Без отца.

Дядя пришёл домой усталый и пьяный. Он часто выпивал после того, как его уволили, а потом, смилостивившись, решили принять на мелкую работу. Для него было трудно представить себя кем-то, кроме директора завода. Он был директором 15 лет. Немаленький срок для того, чтобы привыкнуть к мысли, что так будет всегда. Но ничего вечного не бывает. Теперь же он год как заместитель главного инженера (или что-то в этом роде) на том заводе, где он когда-то был директором.
- Доченька, доченька! Нармина приехала? Она обещала приехать сегодня.
Мы с двоюродными сёстрами – Эльмирой и Эльвирой – болтали в спальне. Они не видели меня год. Нам казалось, что у нас так мало времени рассказать друг другу в подробностях всё, что произошло за один огромный год. Через месяц я должна была уезжать обратно, далеко. За пределы Азербайджана.
- Нармина, Нарминочка, как хорошо, как я рад, что ты приехал, - удивительное дело: мой дядя говорил на русском практически без акцента, но грамматика прихрамывала. Хотя произношению мог бы позавидовать любой русский.
- Нарминочка, дочка! Как ты? Садись, родной, садись, любимый. Расскаживай.
О чём говорить двадцатилетней девушке с шестидесятилетним дядей, я и понятия не имела. Тем более расстояние давно стёрло все общие темы. Разговор сводился к банальным «как мама?», «ты работаешь?», «сколько зарабатываешь?», «тебе хватает?», «ну ты у меня умница, девушка боевой».
- Доченька. Эльвира, Эльмира. Я есть хочу, - прозвучало так жалобно, невольно вспомнились голодающие дети в Африке.
Эльвира проходила по коридору и сделала вид, что не слышит папиной просьбы. Эльмира в другой комнате притворялась, что спит.
- Доченька, - повторно. – Эльмира, Эльвира. Что есть покушать?
Молчание.
Я встала, поставила подогревать ужин (фасоль и картошка без мяса: дядя - вегетарианец), взяла огурцы, помидоры, зелень, начала аккуратно разрезать. Мелкими кусочками, как любил дядя.
Я смотрела на него, на его растрёпанный вид, помятую рубашку, на его пьяное выражение лица, тщетные старания изобразить из себя трезвляка, и мне почему-то вспомнился папа. Мой папа пил нечасто, но когда пил, сразу же засыпал. Он был всегда ухоженный, всегда опрятный, он редко пользовался парфюмом, но от него всегда пахло свежим хлебом, домашним уютом. Скажете, такого запаха нет. Неправда. У каждого человека своё представление о домашнем уюте, ассоциирующемся в нашем подсознании с определёнными запахами. Так и у меня. Папин запах был свежеиспечённый хлеб. Он не был пекарем или поваром. Просто этот запах был повсюду, где был он. Даже после его смерти в нашем доме год ощущалось его присутствие, его запах. А следовательно, острее ощущалась его нехватка в нашей семье.
Дядя неуверенными шагами пошёл в ванную мыть руки. Но он держался молодцом. Я помню себя пьяную. Пить я начала три года назад, но потом поняла, что так дело не пойдёт, и завязала. Хотя друзья говорят, что я очень смешная, когда выпью, и сочиняю «милые» стишочки. Единственный стих из сочинённых, который они запомнили (я-то и подавно ничего не помнила), был:
Где-то есть жизнь, где-то там, за закатом,
Пьяные рожи трезвеют когда-то,
В нашей стране только грома раскаты,
А у меня, мудаки, всё п..дато.

- А нам всё равно, а нам всё равно, пусть боится мы волка и траву…- вернулся на кухню дядя, припеваючи. Мне было жаль его. Даже больше, чем я жалела себя. Три года прошло, а он не мог смириться с потерей своего любимого брата. А смотреть на меня без слёз у него не получалось.
Они были такие разные. Никогда бы нельзя было сказать, что они братья. Ни по внешности, ни по характеру, привычкам и манере общения. Единственная схожесть – оба ой как любили по шлюхам походить.

