я боюсь забыть все имена, кроме.
я буду говорить всё тише, переходя на шёпот. слушай. ты что-то кричишь, пропускаешь слова, их глотает ветер, а мы потом и не вспомним. я не знаю, что внутри меня. я дал этому лаконичное шестибуквие, но ведь есть и чёрное а. тоже шесть. твоё число, зверь. запоминай. я не повторю. слушай меня. моё нутро нещадно требует понимания, но разве это высокая цена за твоё имя в бреду на моих губах? мы опутываем, запутываем, впутываем друг друга и друг в друга слова. я хотел забыть их. многословие одного порождает молчание другого. мы не слышим или слышим слишком много, чтобы понять. а назавтра пойдёт дождь. и ребята опять будут думать, что меня ломает без солнца и скорости. мальчик, мне бы твой смех, глаза твои - чёрный лёд. не пытайся поймать меня: я всегда найду, чем убить тебя в себе. ты и не заметишь. меня душит набор букв. должны же быть ещё какие-то, способные выразить это. чёрное а.
знаешь, мальчик, а ведь всё так просто. мы ведь сами так хотели. что же ты мальчик. что же ты. что же я.
перехожу с первой передачи на третью, меня швыряет рывками. ррревёт мотор. работает на холостых. ожидание. предвкушение. белая дорога. каких-то там пять суток. чушь. ни пространства, ни времени.
в этой гонке выматывает ожидание старта, хотя давно уже был он дан, и запах пороха повис в воздухе, и ты мчишься уже давно на полной скорости, до дна выжав сцепление, и с тоской думаешь, что всё ещё стоишь на белой черте в ожидании старта.
запоминай, завтра будет всё по-другому.
я забываю все имена, кроме.

убить в себе нежность. и лицемерие. раздать диски, рукопожатиями забирая себя из вас. отдайте, блядь. по правой ноздре дать больше, сжечь, во все лёгкие вдохнуть взвесь мгонвения без вчера и завтра, без прошлого, будущего и бла-бла-бла. улыбаясь до сведённых скул, ног не чувствуя и себя же в зеркало на свои же зрачки цепляя, как на крючок, пойти танцевать, танцевать, танцевать.
звереть и в воздухе звенеть натянутой струной. срываться - и резать на частина счастье случайных. убить в себе нежность.

созвездия
комариных укусов.
послесмения
молоком
на ночной кухне.
володарский разведён до трёх.
невой
после гроз
разлитый мускус
не несёт покоя.
стой. стой.
я с тобой.
случайными машинами
от спального до спального.
живой.
размена честера
на фильтровый парламент.
мерить:
сколько хватит на ночь?
девять?

где ты,
счастье моё несчастное?
радость моя - прогоркшая,
как заезженный "максимум",
амфетамин пригоршнями.
медосмотры и ноль информации.
позже.
я задышу позже.
поезда на витебский
трансефом по венам -
без опозданий.
без тебя.
не я. не я.
сыграй на мне
так тонко
пальцами по рёбрам
как ты можешь.
что же?..
немеччину меришь -
я полки и граммы,
случайные смерти.
и, близким далёкий,
я подаю тарелки,
с улыбкой меняю пепельницы.
и, ёжась в метро,
живу на губах твоими.
линии
сходятся.

Сердце на рельсы, под стук паровозных колёс.
Даже не важно-куда, гораздо важнее-откуда.
Может Господь,а быть может,и чёрт нас сегодня понёс?
Это не важно!Была бы душа-не Иуда.
Люди на полках-у всех есть заботы,дела...
Чай не желаете?-зычно кричит проводница.
Знаешь,а Клавка от Петьки вчера родила -
Люди болтают,и мне совершенно не спится.
На перегонах всего только пара домов...
И всю дорогу-овраги,леса,перелески...
Где то за стенкой - "ну,что ты не пьёшь?Будь здоров".
Фирменный знак украшает как грязь занавески.
Поезд летит по просторам любимой страны.
И словно дробь отбивают колёса на стыках...
Едут куда то все те,что уже не нужны.
Что же, вперёд за мечтою!За жизнью вперёд,горемыки!
[700x596]

[599x600]
Я растеряла себя по частицам...
Пожалуйста,помогите найти утерянное.

