Удивительную разницу я увидел между тем, как провожают в последний путь людей в городе и в деревне. И речь даже не о разных поверьях, разном отношении к ритуалам, нет, и там, и там, в общем-то, типичные советские похороны (разница лишь в том, что во втором случае это было погребение, а в первом -- кремация), когда, вроде, и отпевают, и кресты ставят, но реальном регламенте религиозного ритуала никто понятия не имеет.
И всё же, как это по-разному! В городе в данном отношении видна очень жёсткая бюрократия, когда даже собрать необходимые для погребения документы -- это беготня дня на полтора, и это при условии, что есть машина. В то же время, не может не удивлять слаженность и подготовленность всех действий. Каждая организация, участвующая в процессе чётко знает свои обязанности, нет необходимости кому-нибудь что-нибудь напоминать, напротив -- могут даже что-то подсказать.
В деревенских же похоронах чувствуется всё пронизывающая аляповатость. Прощальный зал в больнице -- это не отдельное помещение, куда всех по очереди запускают, а обычная пристройка к больнице. Гроб до автобуса надо нести самим. Собственно похоронами занимает не администрация кладбища, а родственники, сами уже разбирающиеся и с землекопами, и с каменщиками. И во всём этом почему-то чувствуется значительно меньший надрыв, куда как меньше страдания. Скорбь, но не истерика.
Хотя, наверное, тут ещё играет роль противопоставление внезапной и несвоевременной кончины тихому уходу, к которому люди, пожалуй, были готовы. Это явно подтверждает тезис о том, что оплакивание усопших -- лишь проявление жалости к себе, а не к покойному, весьма эгоистичная штука. Утрируя, можно сказать, что это вопль: "Как же мне плохо, за что ты со мной своей смертью так поступил(а)". И лучшей данью уважения являются тёплые воспоминания, а не слёзы. Но только крепчайшая воля или моральная готовность к смерти могут позволить признать это на практике.