Это был дождливый понедельник. И хоры церковные по-прежнему свистели громко и протяжно. И твердь земная тогда содрогалась от грозных раскатов. В общем, стоял я на чём-то непонятно чём непонятно где, и думал тоже о чём-то непонятно о чём. Казалось, каждый выскочивший из-под крана пшик мелодично и скрупулёзно отплясывал мне вальс Шуберта и хруст французской булки да выпей чаю. Тем временем хвощ, растущий на земле моей безмозглой, тоже начал отплясывать. Через несколько минут перед глазами плясало всё: окна и крыши, автомобили и пешеходы, деревья и кусты... классический вальсовый ритмец уже напоминал продвинутый хип-хоп. Плясал серый асфальт. Плясали облака. Когда из травы вылез кузнечик со скрипкой, я попросил его скорчить карманный таганрог. И мэр сиквела со мною ещё пердел над ананасами, но всё же прогорел чванный полиглот. Сводка с фронта гласила, что приёмник матерился в кефире и потом получил качественный кисломолочный отёл. Вот и тут, как я ещё не говорил, квартиры вынесли из кроватей, шкафов и унитазов, потому что жильцы тоже любят модно одеваться. А моего друга зовут Курнул. Он появляется после полуночи, когда я уже докуриваю первый косяк и расстёгиваю ширинку, чтобы достать второй. Вот сравни канализационный бордель и беспроводной компот. А теперь ко мне сзади подходит рука без головы. И щупает там, где это не совсем желательно. Я говорю, что пояс Койпера - это ещё и многострадальный пирожок с перхотью, который смеётся всякий раз, когда кто-то поднимает со стола бокал. Он-то знает, что под одним из них орешек прячется. Фундук. И рука жонглирует жопами, а мне даёт для этого сиськи. Но всё-таки, чем табельная морщина отличается от варёного совка? И почему шакал шёл к себе домой, а не налево? Абсолютно некорректно с его стороны заявлять о принадлежности к такому вездесущему орангутану, как трансформаторная будка в панировке. Это мы так шлем задиристый выкидываем из тумбочки, когда гвоздь закрутить хотим. И ведь правильно всё - этот предмет тоже умеет топтать картонные сфинктеры. Стереотипные вельможи говорят, что если накренить морской закат так, чтобы охреневший горизонт слепил памятник Кутузову, то можно будет сорвать сиреневый банан прямо с бетонной мостовой. А Курнул посетовал на то, что наличники на дверях отобрали у него прыщ на заднице, и два дня ему было нечем писять. Это в сказках подоконники выпирают вровень со стеной, а Голубому Пете пришлось с ними повозиться. Они ему выпить всё время предлагали, и стаканы с бутылками на себя ставили. Ну и случайно залетевший комар помер от хохота, когда всё это увидел. Лупоглазый проспект тем временем обратил внимание на печального дядю Свету. С надеждой, достойной презерватива в ушанке, он шагал навстречу новым проблемам.