В колонках играет - НС-Ты уйдешь
Настроение сейчас - Необходимое

Два дня подряд шуршанье шин.
Когда меня убьет скорость?

Нестись по кольцу и мысли мозаикой в голове.
Вязкая жидкость чувств вновь захлестнувших заполняет нутро...

Чувств березовый сок,голос мой невысок...
Напоишь до пьяна,занавешен стеной...
Я настолько глупа,чтоб шептать:
"Будь со мной."
Разлюбить не смогу,
Но в бреду имя твою твое шептать не буду.
Дней маета,ночей пустота,
Ненужность рта,
Нку что,так устал.
Черных стекол броня твоя от меня...
Половодья каприз-
Тебе вверх,а мне вниз.
Осиновый кол-
Мододец,что пришел.
Не смотри на часы,
Подскажет окно,
Когда уходить-будет темно.
О чем я могу говорить?
Будет жизнь прлетать за собою маня,
Буду вечно искать наконечник копья,
А ты уйдкшь,кого-то дразня
И лишь иногда вспоминая меня...

[699x422]

В колонках играет - Ария-Закат
Настроение сейчас - В пути

Все возвращается,повторяется...[osoznanie]чертово.
А мне еще больно.Поезда ходят по-прежнему неизменному маршруту.Мерный стук стальных колес и голос проводницы напоминает о приближающейся встрече.
В ожидании обжигаю руки стаканом чаю-желтое пятно на уголке беленькой скатерти со штампиком белорусской железной дороги...Я знаю,ты как и раньше меня встретишь внешне хххолодно...Но я умею смотреть в твои глаза.Они теплые и такие родные,такие любимые.Не бойся,подойди ко мне ближе,я прошу...Мне нужно твое тепло...
Хоть я еду к тебе,но свободна.Свобода,не важно,из какого ты теста,чя короную тебя,любимая...
Сладкое смешение чувств:"свобода" и "ты"...От сладости хочется тошнить.Я до сих пор не могу расстаться с одним из этих чертовых чувст-смешений...Это самая сильная и медленно действуюящая отрава...Я умираю.Спаси меня....Пршу.Только один раз.

***
Поезда стучат колёсами,
Обещая нам вернуться.
Кажемся себе мы взрослыми,
Но боимся обмануться
Ожиданьем нескончаемым
И решением конечным.
Мы доходим до отчаянья,
Но по-прежнему беспечны.
В жизни–бездари и гении,
Просто люди–после смерти.
И цветы ко дню рождения
Посылаем мы в конверте.
Вместо встречи–фотографии,
Души покрывает битум.
Мёртвым пишем эпитафии,
Помним о живых поскриптум…
Самолёты машут крыльями,
Обещая нам вернуться.
Кажемся себе мы сильными,
Но не в силах оглянуться...

[497x351]

В колонках играет - Пилот-Девочка весна
Настроение сейчас - Очень хорошее

.

[360x216]

Невидимо смешались слёзы,
С водою Финнского залива,
Рассеяла мои ты грёзы,
И смотришь грустно,молчаливо.

Вблизи фонтаны Петергофа,
К чему их сделали когда то?
Безвучно говоришь мне что то
В моей любви не виновата.

На мир ты смотришь так открыто,
А мне хотелось бы покоя,
Под валуном Любовь зарыта,
И я одна - хотя нас двое!!!
[320x240]

Смотря на маски лиц,
Улыбочек фальшивых этикетки,
Мне хочется взять шприц
И правды прописать таблетки.

Да,горькая она на вкус,
Все избегают её взгляда,
А лжи змеиный же укус,
Подобен медленному яду.

О вечная борьба добра и зла,
И день всегда сменяет ночь,
Гордиева не разрубить узла,
И вряд ли сможет кто помочь.

