Это случилось в тот день, когда, впервые за время нашего пребывания у моря, потеплело. До этого неделю гуляли по городу, сидели в кафе, в парках, занимались прочей ерундой. Тут наконец-то вылезли на пляж. Было +24 по Цельсию, и солнце светило весьма приветливо. Расслабляющий шум прибоя, большие ракушки, вселенная желтого песка, счастливые, борющиеся за шезлонги отдыхающие. Все настраивало на благосклонный лад.

Мы уже несколько раз искупались, а до заката была еще пропасть времени. Мы с ней сидели рядом, грелись на солнышке.

- Теперь-то не жалеешь, что приехала сюда?

- Теперь нет. Давно хотела этого.

- Чего именно?

- Ну, вот этого, - она обвела взглядом пляж.

- Согласен... Вода сегодня хороша.

- Ага, - она неопределенно смотрела вдаль.

- Было бы удивительно, если бы люди с севера не мечтали весь год о неделе совершенно другой жизни.

Краем глаза я заметил, что она слегка улыбнулась. Ветер откинул прядь каштановых волос.

- Помнишь декабрь? - продолжал я. - Нам сдавать рукопись словаря, а мы сидим и мечтаем.

- Да, это ты меня тогда увлек.

- И, конечно же, все обошлось. Даже похвалили.

- Ну, а как оно еще может быть? - она окинула меня взглядом. Мягкость и озорство солнечных бликов органично сочетались в ее больших голубых глазах.

- Я понял, ты сейчас не хочешь вспоминать наши будни, - усмехнулся я. - Всему свое время, как говорится.

Она улыбнулась. Легкий бриз играл с ее кудрями.

- Была здесь когда-нибудь раньше? - спросил я через минуту.

- Не-а.

Мы молчали. Я просеивал горсти песка через ладонь. Наблюдал, как муравей пытается взобраться на насыпанный мною холмик. Для него это, конечно же, огромный бархан. Но его ничего не смущает. Он несет какую-то травинку, и ее надо доставить в пункт назначения. Он упорно движется вперед, изредка подергивая головой. Я высыпаю на него новую порцию песка - через пять секунд он вновь появляется на свет Божий из непроходимых, казалось бы, завалов.

Я наблюдал за ней. Она все так же смотрела вдаль. О чем мечтает? Чего ей не хватает тут? Ветер гладил ее песчинками по спине, шевелил бретельки светло-зеленого купальника. Комфортно. Хорошо. Хорошо?! На самом деле односложные ответы несут в себе очень много информации. Пожалуйста, отвяжись. Ты не в теме и ты не тот, кого вводят в тему. А степень развернутости этих ответов, то есть реагирования на внешние обстоятельства, - всего лишь отражение степени вежливости собеседника.

- Романтичная погода, не так ли?

- Ага.

- Хочешь, расскажу сказку? - я не знал, о чем буду говорить, но был уверен, что на ходу придумаю. Сюжетные ходы будут зависеть от того, будет ли исчезать светлая и незнакомая мне мечта из ее взгляда.

- Ты не против, если потом? Пойду лучше сейчас поиграю с нашими в волейбол.

Она поднялась и легко побежала. Сзади до нее донеслось сдавленное: "Отличная идея. Да, я, наверное, тоже".

Хорошо? Хорошо?? Да как может быть хорошо?! Ощущение, что мимо тебя промчался курьерский поезд, которого ты ждал всю жизнь. И обдал пылью.

Неуверенными, громоздкими, глупыми прыжками я нагнал ее.

- Отлично, что вы подошли, три-на-три как раз будет идеальным вариантом, - закричал Паоло. Джина улыбнулась, завидев наше приближение и кинула мне мячик. Он откатился в сторону.

Они уже целый час играли, словно волейбольные фанаты. Я присоединился к Франку и Эрнану и, пока длилась партия, был всецело поглощен игрой. Мы бегали, кричали и смеялись, били с досады по песку и кидали мячик под сетку кому-то в спину. Спохватился я уже где-то при счете 18:15.

Она тоже была довольно активна, и на лице была все та же мягкая-веселая улыбка. Но выражение отсутствия не пропало из глаз. Она была тут, она играла, она подавала, она обнималась с Джиной. Но ее тут не было. О чем же она думает? О каком-то человеке, надо полагать. Не о муравье же, в самом деле! Право, размышления дауна.

Ну, а мы, что, не люди? Почему она не может ментально отдаться нам? Конечно, мы не люди. Мы - те самые муравьи. В ее представлении. В ее космосе. Не более, чем те ползущие насекомые, мошки, букашки, да черт знает кто еще! Но мы не ТЕ, кто составляет ее душу. С кем она хочет быть. С кем она хочет разделить свою жизнь, говорить, смеяться и дышать, кто ей интересен, о ком ей хочется все узнать. То - другая раса, то - ее боги. Правда, сакральный смысл выглядит здесь не более чем гиперболизацией. Но это так. Она хочет быть там, но она вынуждена быть здесь.

