I
Я слышу тишину кабацким пианино –
недолгим звуком
и неровностью игры.
Я вижу темноту чуть стертой пленкой,
шумом,
металлом создаваемым иглы.
И комната,
точнее быть, - то номер,
сужается по сторонам угла –
Вся геометрия –
Окно –
прямоугольник
и зеркало,
где стул
отставлен от стола.
…
II
Забываюсь.
За горизонтами.
И в них.
Распадаюсь.
И по уши в землю.
Вник.
Или может глубже.
И так пройти до центра.
Земли.
Фонарь потушен.
Морская фигура.
Замри.

III
Не начинать
с частиц
собирать свой космос.
Начинать свою речь с неправильного затакта –
так, что мертвенность голоса, космоса и антракта
сожмется в торосы
и выплюнет вакуум.
На том пространстве, где мир несомненен – в горы –
Песчаный ручей, неостуженный ветер хлынет;
На том перроне, где каждый твой поезд – скорый –
Там, где твой голос тебя нет покинет –
Научись внимательно верить цифрам,
фонарям, провидцам и волчьим стаям,
переполни сосуды, ударься в мифы,
и в пустые россказни
у окраин.

IV
Расставив, замерив, объявляя
полюс, воздух, эмбарго –
Вдоль по краю,
как по аллее парка,
Распишись за завтра
истертым карандашом,
Утони в сегодня
и хорошо.
Под светом лампы
вытянись вверх –
Хоть к чёрту в лапы –
куда теперь.
Ежевечно вёсны
что тошнит порядок
что твой мертвый космос
от команды «рядом»
задушен, закутан
в глину в мешок.
Заглянешь к себе на минуту –
И день прошел.

V
Сколько закрученных лет в онемевшей пыли –
Как засвеченных лент на монтажном столе,
Сигаретных ожогов в углах, превращающих в видеоклип,
В пьяный трип, в бессознательный радужный блеф
О кино –
в этих краях оно только немое. Привыкли.
Молчать больше не о чем тоже.
Слова не печатают в рамках.
Онемевшее небо своей темнотой
на экране.
И карлик в очках с револьвером в руке пробегает слепыми глазами по строфам.
Пространство
повисло над этой планетой
артиклем,
точкой в углу на полях на странице,
дыркой в виске
или в левом кармане.
Картинка плывет, и не в силах прочесть выдох повис апострофом.

VI
Лампочка
в зеркале,
мальчик на паперти –
В старом пальто, как поэт в клише.
На наморщенном лбу,
как на скомканной скатерти
проступает лишь прожитое
уже.

Соскрести хоть то,
что осталось осадком
в плотнокожистой лбистой яме –
Связать в язык,
что слизал языком
человек от жажды сосущий камень,
впитавший брызги
со стен колодца,
который – суть –
глубина и даль.
Но снимая перчатки,
в руках остается
только запах резины
и тальк.

VII
вниз
по горной реке
уходит последняя стрелка часов
отряд
вниз по руке
сползает уставшая пуля в висок
ночь
куда-то идет
ложится на плоскость окна
вот
и снова вперед
укажет на дверь стена

зеленая ручка на небе –
и вывеска слева от –
старый пиратский корабль
и парус, облитый ветром,
маленький дом на холме,
темный ручной переплёт
книги, которой тебя
с точностью до сантиметра…

И вот эта дверь напротив –
Твой собственный неба сгусток.
И самое страшное,
Что ни приснится –
А если тебе
Закрыто?
А если тебя
Не пустят?

VIII
Поцелуй свой космос, зажав в ладони,
Закатай рукава и карты в них.
Кто ожидает тебя на перроне?
Кто по ту сторону твой двойник?
А далее – слово, которое нужно
у линии жизни сжать.
Ветер на небе воронками кружит –
Доступная часть витража.
Так вот, твои вечные грани и сопли –
Что соберешь – раздели на два.
Абсурдом сквозящая Дженис Джоплин
В спальне поет, что надежда мертва.

IX
Иногда это так –
открываешь окно,
С неба спускается кто-то.
На улице поздно и очень темно,
На небе плохая погода.

В космосе тихо,
ты знаешь, так тихо,
безвыходно, страшно и дико.
А если у смерти вот так –
ни шума,
ни слова,
ни крика,
игла не царапает пленку пластинки,
которой по форме был выявлен круг.
И тот, кто вливает в границы стиха
Крик в духе Эдварда Мунка,
Скажет –
«без музыки не подыхать».
И сбивчиво-четко,
Как детский рисунок:
«Пусть в онемевшей оглохшей вселенной пожалуйста включится звук».

X
Кто отыщет твой след на дороге,
Подымет пятак в раскаленной от неба пустыне?
Вычленить мир в бесконечном потоке
В надежде, что этот тебя не покинет.
Уснувший корабль
и ветер такой же сонный.
Голос стучится по стеклам в надежде кого успокоить,
Небо, сгущаясь на прядях волос, хрустящее как макароны,
Все также весенне, но жарче на фоне,
как будто в пределах иконы.
Ты думаешь –
кто отдерет со лба этот нимб рукою?
Бархатный ветер доносит
«Сезам» -
Гроза.