Слабый шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка -
Шаг с мыска на каблук,
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной.

Любопытство и робость,
Истома и страх,
Сладко кружится пропасть
И стон на губах -

Так замрите пред мертвой витриной,
где выставлен труп мой.

Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем,
я выйду...

Обратите внимание - щеголь, красавец и фат.
Лишь слегка потускнел мой камзол.
изукрашенный пылью,
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.

На стене молоток -
Бейте прямо а стекло,
И осколков поток
Рухнет больно и зло -

Вы падете без вывертов - ярко, но просто,
поверьте.

Дребезг треснувшей жизни,
Хрустальный трезвон,
Тризна в горней отчизне,
Трезво взрезан виссон -
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска,
зубки ощерьте.

И оркестр из шести богомолов ударит в литавры.
Я сожму Вашу талию в тонких костлявык руках.
Первый танец - кадриль,
на широких лопатках кентавра
Сорок бешеных па по-над бездной,
чье детище - мрак.

Кто сказал "Казанова не знает любви" -
тот не понял вопроса.

Мной изведан безумный полет на хвосте
перетертого троса.

Ржавый скрежет лебедок и блоков -
мелодия бреда.

Казанова, прогнувшись, касаткой ныряет в поклон
менуэта.

За ключицу держитесь -
Безудержный пляс,

Не глядите в замочные скважины глаз -
Там, под крышкою черепа, -
пыль и сушеные мухи.

Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
а затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов
Возле Вашего нежного уха.

Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса.
И не рвитесь из рук - время криво,
и вряд ли право.

Серный дым заклубился - скользим по кускам
обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.

Что Вы вздрогнули, детка. -
Не Армагеддон.
Это яростный рев
Похотливых валторн
в честь одной безвозвратно погибшей,
хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть
Крест-накрест рукой,
Вам же нравится пропасть -
Так рвитесь за мной.
Будет бал в любострастии ложа
из приторной сдобы.

Плошки с беличьим жиром во мраке
призывно мерцают,

Канделябры свихнувшейся, пряной,
развратной любви.

Шаг с карниза, рывок на асфальт,
где червем отмокает

Прах решенья бороться с вакхическим пульсом
в крови.

Кто сказал -
Казанова чарует лишь с целью маневра.
Мне причастен пикантный полет
на хвосте перетертого нерва.
Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой
сарабанды.

Треск разорванной ткани,
Бесстыдная мгла,
В обнаженной нирване
Схлестнулись тела.
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи.
Диким хмелем обвейся,
И стыло смотри,
как заезда эдельвейса
Раскрылась внутри,
Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник.

Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге.
Там пришли за тобой , только это до времени ждет.
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги,
И безумный возница оскалит ликующий рот.
Леденяще и скупо
Ударит Луна,
Содрогнется над крупом
Возницы спина,
Завизжат на дорожных камнях
проступившие лица.
В тусклых митрах тумана,
Под крыльями сна,
Расплетут пентаграмму
Нетопырь и Желна,
И совьют на воздусях пылающий бред багряницы.

Но не помни об этом
в упругом пьянящем экстазе.
Выпестовывай сладость
мучительной влажной волны.
Звезды рушатся вбок,
лик ощерен и зверообразен.
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины.

Кто сказал "Каэанова расчетлив -
тот врет неумело.
Я люблю безоглядно врастать
в прежде чуждое тело.
Полночь, руки внутри,
скоро сердце под пальцами брызнет.
Я пленен сладострастьем полета
на осколке взорвавшейся жизни!

Снова - шорох вдоль стен,
Мягкий бархатный стук
Снова поступь легка -
Шаг с мыска на каблук,
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной.
Любопытство и робость
истома и страх,
Сладко кружится пропасть
И стон на губах.
Подойдите. Вас манит витрина,
где выставлен труп мой...
[320x243]