Поняв это, я невольно испортил себе остаток дня. Доиграли в волейбол, искупались, посмеялись... Чушь. Я себе многие дни испортил после этого. Распознал ее, угадал. И менее дорогой она для меня не стала. Прокручивал в памяти многие эпизоды из наших с ней взаимоотношений.

Например, тот вечер, когда мы сидели в библиотеке, копались в архивах. Шуршание старыми бумагами, пара настольных ламп... Это уже поздно было, все ушли. Большая связка ключей от читального зала лежала рядом с ее чашкой кофе. Скрипнув фольгой, я отломил кусок шоколадной плитки.

- Кстати, доедай ее, я уже не буду, - промолвила она, бросив быстрый взгляд из-за талмуда энциклопедии, как из окопа.

- Уверена?

- Ага... Ну, и псих же был этот министр, - вздохнула она, пролистнув пару страниц.

- Что там такое?

- Ездил по фабрикам, вкалывал вместе с рабочими, а реальные дела в это время естественно простаивали.

- Обычный идеалист, чем тебе не нравится? - усмехнулся я.

Она прищурилась и махнула рукой.

- Вот, ты сейчас махнула в точности, как делала моя бабушка!

- Да ну? - Она подняла брови. - Ну, наверное, все бабушки хорошие, значит, это можно расценивать, как комплимент? - и улыбнулась своими голубыми глазами.

- Можно расценивать. Особенно моя бабушка, это еще тот клад. Никто меня лучше нее не понимал. Особенно когда я возвращался в детстве с футбола, весь грязный и разодранный. Папа ворчит, мама охает, сестра смеется, а бабушка переоденет, поинтересуется, как сыграли, подаст горячий чай…

- Послушай, какое-то здесь оглавление странное... - Короткого взгляда было достаточно. Конечно же, она усердно изучала энциклопедию. Сердце вдруг обдало жаром какого-то совершенно отвратительного пламени.

Ну, кто? Ну, не божья коровка разве? Что делают с ней дети? Поиграют, погоняют по пальцу, запрут в банке, посмотрят, как она бегает по стенкам. А потом - если дети, конечно, не жестокие - лети себе прочь. Просто коровка. Маленькая, красненькая.

Иногда просто хотелось напиться.

Но однажды я перешагнул уровень букашки. Стал кем-то, хоть ненамного, но более значительным. Скажем так, домашним пуделем. С которым можно повозиться, погладить, налить воды в миску. Живительной такой воды.

Просто ей надо было получить визу. А сроки каких-то документов истекли. А мой дядя работает в посольстве. Гениальное просто - пару звонков, визитов, и через неделю я уже провожал ее в аэропорт.

В зале ожидания она набросилась на меня с благодарностями.

- Да перестань, не за что, был рад тебе помочь, - я подгонял к стене ее чемодан.

- Не знаю, что бы я без тебя делала. Наверное, я могу считать себя счастливой, что у меня есть друг, на которого можно всегда положиться. - Она испытующе посмотрела на меня. Искала румянец на щеках? А черт его знает, может, он там и появился. Я улыбнулся и взял ее за руку. Хотелось сказать что-нибудь краткое и мудрое. Но в голову не пришло ничего, кроме до смерти банального

- Все будет хорошо!

Впрочем, даже это она вряд ли услышала. Получилось беззвучное шевеление губами. Потому что в этот момент по огромному залу ожидания пролетело раскатистое металлическое эхо.

"Рейс до Нью-Йорка - на второй полосе".

- Ну что ж, - она смущенно улыбнулась. - Я пойду?

- Да, конечно, я тебя не задерживаю.

Она обняла меня и похлопала по спине. Я прижал к себе ее талию.

Через три секунды она, не оборачиваясь, катила чемодан к стеклянным дверям входа. Я смотрел ей вслед. Просто так смотрел, по инерции. Без напутствий, маханий платочками и воздушных поцелуев. Даже до конца не досмотрел это представление. Повернулся и пошел.

В общем, я в какой-то степени был даже рад, когда она сказала, что увольняется от нас. А с другой стороны - как прострелило насквозь. Понимал же, что с большой вероятностью (если, конечно, ей еще раз виза не понадобится) больше и не увидимся. Она мне, правда, сказала свой новый телефон. Но что вы сделаете, если вам позвонит насекомое? Если у вас есть определитель номера, вероятно, попросту прикинитесь, что отсутствуете.