Эльвира объясняет своё охлаждение в отношениях с отцом тем, что однажды услышала разговор отца по телефону с какой-то проституткой. Я её не виню, я её понимаю: не каждый может представить своего отца в роли любовника, изменщика, предателя семьи, если можно так сказать. В своё время и я устраивала истерики, когда выяснялось, что папина очередная банальным образом решила заявить о своём существовании – оставила след помады на папиной майке. Бабы - дуры. Нет бы что-нибудь интересное придумать. Написать, например, оригинальное письмо со всеми подробностями той, второй жизни, которую ведёт так называемый примерный семьянин. Любая жена проверяет карманы мужа, особенно если она в нём засомневалась. А тут – на те, подарочек. Или же кинуть в почтовый ящик пару-тройку фотографий, где вы мило отдыхаете или занимаетесь чем-нибудь полезным – раскрываете глубинные тайны женского организма и мужского эго-путешественника.

Хотя мне не понять, почему какая-то шлюха, какая-то другая связь, а по сути дела обычный трах может испортить мнение детей о своём отце. Это же простая физиология. Какая разница, с кем он этим занимается – с женой или другой женщиной? Противен не факт, что он с другой, а факт совершения акта.
-Эх, Нармина, сколько ж мы пережило. Ты был уже на папиной могиле? Там видишь как чисто. Я плачу мулле 15 ширванов в месяц, чтобы он убиралась там каждый день. Надеюсь, хоть так его душа будет спокойно.
Его душе от этого ни тепло, ни холодно, как мне кажется, но расстраивать дядю мне не хотелось. Он так поседел за эти три года. Пополнел, хотя нормально не питался. На краях глаз собирался гной, зрение ухудшилось. А следить за собой он давно не следил. С женой они жили отдельно. Дядя говорит, что не может жить в городе, поэтому остаётся жить в своём домике на окраине города. А по-моему, это просто неудачная попытка скрыть треснувшие по швам отношения с женой. Вот и вышло так, что за ним никто не ухаживал. Дочери плюнули на отца. Они и на себя-то давно плюнули, что уж об отношении к отцу говорить.
Только мне это непонятно. Если б мой папа был жив, я бы никогда не оставляла его неопрятным, я бы гладила для него рубашки, хотя толком в свои 20 не умею гладить; я бы стирала его одежду, хотя не знаю, как управлять стиральной машинкой; я бы готовила для него всё, что он захочет, несмотря на то, что готовить ненавижу. Я бы ценила его. Ценила каждую минуту, проведённую с моим отцом. Я бы была самым счастливым человеком, потому что у меня бы была полноценная семья. И мне не пришлось бы молиться Богу за упокой папиной души, вместо того чтобы благодарить его за счастливые моменты моей жизни, подаренные им.
Перед сном дядя, как обычно он делал из года в год, позвал меня, взял за руку, поцеловал, приговаривая:
- Вы моё всё. Я бы не смог жить без вас. Я горжусь вами, горжусь тем, что у моего брата вырос такая дочка, как ты.
Дальше я слушать не могла. Просто не перевариваю такие моменты. Я поцеловала его и вышла из комнаты. Спустилась в сад посидеть под кронами вековых деревьев, как бы сказали писатели высшей марки (не подумайте, высшей марки могут быть не только шлюхи). Но я не писатель, я всего лишь девушка, которой иногда надо выплёскивать свои эмоции, а лучше бумаги человека никто не поймёт. По крайней мере, жалеть не будет.
Я сидела и думала о многом. О чём я только не думала. Мне в этот момент хотелось ни о чём не думать, избавиться от душащей боли в груди. Не любила плакать, но тут меня никто не видел, я могла рыдать до тех пор, пока не выплачу всё горе. Я плакала, несмотря на то, что считала себя сильным человеком, считала себя выше слёз, выше всего земного. Слёзы душили меня как в тот день, когда его с нами не стало. Я обманывала себя все эти три года. Не сложно считаться в обществе безотцовщиной (чхать я хотела на это общество). Сложнее осознавать для себя, что ты росла без отца.

Июль 2007 год.