Четыре года. Четыре года, как то-ли я испугался, то-ли голоса мне нашептали, и я выбрал одиночество. Да, это явно были не худшие годы в моей жизни (то дерьмо в началке хер переплюнешь), но это были годы без тебя. Наверняка, сейчас бы мы уже были бы не вместе, первая любовь столько не живёт. Но, всё же, жаль, что тогда я выбрал тот путь. Путь, принёсший много боли сначала тебе, а потом и мне.
Да, я был свободен двигаться куда только ляжет моя душа, но я, во многом, всё там же, не сдвинулся с места. Не то чтобы я не пытался, нет, попытки были, но их было не так уж и много, и всё равно, в конце концов, я возвращался сюда. Все эти четыре года, меня так и тянет обратно. Да, были моменты, когда я думал, что всё, я ушёл, это навсегда, но вновь и вновь падал назад, всё с большей и большей болью для себя.
Давай кратко расскажу, что произошло со мной за эти годы. Сначала, опьянённый ложным чувством свободы, я принялся эту свободу использовать по максимуму — сигареты, алкоголь, вписки, далеко не самая правильная компания вокруг. Всё это чувствовалось крутым, новым, интересным. До тех пор, пока я не понял, к чему всё это ведёт, но было поздно. Затем, новая школа, новые знакомства, раздражение от их надменного пафоса, и высокомерия. Это было не долго. Волнение, экзамены, тревога, поступление. Универ. По началу, всё было интересно и в новинку. До тех пор, пока не познал всю гнилость и тухлость этой системы. Уныние, одиночество. Снова думаю о тебе. Слишком много — пишу тебе, получаю отказ. Всё усугубляется, снова пишу — на этот раз, просидев два часа на балконе твоего дома, в слезах, в -20. Снова отказ, на этот раз явно окончательный. Это, как не странно, успокоило меня, помогло попытаться двинуться дальше. Куда? К А. Но это, не было толком движением дальше, скорее, последней оглядкой назад, переходным периодом — в А. я видел тебя. Но к сентябрю всё закончилось. Я, не чувствуя уже ничего, пошёл на встречу времени, ожидая чего-то нового. И, как мне казалось, я встретил это новое. Но, конечно, эта психопатка не дала мне ничего, кроме боли. А дальше — врачи, таблетки, апатия. И вроде бы всё, но апатия трансформировалась. Трансформировалась в ненависть, страх, грусть. Трансформировалась в меня нынешнего.
Казалось бы, иди к врачу, они и нужны для того, чтобы помочь. Но тут же страх перед родителями, мимо которых это не пронести, страх признаться, страх что не поймут. Я пытаюсь, пытаюсь им сказать, но они не слушают. Жалуюсь и на апатию, и на грусть, но они всё списывают на «авитаминоз», советуют есть побольше овощей и фруктов, и не слышат моего настоящего призыва, а когда маме надоедают мои жалобы она даже начинает на меня кричать. Как кричит всегда, когда ей не хочется больше говорить. И да, это не исправить — поздно уже. Но черт возьми, как же больно. Каждый раз.
Удивительно. Начал с того, как же плохо мне именно без тебя, но теперь понял, что дело не только в тебе. Оно в том, что у меня нет никого, кто понял бы меня, нет никого, кто отнёсся бы ко мне так, как мне нужно в данный момент. Даже родители — люди, кто, вроде бы, должны понимать всё, не способны вникнуть в то, что я им говорю, и лишь втыкают и втыкают мне в спину ножи, под видом дельных советов. Вся эта тяга к воспоминаниям о тебе, к тому воображаемому образу тебя, сложившимся в моей голове, у меня лишь потому, что ты понимала мои проблемы, могла поддержать меня и помочь их решить, готова была меня любить, не смотря на них. Как и я тебя.
Но надо двигаться. Но как, если в пустоте не от чего оттолкнуться? Надо двигаться вперёд. Но где это перед, когда повсюду вокруг этот океан, и ничего, что бы помогло отличить право от лева, перед от зада. Ничего, что помогло бы мне сдвинуться с мёртвой точки, на которой я сижу вот уже как четыре года.