В общем, мы попрощались с охранником и вышли через вертящуюся дверь. В тот день было жарко, и она была в полупрозрачной кружевной блузке. Голубой блузке, которая так шла к ее большим голубым глазам. Она чуть не свела меня с ума.

- Тебе куда?

- К стоянке такси. Вон, на перекрестке.

- Я тебя провожу, не возражаешь?

- Нет, конечно.

Двести метров. Это было похоже на последний путь. Что мне надо было ей сказать? Ах да, что-то важное. Что я, не раздумывая, отдам за нее жизнь, если она только этого захочет.

- Жаль, что ты от нас уходишь.

Она улыбнулась и доверительно посмотрела на меня.

- Надоела эта скукотища. В том издательстве мне предложили куда более креативную работу, чем эти дубляжи. К тому же, буду работать по соседству с подружкой.

- Да, понимаю.

Где-то десять метров, таких драгоценных метров, мы прошли молча.

- За вещами-то не приедешь?

- Нет, что ты, пришлю за ними курьера.

- Точно. Как я сразу не догадался... Кстати. Надо будет навестить тебя там, наверное.

Она удивленно посмотрела на меня.

- То есть?

- Ну... посмотреть, как ты там сработалась.

- А-а! Сработаюсь, не беспокойся, - ее легкий смех, как чистая монета, прозвенел в омуте городского шума.

- Ну, мы зайдем с ребятами. С Марком, Хуаном.

- Конечно. Я не против.

Мы дошли до стоянки такси. Несколько секунд были, как в тумане. Я решил поцеловать ее руку. Как в старину делали. Но вместо этого мы пожелали друг другу этой дурацкой удачи, чмокнулись, и она уехала.

Мошка, букашка. Насекомое.

Мне просто было интересно - и не один вечер я провел за этим аналитическим бредом - кто ей нужен? Наблюдал за парнями, которые пытались к ней липнуть. Кто же? Генрих? Вряд ли. Конечно, они раньше ходили вместе на плаванье, но до романа дело, скорее всего, не дошло. Не ее тип. Эдакий мужчина-самец. Для нее он не более, чем жук-носорог. Мощный, сильный, волевой. Бестолковый, путающийся в своих рогах.

Кто же? Оскар? Это вариант поинтереснее. Всегда в сорочке, галстуке - явно не простак. Хотя... может, просто хочет быть не простаком? Точно. Только сейчас понял. Как это до меня раньше не дошло? Человек, который выглядит не так, как он есть, а так, как он хочет быть. Наскоро слепленный коллаж из вырезок журнальных картинок. Тоже насекомое. Напыщенный комарик. А ведь она сразу не обращала на него внимания. Значит, сразу поняла. Значит, глубже меня.

Рикардо? Ну, это даже всерьез не стоит рассматривать. Сопляк. Даже не насекомое. Какая-то тля... инфузория туфелька, не более того.

Что ж это я так жестко? Право, ведь и я - один из них. Но я хотя бы - насекомое средней величины. И если подумать, то я мог бы быть совсем не одинок. Наверняка я симпатичен Джине - она несколько раз предлагала выпить после работы. Ну и, конечно, Изабель. Вот уж кто отдал бы за меня жизнь - почти так же, как и я за НЕЕ. Несколько раз я думал об Изабель. А что? В принципе, все при ней. Симпатичная, умная, добрая. И каждый раз в негодовании плевался. Да что это я, собственно? Брачный агент? Трехстрочное газетное объявление - "симпатичная, умная, добрая"?! Разве этого я жду от женщины? Нет, нет! Это глубина, это величие, это целый Космос. Это мечта! Неинтересно же любить тех, кто и так у тебя в кармане. Оставлен про запас. Гораздо интереснее завоевать, добиться. Чтоб было куда двигаться.

Кстати, а ОНА... возможно, она мечтала тогда, у моря, даже не о конкретном человеке, а об абстрактном идеале? Иллюзии? Фантасмагории? Иконе? Которой и не существует. Но она есть внутри нее. И ей, возможно, этого и достаточно? Ведь можно его изменять, можно меняться вместе с ним самой, можно выстраивать тысячу эпизодов взаимного счастья... двигаться.

Только куда двигаться? Как муравей, слепо бредущий по барханам, не ведающий на каком из них он будет заживо похоронен в царстве песка? У него есть травинка, прелестная травинка, но какова ей цена, если он ее не донесет? Или мошка, беспокойно летающая около лампы. Лампа жжет ей крылья, но она кружит, кружит, приближается, осталось совсем немного до полного сожжения, несколько секунд, но ЭТО манит, там светло, там горячо, пять, четыре, три, два, один! Ура.