Это цитата сообщения Andrey_Wind Оригинальное сообщение

О ПОРНОГРАФИИ

[314x467]
«Чистые в душе и сердце мальчики, почти ещё дети, очень часто любят говорить в классах про такие вещи, картины и образы, о которых не всегда заговорят даже солдаты» (Достоевский «Братья Карамазовы»).

Не потому ли «чистые в душе» запросто разговаривают «об этом», что не видят ничего постыдного в теме, которая считается запретной в «культурном» обществе? И когда они перестают быть «чистыми»? Не в тот ли момент, когда взрослые начинают вкладывать в детский ум «страшные» мысли о «греховности» человеческой природы? Ребёнок родится голым и не стыдится себя до тех пор, покуда кто-то не внушит ему, что голое тело непристойно.
Но что такое непристойность? И что такое пристойность? Что является фундаментом для каждого из этих понятий? Где лежит точка отсчёта, от которой мы начинаем отмеривать миллиметры, сантиметры и километры на шкале ценностей? Где прочерчена та граница, за которой обнажённость становится «чрезмерной», откровенность делается «недопустимой», естественность превращается в «натурализм»?
Слишком часто в последнее время слышатся вокруг нас строгие и даже осуждающие голоса в адрес некоторых авторов и некоторых тем. Слишком много шума из-за ничего. Слишком много споров о том, следует или не следует что-то запрещать в области искусства.
В первую очередь я говорю, конечно, о набившем оскомину слове «порнография». Всяк употребляет это слово, но каждый видит за ним нечто своё, хотя у всех это «своё» всё-таки лежит в одной и той же области; и эта область - половая принадлежность человека, которая обозначается латинским словом «sexus». Порнографией обзывают очень многое, но никто не может дать исчерпывающего определения, что это такое. Недавно я услышал по этому поводу просто-таки бредовое суждение: «Эротика - обнажённая женская натура, а порнография - обнажённое мужское тело». Это сказал один крупный микробиолог, человек, которому недавно исполнилось семьдесят лет и которого я очень уважаю за широту взглядов и глубокую эрудицию. Но если умный человек трактует слово «порнография» таким образом, то чего же тогда ожидать от «простого народа»?
Открываю разные книги и читаю.
«Порнография (гр. porne - развратница и grapho - пишу) - непристойная, вредная литература, в которой смакуются сцены разврата; непристойные рисунки, фотографии и т.п.» (Словарь иностранных слов, Москва 1955).
«Порнография (от гр. pornos - развратник и grapho - пишу) - вульгарно-натуралистические непристойные изображения половой жизни в литературе, изобразительном искусстве, театре, кино и пр. В капиталистических странах в огромном количестве выпускаются порнографические книги, журналы, рисунки, фотографии, фильмы. В СССР распространение порнографических сочинений, изображений карается законом (см., напр., УК РСФСР, ст. 228).» (Большая Советская Энциклопедия, Москва 1975).
«Порнография - крайняя непристойность, циничность в изображении чего-нибудь, связанного с половыми отношениями» (С.И. Ожегов «Словарь русского языка», Москва 1975).
Всюду говорится о непристойности. Но неужели непристойность одинакова во всём мире? Разве одинакова во все времена? Нет.
Я вспоминаю колоссальный комплекс храмов в Каджурахо. Вокруг него соткано множество легенд и домыслов. Это так называемые «храмы любви». Каждое сооружение буквально облеплено громадными каменными изваяниями, изображающими совокупление мужчин и женщин. Некоторые позы столь причудливы, что вызывают вопрос: разве такое возможно? Многие туристы, приезжающие в Индию, стремятся попасть именно в Каждурахо, чтобы сфотографироваться на фоне этих удивительных скульптур. И никто не называет эти храмы непристойными. Они не были непристойными раньше, не являются таковыми и сегодня. В Индии такое возможно. Но если к управлению государством придут ортодоксальные церковники (любой веры), то эти храмы будут уничтожены, ибо они станут «неприличными», превратятся в «гнусность» и «символ распутства».
