От Москвы до Тамбова все поля в тумане, он совсем живой, волнами ложится, дышит. В нём купаются деревья, из него вылетают большие птицы, чтоб взмыть в тёмное ещё небо и - на восток, навстречу Солнцу.
Поезд опоздал на полчаса, на платформе встретил отец Паши - они приехали другим поездом, раньше. Потом мы куда-то шли, было очень жарко. Автобус характерного защитного цвета уже ждал. Улицы совсем пустые - суббота, раннее утро, спит ещё городок, маленький, чистенький, как опрятная старушка с добрыми морщинками.
На территории части даже местные дворняжки при приближении начальства склоняют голову до земли и очень усердно виляют хвостом. Огромная толпа, кто-то с маленькими детьми, одни даже коляску притащили... Жара за тридцать пять. Кто-то что-то говорил, но слышно не было, зелёные человечки кучками туда-сюда - непонятно до сакральности. Пыль. Жара. Запах пота. И потом, через вечность, наконец - родные уютные глаза. У Бродского, говорят, тоже были зелёные, тёплые - как у тебя. Всё непривычно и исковерканно - как-то болезненно-неправильно, что-то чужое, инородное, до желваков на скулах - лишь бы не расплакаться... Под ладошками стучит сердце - неспокойное, больное, любимое. Снова - плавящийся город, пиццерия со звёздами на потолке и венский кофе, спартанский гостиничный номер с тремя кроватями.
Поцелуй в лоб на ночь и спокойный сон, голова к голове, так близко-далеко...
Утро, глаза зеленее, и щёки мокрые. И снова солнце на узких улицах опаляет кожу, прогулки, поиски сигарет, опаздываем, прощание на людях, в спешке, и всё равно - руки, родные, не выпускать бы никогда.
Битком набитая машина, вокзал, купе, запах нашатыря.
Москва.
Дождь.

28 июня.