Это цитата сообщения Suffix Оригинальное сообщение

[антрацитовый сон]

аспирин растворяется с пьяной отрыжкой волны,
мне так странно, что я не держу за собою вины.
жар спадает, падает, по-падает в минус один,
мне не больно, мне больно осколками льдин.
кровь - это тот же яд, но в пропорции один к одному.
это только мода, когда веришь абсолютно всему,
это только мода, когда надо дышать наоборот,
это только тогда, лишь тогда, чтобы жить - приворот.
антрацитовый сон - он кошмар уже сам по себе,
ты не чувствуешь горечь, но знаешь, что дело в огне.
обреченный дышать передышанным тысячу раз,
как же много до нас жило-было, не было зараз.
а мы новые люди производства без веских причин,
так бывает, я думал, только у старых мужчин.
безотказная смерть - умирать так немного обидно.
ну а мне, ну а мне не должно быть и шибко то видно...
в антрацитовом сне...

.
[567x425]
[567x463]
[434x567]
[480x567]
[567x425]
[567x426]
[567x409]

Слабый шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка -
Шаг с мыска на каблук,
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной.

Любопытство и робость,
Истома и страх,
Сладко кружится пропасть
И стон на губах -

Так замрите пред мертвой витриной,
где выставлен труп мой.

Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем,
я выйду...

Обратите внимание - щеголь, красавец и фат.
Лишь слегка потускнел мой камзол.
изукрашенный пылью,
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.

На стене молоток -
Бейте прямо а стекло,
И осколков поток
Рухнет больно и зло -

Вы падете без вывертов - ярко, но просто,
поверьте.

Дребезг треснувшей жизни,
Хрустальный трезвон,
Тризна в горней отчизне,
Трезво взрезан виссон -
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска,
зубки ощерьте.

И оркестр из шести богомолов ударит в литавры.
Я сожму Вашу талию в тонких костлявык руках.
Первый танец - кадриль,
на широких лопатках кентавра
Сорок бешеных па по-над бездной,
чье детище - мрак.

Кто сказал "Казанова не знает любви" -
тот не понял вопроса.

Мной изведан безумный полет на хвосте
перетертого троса.

Ржавый скрежет лебедок и блоков -
мелодия бреда.

Казанова, прогнувшись, касаткой ныряет в поклон
менуэта.

За ключицу держитесь -
Безудержный пляс,

Не глядите в замочные скважины глаз -
Там, под крышкою черепа, -
пыль и сушеные мухи.

Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
а затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов
Возле Вашего нежного уха.

Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса.
И не рвитесь из рук - время криво,
и вряд ли право.

Серный дым заклубился - скользим по кускам
обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.

Что Вы вздрогнули, детка. -
Не Армагеддон.
Это яростный рев
Похотливых валторн
в честь одной безвозвратно погибшей,
хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть
Крест-накрест рукой,
Вам же нравится пропасть -
Так рвитесь за мной.
Будет бал в любострастии ложа
из приторной сдобы.

Плошки с беличьим жиром во мраке
призывно мерцают,

Канделябры свихнувшейся, пряной,
развратной любви.

Шаг с карниза, рывок на асфальт,
где червем отмокает

Прах решенья бороться с вакхическим пульсом
в крови.

Кто сказал -
Казанова чарует лишь с целью маневра.
Мне причастен пикантный полет
на хвосте перетертого нерва.
Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой
сарабанды.

Треск разорванной ткани,
Бесстыдная мгла,
В обнаженной нирване
Схлестнулись тела.
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи.
Диким хмелем обвейся,
И стыло смотри,
как заезда эдельвейса
Раскрылась внутри,
Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник.

Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге.
Там пришли за тобой , только это до времени ждет.
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги,
И безумный возница оскалит ликующий рот.
Леденяще и скупо
Ударит Луна,
Содрогнется над крупом
Возницы спина,
Завизжат на дорожных камнях
проступившие лица.
В тусклых митрах тумана,
Под крыльями сна,
Расплетут пентаграмму
Нетопырь и Желна,
И совьют на воздусях пылающий бред багряницы.

Но не помни об этом
в упругом пьянящем экстазе.
Выпестовывай сладость
мучительной влажной волны.
Звезды рушатся вбок,
лик ощерен и зверообразен.
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины.

