Войдя в вагон, я сразу увидел свободное место. С ловкостью, выробатоной годами в перенаселенных лабиринтах московского метрополитена, проскользнул к нему и усадил свою задницу. Радость этой маленькой победы была омрачена тем, что сидя было решительно нечего делать. Стоя хотя бы можно было устать физически, но вставать не хотелось. Оглядел окружающих, будто кто-то из них мог мне одолжить Хеллера, Ирвинга или на худой конец какого-нибудь Мураками. Нет, все сплошь праотцы с листами Комсомольской Правды. Здравствуйте, неожиданно сказали слева...

Крупный седой господин. В дорогом костюме, щегольски повязанном шарфе и зонтиком-тростью. Сразу подумалось, что такие в метро не ездят. В глаза бросался безвкусный перстень-печатка; были выгравированы инициалы, которые смутно о чем-то напоминали, чем-то знаком и важном, но только на уровне неясного ощущения - никаких фактов. Здравствуйте, ответил я. Поезд загудел и тронулся, продолжать разговор стало невозможно. Пока ехали до следующей остановки, я не отводил взгляда. Он тоже. На губах этого величественного (пафосно, но по-другому не скажешь) человека играла мягкая полу-улыбка. В глазах - странные огоньки, будто бы смеха. Глядел господин вроде как с одобрением, хотя не понятно, что он одобрял. Совсем я не знал, о чем с ним говорить; как выяснилось чуть позже - надо было только слушать. Поезд затормозил, люди стали перемещаться, переругиваться, я выпалил свое заученное приветствие, мою визитку. Андрей Полишит, начинающий писатель, литературный критик, неудавшийся скульптор. И зачем-то продолжил. Полишит конечно же моя ненастоящая фамилия - творческий псевдоним, а в последнее время еще и орудие издевательства коллег-товарищей. Это странное имя задумывалось как девиз моей концепции, которую я и сам не понимаю - polish it. Но мои творческие шаги - будь то стихи, пьески или просто проза - не имеют никакого успеха. Потому меня и называют Polly shit, да еще и добавляют, что даже графоман из меня дерьмовенький. Сам смутившись такой откровенности, я замолчал. На седого господина мои излияния не произвели никакого впечатления. Он все так же слегка улыбался. Дождавшись следующей остановки он начал говорить..

Помню, я был восемнадцатилетним мальчишкой. Да, веселый был год. Началось это все в конце июня, а на следующий конец июня и закончилось. Я очень довольствовался собой - презентабельный молодой человек, слегка наглый, слегка умный. В общем из тех, кто знает себе цену и берут все, что могут. Иногда ценой чужого счастья. Я тогда даже не думал, что придется расплачиваться.. Уже неважно как, я встретил Ее. Встретил для того, чтобы тут же расстаться с Ней на довольно долгое время. Вы, конечно же поняли, что речь тут идет о любовной истории. Не самой интересной, но все же довольно страстной. Потому письма летали между нами без остановки, и почтальоны в ту пору не могли жаловаться на безделье. Я вернулся в Москву - отец выбрал для меня престижное место обучения, хотя оно мне не нравилось. Была снова встреча, признания, поцелуи. Нас "поженили". Я в очередной получил, что хотел и стал чрезмерно доволен собой. Как индюк. Разнежился, раскапризничался и стал предъявлять претензии; требовать то есть, чтобы Она стала одной из тех девочек, какие не задумываясь выполнили бы тогда любую мою прихоть. Собственником стал.  Бедненькая моя, как ей это должно быть докучало и было невыносимо. Немудрено, что в итоге Она попросту сбежала, когда осень потихоньку становилась зимой. Спасибо, что именно тогда. Иначе, я бы не пережил. Еще бы - была уязвлена моя гордость. А когда я понял, что вместе с достоинством потерял любовь, которая наверняка была настоящим сильным чувством, я попросту сошел с ума. Я выл как дикий зверь и плакал как ребенок. Домашних  это сильно расстроило и меня отправили на пару месяцев стажироваться за границей - сменить обстановку, развеяться. Там я повстречал старинного друга из гимназии и его замечательных знакомых. Среди них была и Другая. Красивая на совсем другой манер, чем моя Любовь - немного вульгарная и жесткая женщина. Все же она вновь склеила мое сердце и вернулся к жизни. Смех, пузырьки шампанского, много света через табачный дым. Скоро я стал скучать - понял, что функция этой Другой была лишь в том, чтобы реанимировать меня. Она, кстати, значительно позже стала женой гимназийного друга. Перед Новым Годом вновь вернулся в столицу. На перроне меня ждали старые товарищи - сплошь повесы и транжиры. Пришел Новый Год и весь январь я крутился в водовороте уже почти забытых интриг и страстей. Снова были мимолетные знакомства и связи. Совсем забыл об учебе, и меня было хотели отчислить, но вовремя подсуетился отец, хотя я и не держался за место, которое было не моим. После этого с домашними общался мало - не оправдал их надежды. Вскоре повесы надоели мне чертовски, и я отстранился. Целый месяц  слонялся по Москве один. Спасал только снег: он все обволакивал белым, это так красиво. Было холодно, как и у меня в душе, а потому и спокойно, гармонично. Пришла весна, вместе с весной объявилась и Она. Просила вернуть какие-то безделушки, говорила как с мало знакомым человеком, очень официозно. Встретились вновь. Видимо я смог ее чем-то заинтересовать - вскоре мы стали встречаться как друзья, говорить о разном. Ходили смотреть кино. И все было так хорошо, гораздо лучше, чем раньше. Снова признания, но она очень изменилась. Хоть и стала нежна и близка, но теперь хотела только свободы. Мы были просто любовники. Романтическая связь без обязательств. Это меня удручало: у нее были и другие, хотя говорила, что любит лишь меня. А я завязал с пустыми связями. Появился у нее какой-то особенный. Мне казалось, что она влюблена и отстраняется. Это очень меня мучило. Старые друзья совсем исчезли. Снова подняли вопрос об моем отчислении, отчего семья отвернулась окончательно. Ощущал себя ничтожным и потерянным. Ничто (кроме призрачной надежды, что Она все таки с мной) меня не держало более в столице. Закончился июнь - я собрал все необходимые вещи в дорожный саквояж, если вдруг решу уехать. Теперь оставалось лишь одно..

Объявили мою станцию и я не узнал конца этой истории. Послушался какого-то непонятного инстинкта, или может даже импульса и вышел, не сказав не слова. Хотя я человек не импульсивный, да и ехал на какую-то нудную вечеринку - можно было и дослушать. У дверей вагона краем глаза заметил, что выражение лица седого господина так и не поменялось. Оно не менялось на протяжении всего его рассказа: смеющиеся глаза и ироничная полу-улыбка. Вышел под свинцовые тучи, закурил. Пока шел до чей-то квартиры снова начался ливень. Я бежал по лужам, а сигарета у меня в руке весело шипела. Встал как вкопанный. Я вдруг понял, почему он улыбался. Понял, кем был этот седой господин. А самое страшное - я понял о ком он рассказал историю. 

Бог вернул свой должок.

Я стоял один. Вокруг были лишь немой шум дождя и шипящий смех сигареты.