Удивительное дело: неприличным и порнографичным считается то, что является основой человеческой природы. Почему же тогда не запрещается сам секс? Секс дан Природой, Богом. Стыд навязан обществом. Всё, что дано человеку Природой, не может быть постыдным. Всё, что дано человеку Природой, естественно. Стыд - явление социальное. Стыд прививается обществом, которому выгодно, чтобы некоторые понятия были под запретом, дабы посредством этого запрета стало легче наказывать людей, управлять ими.
«Этого нельзя изображать, об этом нельзя писать, за это вы будете наказаны». Но с какого момента вдруг появляется «нельзя»? И почему нельзя изображать то, что есть, писать о том, чем люди занимаются каждодневно по всему миру? Уж если против чего и бороться, так это против ханжества - нет ничего более гнусного и порочного («Голые тела! Интимные акты! Неприлично! Аморально!»).
Но разве половой акт более интимен, чем процесс поглощения пищи? То и другое относится к человеческой физиологии. То и другое очень лично. Но обеденный стол, показанный на широком киноэкране, не аморален, и жирные от сала и соусов губы гурманов, показанные крупным планом, не аморальны, а мужское тело, проникающее в женское во время физической любви и показанное на экране или описанное подробно на страницах романа, почему-то носит на себе клеймо аморальности. Почему?
Осуждений много, доводов же нет никаких, кроме общих слов злобности. Неужели вид детородных органов, запечатлённых в мгновения зачатия, безнравственен, а рука жулика, проникающая в чужой карман, вполне нравственна? Неужели сцены драк, споров, революционных расстрелов более моральны, чем акт физической любви?
Нет, тут дело не в нравственности. Всё сложнее и вместе с тем проще. Причина всех этих споров таится в страшной закомплексованности, в ужасающей несвободе многих людей. Стыд относится к области, до которой свободному человеку нет дела. По-настоящему свободный человек не обременён цепями условностей, он живёт без оглядки на других - пусть говорят, пусть ругают, если им так угодно.
Но я хочу вернуться к искусству. Требования запретить определённые темы в искусстве (или ограничить их цензурой) неумны, а потому опасны. Произведения искусства, хотим мы этого или не хотим, всегда являются отражением жизни. Подчёркиваю - произведения, а не само искусство. Искусство живёт на безбрежном пространстве творчества. Искусство - это процесс, произведения искусства - это товары, которые, как и товары «обычной материальной жизни», имеют свойство выставляются на продажу и потому живут в мире торговли. Что-то продаётся лучше, что-то - хуже. И в этом смысле произведения искусства являются отражением жизни, они безошибочно вскрывают потребности общества - что люди готовы проглотить в первую очередь и побольше.
Товары должны быть всякие, максимально разнообразные. Кому-то нравится листать комиксы, кому-то - читать Достоевского. У каждого должно быть право выбора и возможность пользоваться этим выбором. Одного права мало. Если государство не запрещает читать эротическую литературу, но запрещает публиковать её, то никакого возможности читать эту литературу нет.
Мало ли что кому не нравится. Если, например, представителям церкви не нравятся, скажем, мини-юбки, это не значит, что церковь имеет право клеймить позором женщин, которые носят эти юбки. То есть в своём «клубе», где собираются люди по интересам, члены клуба могут обсуждать и осуждать любые проявления жизни, но выходить с требованием запретить те же мини-юбки, или нудистов, или гомосексуалистов, или какое-то ещё проявление личного выбора конкретной личности, не несущий насилия, никто не имеет права - ни царь, ни президент, ни правительство, ни церковь.
Государственная власть лишь должна высказывать свою точку зрения на тот или иной вопрос, но не запрещать. «У нас есть магазины всех сортов: где-то продают мясо, где-то продают сыр, где-то продают хозяйственные услуги. У нас есть места, где оказывают услуги всех сортов: где-то предлагают массаж, где-то предлагают музыку, где-то предлагают еду, где-то предлагают секс. Мы разрешаем всё, что не несёт насилия. И у нас есть места, где судят за то, что торгуют не там, где положено и не тем, что положено в данном месте».
Это и есть закон. Всему своё место.


Андрей Ветер для "Литературной России"