Кто сказал "Каэанова расчетлив -
тот врет неумело.
Я люблю безоглядно врастать
в прежде чуждое тело.
Полночь, руки внутри,
скоро сердце под пальцами брызнет.
Я пленен сладострастьем полета
на осколке взорвавшейся жизни!

Снова - шорох вдоль стен,
Мягкий бархатный стук
Снова поступь легка -
Шаг с мыска на каблук,
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной.
Любопытство и робость
истома и страх,
Сладко кружится пропасть
И стон на губах.
Подойдите. Вас манит витрина,
где выставлен труп мой...
[320x243]

В клиникy пpишел человек, и сказал:
- Гав, я десятимесячный тpамвай-гигант. Отведите меня к главвpачy.
- Гав, - ответила емy сестpа Hаташа, сидевшая за контоpкой pегистpации, -
по вашемy это повод беспокоить Лазаpя Палыча? Подyмаешь, десятимесячный!
Вот y нас больная была, вpоде как беpеменная, так кyшала наши сыpники и
овсянкy полтоpа года подpяд, пока пpокypолог не догадался пpосветить ее
лyчами Рентгена. Оказалось, y нее в животе была самая настоящая...
- Гав, - нетеpпеливо пpеpвал сестpy человек, - У меня особый слyчай.
- Гав, - отмахнyлась Hаташа, - y нас все особые. Я запишy вас на пpием к
птицеатpy, а там посмотpим.
Человек взял y медсестpы табличкy с надписью "Пациент, охpаняемый птицеатpом",
и с гpyстью повесив ее себе на гpyдь поплелся в yказанном Hаташей напpавлении.
Сев на мягкyю, обитyю искyсственной кожей веселой малиновой pасцветочки
скамейкy, он не менее гpyсно стал ждать, когда над двеpью с надписью
"Птицеатpическая теоpия и пpактика" загоpится лампочка. Чеpез каждые пять минyт
больной скyлил, пpичем так жалостливо, что пpоходящий мимо санитаp Сева yгостил
его бyтеpбpодом.
- И ведь они не понимают всех масштабов, - с набитым pтом говоpил больной Севе,
- даже не стpемятся понять! Это наше зло, это то, что станет концом, или yже
стало.
- Да, - добpодyшно ответил Сева, - жиды наглеют. Hy, я пошел, мне еще клизмы в
шестyю везти.
Hаконец, лампочка с надписью "Соблаговолите войти в хpам птицеатpии" зажглась,
погоpела несколько секyнд яpким, зеленоватым бактеpицидным цветом, и, гpомко
хлопнyв, pассыпалась на части. Пациент встал, и, откашлившись, вошел в кабинет.
- Гав! - сказал он с поpога.
- А, гав! - ответил пожилой вpач, yказывая на стyл, - Мне о вас сообщали. Hа
что жалyетесь?
- Я одиннадцатимесячный тpамвай-гигант - шепотом пpоговоpил пациент.
- Да? Как интеpесно. А вашем напpавлении написано десятимесячный. Ой как не
хоpошо! Зачем вы скpыли от дежypной сестpы свой возpаст? - птицеатоp yкоpяюще
забаpабанил пальцами по столy.
- Доктоp, - беспомощно смyтился больной, - я стеснялся.
- Это ничего. Вы болели когда-нибyдь таpабамтозом?
- Hет.
- Hапpасно, очень советyю. Тепеpь к делy. Какая pазница междy полковником
Беpданом и майоpом Каpданом? - птицеатp хитpо пpищypился.
- Это очень пpосто, - больной yлыбнyлся, - Они оба зелены как свежая нефтяная
моpковь.
- Так зачем же вы пpишли? - птицеатp нахмypился.
- Я сам не знаю, доктоp. Меня потянyло к вам со стpашной силой. Точнее не к
вам, а к главвpачy. Hо вы тоже подойдете, так сказала сестpа. Внyтpенний голос
всю ночь пел Маpсельезy, а на yтpо я обнаpyжил, что мои pельсы не деpжат меня.
- Что же вы pаньше молчали! Снимайте штаны.
- У тpамваев нет штанов, доктоp.
- Тогда одевайте штаны.
Больной опешил.
- Hy что же вы ждете? Давайте, давайте, не стесняйтесь. Я же вpач, вы можете
спокойно одевать штаны и пpи мне.
- Hет доктоp, мне что-то нехоpошо, - сказал больной и пpилег на кyшеткy, обитyю
тепеpь yже желтенькой, веселенькой искyсственной кожей.
- Говоpите, что именно вам не хоpошо? Hе скpывайте ничего, я же сантехник.
- Что?
- То есть, я хотел сказать, что я вpач. От сантехника вам навеpняка нyжно
многое скpывать, сеpебpянные ложки, напpимеp, а от меня - ничего!
- Мне нехоpошо в pайоне пеpедних двеpей.
- Покалывание в петлях?
- Hет.
- Тогда все в поpядке. Оплатите счет и идите. То есть, сначала идите в кассy, -
птицеатp yже выписывал счет, - потом оплатите, а потом снова идите, на этот pаз
домой. Всего хоpошего.
- Спасибо доктоp! - y больного на глазах блестели слезы, - можно я еще зайдy?
- Пожалyста, только на этот pаз к пpокypологy. У него последнее вpемя
пациентиков мало. Бpезгyют после того слyчая с десятиведеpной клизмой в животе.
И птицеатp достав из ящика стола лампочкy с надписью "Заходите, голyбчик"
отпpавился пpикpyчивать ее на положенное место. Возле поpога выходящие пациент
и вpач наткнyлись на сетpy Hаташy. Она заинтеpесованно пыталась сложить осколки
стаpой лампочки и пpочитать надпись, некогда гоpевшyю зеленоватым бактеpицидным
светом...
[582x700]

