только украшением – красивая роспись и литьё.
Вряд ли на ней готовили, если дома есть печь.
На кухне хранились и утюги. На специальной металлической подставке стоит цельнолитой утюг, рабочая поверхность которого нагревалась на огне.
Есть и такое приспособление, работавшее на «жидком топливе».
В кухне экспонируется стеклянная, фаянсовая и фарфоровая,
деревянная, глиняная, металлическая посуда, происходящая в основном из домов кирилловских жителей.
Некоторые вещи уникальны.
Вот это, например, самовар «Эгоист», рассчитанный на одного человека (объем - 1 литр). Такими малютками пользовались в поездках. И холостяки.
Интересна тарелка для детского питания с двойным дном и трубчатым носиком для налива горячей воды, позволяющей подогревать еду.
Есть здесь печати для пряников
и формочки для заливного.
Одна из комнат дома, расположенная около чёрного хода (двери, ведущей во двор и использовавшейся для хозяйственных нужд), служила помещением для проживания прислуги. В таких комнатах жили домработницы, няни, гувернантки, кухарки, дворники, конюхи… Но в музее она оформлена как «людская кухня».
На стене лубочные картинки.
Детский стульчик и конь-каталка сосланы сюда, по-видимому, в ожидании оформления детской.
Здесь имеется русская печь, но я на неё даже не посмотрела, потому что меня очаровали глиняные кошки.
Такие ленивые, с грустными глазами.
Рядом с печью находится разнообразная крестьянская кухонная утварь.
Новым для меня оказался лагун – бочонок с крышкой и носиком, в котором держали квас или пиво.
А это сотрудница музея, показывавшая нам дом.
Музей хороший, в нём много интересного и красивого. Но вот посетителей маловато. За одиннадцать лет здесь побывало около 10 тысяч человек (Кирилло-Белозерский музей-монастырь посещает около полумиллиона человек в год).
А жаль, потому что этот музейчик наглядно показывает, как жили обычные горожане в начале ХХ века. Вещи из домов священников, врачей, учителей, инженеров красивые, практичные и, наверное, недешевые. Значит, могли себе люди такое позволить. Потому что собирались жить долго, спокойно и счастливо. И даже когда до провинции докатились слухи о революции в столицах, Кириллов продолжал жить своей обычной неторопливой и размеренной жизнью.
Но недолго. 9 декабря 1917 в городе был разгромлен пивной завод купца Маркелова, 11 декабря – магазин купца Валькова и трактир купца Костарева. Кто громил? Пьяненькие мужички из окрестных сёл, в основном вернувшиеся с войны солдаты.
А потом в Кириллов прибыли представители новой власти и провели Съезд Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (кстати, члены марксистского кружка, несколько лет существовавшего в городе, на него не попали – происхождение подвело). Был выбран первый руководящий состав Кирилловского уездного исполнительного комитета, цель работы которого звучала так: «Признавая единственной властью в уезде исполнительный комитет, съезд наказывает ему для закрепления социально-экономического строя прилагать все свои физические и духовные силы, беспощадно борясь с контрреволюцией».
Делегаты съезда, 1918 год
Органы Советской власти приступили к национализации имущества состоятельных горожан. «Национализировали» магазины Андреева, типографию Масленникова, заводы Маркелова. Началась «кооперация» кустарей в артели. Но вот бороться с контрреволюцией не получалось: не было её. Пришлось выдумывать.
Первой жертвой «борьбы с контрреволюцией» стал уездный исправник (глава полиции уезда) Василий Мануилович Лобанов. Расстреляли его без суда и видимых причин 4 сентября 1918 года на берегу озера Долгого. Сообщение об этом было опубликовано в местной газете «Известия Кирилловского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов». Оно заканчивалось угрозой: «Со всеми врагами Рабочего и Крестьянского Правительства Кирилловский Исполнительный Комитет будет поступать так же». И в подтверждение серьезности своих намерений кирилловский ЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией взял под стражу 52 заложника – представителей дореволюционной городской власти, состоятельных жителей, купцов, духовенство, а также тех, кто громко возмущался или плакал при проведении «национализации», – как наиболее выдающихся «активных контрреволюционеров». Что делать с заложниками, никто не знал. Просто ждали. И дождались.
11 сентября в бытовой пьяной драке в деревне Сасуново был убит 28-летний коммунист Андрей Юдович Костюничев, организатор комитетов деревенской бедноты.
Советская власть поспешила придать этому происшествию политическую окраску. Революционный трибунал, разбиравшийся в происшедшем, решил «ответить на убийство коммуниста красным террором, а именно: кроме наглых убийц и заговорщиков, подвергнуть расстрелу из числа 52 заложников 37».
Уже через четыре дня, 15 сентября, в день похорон Костюничева, были расстреляны шестеро заложников – епископ Кирилловский Варсонофий (Лебедев), настоятель Кирилло-Белозерского монастыря, игуменья Серафима (Сулимова), настоятельница Ферапонтова монастыря, бывший земский начальник Трубников Михаил Дормидонтович, офицер Бурлаков Николай Игнатьевич и два "спекулянта" – купец Марышев Филипп Кириллович и крестьянин Барашков Анатолий Андреевич. (Впоследствии все причислены к лику новомучеников и исповедников Российских)
Местные активисты расстреливать земляков отказались, поэтому карательный отряд прибыл из Череповца. «Врагов» вывели за город на гору Золотуху, на головы им надели мешки и расстреляли в спину. Похоронить по-христиански или просто по-людски их не разрешили, забросали камнями в карьере.
Это случилось в то время, когда страна ещё не знала массовых репрессий. Кирилловские «заложники» стали одними из первых жертв кровавой смуты, а на их защиту никто не встал.
Проводив в последний путь активиста Костюничева и узнав о расстреле заложников, горожане в тот же день отправились в Кирилловское музыкально-драматическое собрание смотреть спектакль самодеятельных артистов по пьесе Ивана Верунина "Пауки и мухи"…
Вот так выглядит сегодня могила Костюничева в городском парке. На нём значится, что он «погиб от рук кулацкой банды».
А на месте расстрела заложников выстроена такая часовня.
После трагических событий бывшие купеческие дома Кириллова украсились бодрыми лозунгами на кумаче, всё имущество монастыря, церквей и богатеев было отправлено в Москву или поделено между местными активистами. Северная Лавра превратилась в музей, что спасло её здания от уничтожения…
В общем, жизнь пошла по-новому, в ногу со всей страной.
За первые 20 лет советской власти Кириллов сменил четыре губернии. В 1918 году из Новгородской перешёл в Череповецкую, в 1927 – в Ленинградскую, а в 1937 – в Вологодскую. Но везде Кирилловский район был отдалённым, труднодоступным, неперспективным. Второго губернатора Сиверса в истории уезда не случилось.
А как выглядит и чем живёт Кириллов в XXI веке, я расскажу в следующий раз.