Заратустра заметил, что один юноша избегает его. И вот однажды вечером, когда шёл он один по горам, окружавшим город, названный "Пёстрая корова", он встретил этого юношу сидевшим на земле, у дерева, и смотревшимусталым взором в долину.
"Если б я захотел потрясти это дерево своими руками, я бы не смог этого сделать.
Но ветер, невидимый нами, терзает и гнёт его, куда он хочет. Невидимые руки ещё больше гнут и терзают нас".
Тогдаюноша встал в смущении и сказал: "Я слышу Заратустру, я только что думал о нём". Заратустра отвечал:
"Чего же ты пугаешься? С человеком происходит то же, что и с деревом.
Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, - ко злу".
"Да, ко злу! - воскликнул юноша. Как же возможно, что ты открыл мою душу?"
Заратустра засмеялся и сказал: "есть души,которых никогда не откроют, разве что сперва выдумают их".
"Да, ко злу! - воскликнул юноша ещё раз.
Ты сказал истину, Заратустра. Я не верю больше в себя самого, с тех пор как стремлюсь я вверх, и никто уже не верит в меня, - но как же случилось это?
Я меняюсь слишком быстро: моё сегодня опровергает моё вчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, - этого не прощает мне ни одна ступень.
Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто не говорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать. Чего же хочу я на высоте?
Моё презрение и моя тоска растут одновременно; чем выше поднимаюсь я, тем больше презираю я того, кто поднимается. Чего же хочет он на высоте?
Как стыжус я своего восхождения и спотыкания! Как потешаюсь я над своим прерывистым дыханием! Как ненавижу я летающего! Как устал я на высоте!"
Тут юноша умолк. А Заратустра посмотрел на дерево, у которого они стояли, и говорил так:
"Это дерево стоит одиноко здесь, на горе, оно выросло высоко над человеком и животным.
И если бы оно захотело говорить, не нашлось бы никого, кто бы мог понять его: так высоко выросло оно.
Теперь ждёт оно и ждёт, - чего же ждёт оно? Оно находится слишком близк к облакам: оно ждёт, вероятно, первой молнии?"
Когда Заратустра сказал это, юноша воскликнул в сильном волнении: "Да, Заратустра, ты говоришь истину. Своей гибели желал я, стремясь в высоту, и ты та молния, которой я ждал! Взгляни, что я такое, с тех пор как ты явился к нам? Зависть к тебе разрушила меня!" - Так говорил юноша и горько плакал. А Заратустра обнял его и увёл с собою.
И когда они вместе прошли немного Заратустра начал так говорить:
-Разрывается сердце моё. Больше,чем твои слова, твой взор говорит мне об опасности, которй ты подвергаешься.
Ты ещё не свободен, ты ищешь ещё свободы. Бодрствующим сделало тебя твоё искание и лишило тебя сна.
В свободную высь стремишься ты, звезд жаждет твоя душа. Но твои дурные инстинкты также жаждут свободы.
Твои дикие псы хотят на свободу: они лают от радости в своём погребе, пока твой дух стремится отворить все темницы.
По-моему, ты ещё заключённый в тюрьме, мечтающий о свободе; ах, мудрой становится душа у таких заключённых, но также лукавой и дурной.
Очиститься должен ещё освободившийся дух. В нём ещё много от тюрьмы и от затхлости: чистым должен ещё стать его взор.
Да,я знаю твою опасность. Но моей любовью и надеждой заклинаю тебя: не бросай своей любви и надежды!
Ты ещё чувствуешь себяб лагородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперёк дороги стоит благородный.
Даже для добрых стоит благородный поперёк дороги; и даже когда они называют его добрым, этим хотят они устранить его с дороги.
Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось.
Но не в том опасность для благородного, что он станет добрым, а в том, что он станет наглым, будет насмешником и разрушителем.
Ах, я знал благородных, потерявших своб высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды.
Теперь жили они. наглые, среди мимолётных удовольствий, и едва ли цели их простирались дальше дня.
"Дух - тоже сладострастие" - так говорили они. тогда разбились крылья у духа их: теперь ползёт он всюду и грязнит всё,что гложет.
Некогда мечтали они стать героями - теперь они сластолюбцы. Печаль и страх для них герой.
Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметая героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду!
Так говорил Заратустра.