.
[699x450]

***
Одолела непогода,-
Настроенье на нуле.
Лишь одно тебе спасенье–
Чашка кофе на столе.
Его горькая улыбка
Разделит твою беду.
И решение проблемы
Вдруг возникнет на ходу.


***
Чашка ароматного кофе...
Нам с тобой,дружище, неплохо.
Просто изменилась эпоха
И,наверно,чуточку, мы.
Новости всё те же, всё те же,
Правда,реагируешь реже.
И весной не чувствуешь свежесть,
А зимой не видишь зимы.

Ну, а в целом?В целом-нормально.
Все как прежде, или почти.
Ну, а это, в общем,немало.
Так что перестань,не грусти.

Настроение сейчас - Глотаю табачный дым

"Кофе должен быть черным как ночь, сладким как грех, горячим как любовь и крепким как проклятье."

Сегодня вечером ты один. Лишь ты - и старый коньяк.
Давно мозолят глаза долги - стопка рабочих бумаг;
Ты все забросил за этот год, и жизнь под откос пошла:
Когда и мысли, и чувства вразброд - какие к черту дела?
Налей себе кофе. Спиртное - долой, пока ты не захмелел,
И разбери-ка в душе барахло, как хлам на своем столе.

Ты сам себя обеспечил сплошной чередой бессонниц,
И кофе горчит не меньше, чем неспокойная совесть.

Ты не двуличен и не жесток - так почему тогда
Крови дорожка, точно ожог, метит твои года?
Разбитую честь не воротишь вспять, не склеишь брызги стекла -
Но жизнь не окончена в двадцать пять, как того ни желай.
И не козыряй примером чужим напрасно перед отцом:
Ты старше Джеса на целую жизнь - на множество мертвецов.

На крышах Форбарр-Султана шафранный закат померк.
И сладок кофе в стакане, как сладок бывает грех.

Друг детства. Настойчив, умен, смешлив, в постели хорош, как черт, -
И ты сдаешься, глаза закрыв, и только просишь: "Еще...".
И за поцелуй, что долог, тягуч и сладок, как горный мед,
Ты все прощаешь другу-врагу, который тебя не поймет.
В постели кается лишь дурак. Забудь о смерти жены.
Не доведет тебя до добра отрыжка былой вины.

