Я ждала тебя весь июль, который затянулся до февраля.
Я сидела в раскрытом окне и глядела на море за три тысячи пятьсот шестьдесят четыре километра.
Я видела его лучше, чем окно напротив в нашем дворе-колодце.
Иногда я слезала с окна, садилась за стол и писала тебе письма.
Потом аккуратно складывала их, улыбаясь безмятежной детской улыбкой, в самолетики, подбегала к окну и кидала их в новую жизнь.
Они чувствовали себя чайками и были мне благодарны.

А потом пошел дождь.
Я хотела закрыть окно, но рамы звенели, угрожали разбиться и не хотели закрываться.
Я поцарапалась об их угрозы, но смыла всю нелепую кровь под дождем.
Я высунулась в окно насколько смогла и попала в поток разочарований Бога этим миром.
Я пожала плечами, откинулась обратно и пошла искать фен.
Зазвенел телефон, но я не захотела это услышать.

А потом пошел снег.
Я куталась в кофты и кипятила чайник.
Рамы были сломаны, а стекла разбиты, но я завесила окно лоскутным одеялом.
Я сшила это одеяло в седьмом классе на уроке домоводства, когда еще не знала о море и о тебе.
Я вырезала картинки из глянцевых журналов и клеила их на обои.
Я делала искусственное дыхание воздуху, выдыхая теплый пар из своих легких.

Я думала, что этот дурацкий июль никогда не закончится.