“В ноябре была окружена под Сталинградом армия Паулюса. В январе началось отступление с Кавказа. Стала отступать и неудачно дислоцированная 4-ая танковая группа Гота. В Ростове появились отступающие казачьи подразделения атамана Краснова и горские ополчения Азды Болдырева (скорее всего Майзель имеет ввиду калмыков, во всяком случае, Азда Болдырев - чисто калмыцкое имя и фамилия - прим. моё). Меня вызвали в штаб ростовского гарнизона и приказали возглавить сводный батальон из прибывших ополченцев. У меня был хороший переводчик из местных немцев, Отто Шульц. Распределив обязанности между командирами взводов и усилив охрану привокзальных улиц, я расставил русских ополченцев по квартирам, где они могли следить за подозрительными передвижениями в районах возможного совершения диверсий. Таким образом, мне удалось предотвратить восемь попыток нападения партизан.

Когда 7 февраля в район вокзала пробился батальон русских, перешедших Дон по льду, я уже представлял, где они могут нанести удар. Я позвонил в штаб и мне прислали четыре танка и несколько пушек. Переодев несколько кавказцев из числа ополченцев и снабдив их документами, я послал их в расположение русских. Это было 12 февраля. Что там произошло, я так никогда и не узнал, но группа не вернулась.

Как мы узнали, русские прорвались в Матвеево-Курган и Неклиновку. Мы оказались в окружении, начались уличные бои. Хаос и паника царили страшные. Я приказал идти на прорыв. Азда Болдырев со своими горцами отказался выполнить приказ, а казаки со своим командиром Пустовойтовым приняли круговую оборону и стали требовать, что бы, немцы, последовали их примеру. Я выстрелил вверх и сказал Пустовойтову, что если он не выполнит мой приказ, я расстреляю его как дезертира. В это время казаки открыли огонь по моим солдатам, а Пустовойтов выстрелил в меня.

Я попал в плен. Очнулся уже в лазарете. Кругом стонали тяжелораненые. Позже мне сообщили, что казаки погибли все, в плен никто не сдался. После ранения я ослеп, и, сколько врачи не пытались вернуть мне зрение, у них ничего не вышло.

Мне уже скоро 80, но я хорошо помню день, когда потерял зрение, как-будто все было вчера. Не знаю, предали ли мы немцы, своих друзей по оружию, тех отчаянных казаков, но тогда я понял одно: они дрались насмерть”.

http://b0gus.livejournal.com/354213.html