С какой впечатляющей высоты ты потрудился пасть?
Отставленный кофе уже остыл. Так же остынет страсть.

Тайный скандал полощет молва, сплетни шипят: "Разврат!",
А ты хорохоришься - наплевать, что там про вас говорят.
На многие крайности ты готов бесстрастно закрыть глаза,
Прощая милому другу то, что вовсе простить нельзя.
Ты ищешь кары под видом любви, забвенья в пьяном дыму?
Эйрел, ты просто неисправим! Не лги себе и ему.

Помалкивай о расплате. Тяни пока кофеёк,
Крепкий, точно проклятье, заслуженное вдвоем.

Ты с детства упрям; добиваться ты всегда умел своего,
И свой желанный позор и стыд ты вычерпал аж с лихвой.
Отец махнул на тебя рукой, карьера распалась в прах,
А то, что жизнь летит под откос, ты выяснил не вчера;
Блестящее будущее мертво, забыто в хмельном "нигде"...
Тебя тошнит от себя самого - когда настанет предел?

Загадывать нету смысла - случится, что суждено.
И кофе черен, как мысли. Как мрак ночной за окном.

[400x307]

[300x226]
Настроение сейчас - Шепотом

Запах мела, и лака, и кожи,
Запах вечности и тепла.
Я могу быть не здесь, и ты тоже,
Но тогда она будет одна.
Этот мир не для нас был придуман,
Идеален в основе своей.
До мельчайших деталей продуман,
Почему же теперь он ничей?
Почему же теперь эти лица,
Что мелькали меж нами два дня,
Успевают во сне раствориться,
Оставляя со мною тебя?
Запах мела, и лака, и кожи,
Тихий голос и стук вдалеке.
Не нужна тебе я, ты мне — тоже.
Мы друг друга достойны вполне.
Этот мир был нам послан судьбою.
Легкость встреч, расставанья легки.
От тебя я весь мир этот скрою,
Растворю в мутной влаге тоски.
Все легко, все свободно, красиво.
Нам не нужно с тобой ничего.
Только бьет по щекам рецессивный
Призрак мысли — не то все, не то!

В колонках играет - Lacuna Coil - Tight Rope
Настроение сейчас - В пути

Намокший от дождя асфальт…
Неразговорчивые стены…
Там кто-то на курок нажал…
Там чьи-то дрогнули колени…
Не вырвавшийся чей-то крик,
Недоцелованные губы...
В людском лесу седой старик
Дрова с тупым злорадством рубит...
Никто двоим тем не вернет
Весну, где все имело смысл.
Забетонирован восход...
В агонии о жизни мысль…

[543x480]

В колонках играет - Die Apokalyptischen Reiter - Master of the Wind
Настроение сейчас - Замерзшее

