Какая сатира! Какая ирония! И ведь верно подметил все особенности русского менталитета... Я бы даже сказал гениальное произведение! Но до гениальности не хватает монументальности :) А так, мне очень понравилось! Всем рекомендую прочесть до конца.

===
Я третий день хожу как именинник,
ликую, как последний сукин сын
— как будто я просил сушеный финик,
а мне вручили сочный апельсин;
как будто получил внезапных денег
с запиской от начальства: «Не грусти!»;
как будто шоу «Честный понедельник»
доверили Сорокиной вести!
Как будто два десятка одалисок
летят со мной кутить на океан…
Всего-то дел — опубликован список
десятка богатейших россиян.

Рассеялся меня томивший морок,
скукожились зеленые рубли:
миллиардеров раньше было сорок,
а нынче еле десять наскребли!
Мне даже стало жаль миллиардеров.
Кто часто разорялся — те поймут.
Почти восьми лишился Алекперов,
совсем ушел из рейтинга Мамут…
Я с января уже слежу с опаской,
услышав кулуарную молву,
за страшно обедневшим Дерипаской,
но он пока остался на плаву.
А мог бы повторить судьбу Мавроди…
Керимов обнулился — жаль смотреть!
Боюсь за Абрамовича, но вроде
он похудел пока всего на треть.
"Все в топе!", как шутил сатирик Ардов.
Где стол был яств — разлегся общий труп.
Усманов сбросил десять миллиардов,
пятнадцать — Фридман (лидер Альфа-Групп).
Урезан Лисин. Рыболовлев ранен.
Существенно прижало их, чертей!
Особо секвестирован Потанин:
он трех недосчитался четвертей.

Да, Родина! Дела твои угрюмы,
но люмпены и в кризис на коне,
и счастлив я, как будто эти суммы
не погорели, а достались мне.
Бывало, экономику обвалишь —
и как-то легче дышится опять.
Нам справедливость ведома одна лишь:
не нам раздать, так хоть у них отнять.
Мы пляшем, как еврей при виде гоя,
промокшего до нитки под дождем.
Нам греет душу вид чужого горя,
поскольку счастья мы уже не ждем.
Вот, помню, Ходорковского судили
— и полстраны, забыв про нищету,
плясали, будто их освободили,
а не его отправили в Читу.
И я дошел до радостного воя,
на форбсовских взирая молодцов,
— как будто не они худеют вдвое,
а я разбогател в конце концов!
Да, пусть простых попробуют сосисок
те, кто жевали устриц до поры.
Как вовремя, ей-Богу, этот список!
Не то б уже взялись за топоры,
поскольку мы уже не видим жизни-с,
в буквальном смысле стоя на краю…
Но глядя, как худеет крупный бизнес,
— мы стерпим деградацию свою.

А тут недавно, вертикаль настроив,
российский вождь наделал громких дел:
уволены Потапенко и Строев,
и Кузнецов с Воронежа слетел.
И так доволен я, и так приколен
мне этот шаг, загадочный, как сон,
— как будто бы не кто другой уволен,
а я в каком-то смысле вознесен!
Казалось бы: да мало ли героев?
Российская политика мертва:
подумаешь, с утра уволен Строев,
а вечером назначен Строев-два…
Но радостно, ей-Богу, как когда-то,
когда монарха кляли стар и млад
— без всякого, заметим, результата…
Но что у нас имеет результат?

Родная власть! За это озаренье
ты можешь мне прислать медаль на грудь:
устраивай почаще разоренья
для тех, кто здесь имеет что-нибудь!
Преподноси заводы им на блюдце,
приказывай не думать ни о ком,
сперва давай как следует раздуться
— а после грохай твердым кулаком!
Иному губернатору, пожалуй,
на десять — двадцать лет вручай штурвал,
чтоб от его фигуры обветшалой
народ уже тихонечко блевал,
— а после сбрось! Кремлевские авгуры
твое решенье долго будут грызть,
и крах его внушительной фигуры
заменит нам осмысленную жисть.
Мы головами радостно покрутим,
похлопаем друг друга по плечу…
На крайний случай есть в резерве…

Боже! Нет, никогда. Молчу, молчу, молчу.
(Быков.)
Источник