Я практически никогда не ношу с собой камеру. Иногда ее присутствие меня даже раздражает. Гораздо интереснее наблюдать за окружающей средой без необходимости фотографировать ее. Бегущие дети и преследующая их недовольная мать, большой таракан, пересекающий палубу корабля, одинокий человек со спальником под мышкой и семья, играющая в карты. Замечают ли они меня? Я гадаю, куда идут эти люди и как они живут. Пожилая женщина должно быть одинока, и поэтому она несет полную сумку пончиков - чтобы соврать, что ждет гостей. Мужчина приходит в один и тот же бар каждый день, где сидит и наблюдает за людьми, не говоря ни слова. Не романтично ли представить, что он писатель? - хотя, возможно, он просто одинок. Ребенок таскает кота за хвост, и никто не говорит ему прекратить делать это. Модная женщина в парфюмерном отделе смотрит на меня с презрением, и мне хочется смеяться.
Мои изображения заставляют меня приближаться к людям. Мне любопытно. Фотограф рождается вне этого мира и призван исследовать его. Все, что окружает меня, интересно в своей простоте, мне не нужно усложнений. Свет, льющийся из окна, печальное лицо, страдающий ежик на обочине дороги, и вечеринка с друзьями, продолжающаяся до утра. Однажды утром я проснулась от звука дрели, через неделю - от пения петуха. Музыка вокруг меня постоянно меняется, и каждый новый знакомый кажется еще более странным, чем предыдущий. Высокий мужчина на улице завернулся в одеяло и собирает остатки сигарет в карман, а окружающие заказывают говяжьи отбивные на обед. Маленькая девочка наряжается в мамино платье; одинокая собака роется в мусорном баке. Я не фотографирую их. Я впитываю жизнь.
Я сижу в трамвае и наблюдаю за двумя девочками. Они очень похожи. Несмотря на то, что девочки играют друг с другом, их лица печальны. Даже самый настоящий смех не может стереть серьезное выражение с их лиц. Я долго думаю об этих девочках. Через месяц я вижу тех же девочек, на этот раз с их матерью. Все заканчивается тем, что я снимаю портрет Эльзыи Виолы у них дома. Я наряжаю девочек в одно большое платье из шифона, чтобы они были как можно ближе друг к другу. Девочки серьезно сидят рядом друг с другом и выглядят также одинаково, как и несколько месяцев назад. Меня забавляет их серьезность, но с другой стороны, в ней есть что-то печальное.
Я ищу идеальное изображение, но ему каждый раз удается ускользнуть. В итоге всегда получается портрет, отличный от моих первоначальных ожиданий. Некоторые картинки удивляют меня своей глубиной и силой, другие разочаровывают меня. Тем не менее, разочарование мотивирует меня продолжать работу. Насколько велико чувство возбуждения после каждой съемки, настолько же потрясает страх провала. Я сижу в трамвае и рассматриваю новые негативы. При свете окна они выглядят удачными. Но я знаю, что фотографии выйдут совсем не такими, как я ожидаю. Что-то изменилось. Возможно, человек вот-вот моргнет, ребенок внезапно пошевелился или присутствует намек на неестественную улыбку. Заранее запланированный снимок меняется засчет случая, неожиданности, и ускользает от фотографа. Если бы уменя получалось делать идеальные кадры, я бы скоро перестала снимать вообще.
Я сплю на простом стуле на пароме в Германию. Рядом со мной сидит невысокий человек, тело которого может целиком поместиться на стуле. На секунду я завидую ему. Я сползаю на пол и заворачиваюсь в спальный мешок. Чтобы отдохнуть. Некоторые люди взяли с собой пижамы, так что создается ощущение, что я пришла к ним в гости. В полутьме я улавливаю лишь силуэты лиц, кто-то в углу улыбается мне. Я вслушиваюсь в дыхание людей и то, как они ворочаются на полу. Насколько широк диапазон человеческого храпа! У некоторых он сухой и грубый, у кого-то это мягкое похрапывание, у кого-то храп похожна детский. Все как с портретами, которые я делаю: вначале они кажутся похожими, но в результате оказываются совершенно разными.