Не было в детстве, вот хоть ты тресни, никакого уединения.
Когда в тридцатиметровой "двушке" проживали пять человек,
остаться наедине с собой нельзя было даже в постели. Ибо на
соседней кровати ворочался младший брат. А все маломальские
тайные действия, будь то чтение "шифрованных" страшно
секретных записок подружек или вырывание из тетрадок
страничек с двойками, приходилось совершать в туалете. Во
всём доме это была единственная комната, закрывавшаяся
изнутри на задвижку. Во первых: "В ванной скользко, а ты
маленькая. Случись что -- упадёшь, и не сможешь дверь
открыть". Во-втрых:"Голову мыть сама ещё не умеешь. Пока
будешь маме дверь открывать, вылезать из ванной, --
простудишься. Да и вообще, какие от мамы могут быть
секреты?!"
Действительно, секретов от мамы не было... или почти не было
до того дня, когда на семейном совете мне разрешили обрезать
косички. Какие-то полчаса в парикмахерском кресле, и вот,
пожалуйста, нет еже утренних скандалов с расчёсыванием волос,
да и сами волосы, ставшие коротенькими, можно преспокойно
вымыть без посторонней помощи. А значит, дверь в ванную
комнату, мне тоже можно закрывать!
Это случилось в тот день когда папа энд мама ушли в гости,
оставив старшую дочь с братцем и длинным перечнем всего
того? что нужно было сделать. Ближе к ночи брат угомонился и
заснул. А я со спокойной душой отправилась в ванную. от
вода бежит весёленькой струйкой, вот одежда вопреки
наставлениям брошена на пол. Уф-ф! Никто ко мне не войдёт.
Точно. Ну-с? Чем вообще занимамаются взрослые, уединяясь в
этой комнате? Такая заманчивая недоступная полочка с
косметикой. Знаю твёрдо: маленьким детям её трогать нельзя.
А ведь теперь дверь закрыта. Никто не узнает. Значит --
можно. Так, что тут у нас в наличии. Папин крем для бритья
-- белый, пахнет какой-то гадостью. Отложим в сторону.
Мамины духи можно накапать в воду. Для изысканности.
Половину бутылочки с шампунем можно вылить туда же. Обычно
это тоже категорически запрещено, но сегодня сама себе
разрешаю. Ого! Сколько пены! Прыгаю в благоухающую воду.
Окружённая хлопьями пены, ощущаю себя по меньшей мере
ледоколом, затерявшемся во льдах. Пузырьки лопаются на
плечах.
Что бы мне ещё такое этакое сделать? Шланг душа тоже трогать
нельзя. "Будешь брызгать на пол -- зальёшь соседей". Но для
меня сегодня нет запретов. Интересно, что будет, если
направить душ в лицо? Ничего особенного, нельзя дышать. А
если полить на голову? Приятно, будто под тёплым дождиком. А
может ли вода из душа идти снизу вверх? Может, очень неплохо
может. Похоже на маленький фонтанчик? Словно разряд
электрического тока. Что это со мною? Это стыдно. Это
приятно. И приятнее с каждой секундой. Вот уже нечто
неведомое захватывает настолько, что закрываются глаза, что
пальцы, вцепившиеся в края ванной, белеют от напряжения. Что
сейчас со мною случится? Бросить бы, уйти, но нет сил уйти,
нет сил бросить. И когда перед глазами закрытыми глазами
замелькали разноцветные круги, я изо всех сил сжимаю зубы,
думая об одном:"Только бы не закричать!" Потому что, лучше,
чем сейчас, быть, наверное, не может. Одеваясь десять минут
спустя? я первый раз в жизни мучительно размышляла над
вопросом:"И как же мне теперь, после этого, жить?" Правда,
размышления получались сладостными и туманными. Точнее,
никак не получались. Потому что, как я ни пыталась, думать
не удавалось. Слово "удовлетворение" я тогда ещё не знала.
Для нового своего состояния было придумано собственное
определение:"наполненность". И вот я, "наполненная" по самые
по уши, вышла в тот день из ванной и заснула
крепко-накрепко. Без снов.
Угрызения совести замучили потом, на следующее утро. С младых
ногтей ведь внушали, что трогать эти части тела -- нельзя. А
почему нельзя, если так приятно? Посоветоваться, разрешить
свои сомнения было решительно не с кем. Днями я изводилась,
мучалась от собственной порочности. Угрожала себе страшными
карами, типа лишения на месяц мороженного или книг. Однако
наступал вечер, и чувственный опыт оказывался сильнее голоса
совести. Он требовал повторения.
О, моя первая секс-энциклопедия, журнал "Семья и школа"!
Именно там впервые педагоги, психологи и сексопатологи в те
годы начали обсуждать вопрос:"Плох онанизм или хорош?" Мне
кажется, что более преданного и внимательного читателя, чем
я, это издание не имело. И вот в одном из номеров какой-то
доморощенный эксперт по этому поводу высказался весьма
категорично:"В юности --онанизм, В зрелые годы --
бесплодие". Прочитав эту страницу мелкого шрифта, я
определённо потеряла покой и сон. Как же так? Выходит, мечта
всей моей жизни -- иметь ребёнка накроется медным Тазом? И
из-за того, что мне так нравится? После долгих раздумий я
решила посоветоваться с единственным знакомым гинекологом --
мамой. Вызвав её для секретного разговора на Читать далее...