Настроение сейчас - ~

…с потолка осыпалась побелка. Каждый взрыв, пока она не перестала их ощущать, отзывался дрожью у нее в ногах, так что первые мгновения у нее даже не возникло мысли оглянуться. Когда звуки битвы растворились в толстых бетонных стенах, отделяющих ее все больше с каждым шагом от опасной поверхности, она перешла на широкий шаг, но все еще не решалась оглянуться. Мысли спутались в клубок, а сердце все еще вздрагивало, когда перед взором беззвучно падали кусочки штукатурки…
Спустя несколько лестничных пролетов, ведущих вниз, кафель сменился грубыми бетонными плитами, перестали встречаться двери, коридор вскоре, совсем сузившись, перешел в петляющий туннель. Развилки стали чаще. Наталья не подозревала, что под корпусами академии находится столь разветвленная сеть туннелей, в которой, не получи строгих наставлений Григория, наспех объяснившего короткий путь к отступлению и безопасности, она легко бы потерялась уже на третьей развилке – столь путаной на деле оказалась нелогичная схема подземелья. Коридоры ветвились, резко уходили вниз или вдруг сменялись подъемом, поворачивали. Под потолком тускло горели закоптившиеся светильники, которыми, как казалось девушке, уже нигде и не пользовались.
С глубиной становилось сырее. Помимо ее шагов, напряженного дыхания, стука сердца, капающая вода одна разряжала мертвую тишину туннелей. Игра тени и света давала жизни узкому пространству – неоднократно ей начинало казаться присутствие кого-то еще помимо нее. Возможно, это чувство появлялось у нее оттого, что, чем глубже она погружалась в подземелья, тем меньше ощущалась дрожь, и шум стал еле слышен, словно войну неожиданно заволокло туманом. Вскоре звуки с поверхности совсем растворились, а пустая тишина начала выводить из себя, так что, вероятно, она инстинктивно проецировала чье-то присутствие, потому как находиться в одиночестве здесь было невероятно жутко. Между тем, это была другая сторона того же страха — что здесь есть кто-то помимо нее и поэтому Наталье приходилось сдерживаться, чтобы не оборачиваться. Даже зная всю безосновность и бессмысленность своих страхов, она не могла подавить их в себе, и потому кралась осторожно, точно ждала какого-то подвоха.
Постепенно тьма стала равномерна — перед ней было так же темно, как и позади, однако впереди то и дело мелькали какие-то тени, точно что-то прошло здесь совсем недавно, тронуло ветром редкие тусклые лампы, от чего те закачались, и исчезло за поворотом туннеля. Ее воображение рисовало неприятные картины, живо достраивало облик потустороннего существа, обитающего в этом подземелье, однако эти мысли она тоже находила глупыми и убеждала себя в том, что тени — очередная иллюзия, созданная ее возбужденным воображением, не несущая под собой чего-то физического. Все-таки прежде ей не приходилось теряться в подобных местах захолустных местах...
Несколько раз, чтобы отвлечь себя от неприятной игры воображения, пока потолок резко не сравнялся с ее ростом, так что ей пришлось идти, пригибаясь, а шум подземки стал отчетливо различим, Наталья мысленно возвращалась в ангар, где стояла напротив Григория. Ее мысли путались, потому что она не могла понять, что в действительности от него хотела. В целом, и от прощального визита, в частности. И то, что в последний момент у них произошел поцелуй... не то, чтобы это что-то меняло... у них ничего не вышло бы, как и тогда прежде... к тому же, что смыслу... он отбывает завтра... - в несколько голосов у нее в голове доносились какие-то доводы и предположения, хотя все они, по большому счету, были лишь отговорками, чтобы убежать прочь от томящего безответного чувства, что нахлынуло на нее вновь спустя столько времени. А Григорий был пешкой в чужой игре, и даже то, что она старалась ему помочь — сообщила о надвигающемся шторме — прошло мимо его внимания. Да и что он мог понять с его дрянным сознанием, затуманенным логикой войны, модифицированном и затравленным чертовым чипом, таким же как у ее сестры. И она шла на этот вечер, руководствуясь благородной целью, разрываясь между его безопасностью и своими чувствами, а их разговор должен был открыть ему глаза на происходящее... А завтрашний день... Нет, думала она, петляя меж узких стен туннеля, который все более напоминал шахту вентиляции(и видимо ей и был), лучше ему быть подальше от этих мест, ведь завтрашний день разнесет их по разные стороны баррикад — ход событий уже не был подвластен ее желаниям и прихоти, так что ничего нельзя было миновать, пусть ей и самой был не слишком приятен тот путь, по которому она пошла в последнее время. А быть может, она действительно была права, поступая таким образом, и это перетрясет большой безумный мир, так что даже Сергеев согласится с этим. Он поймет ее. Конечно, если у них еще будет возможность поговорить с глазу на глаз так, как сегодня. И подведя итог своим мыслям, она постаралась прогнать прочь эту меланхолию — нынешняя обстановка требовала трезвого расчета, внимательности и осторожности.
В неярком свете опять дернулась в сторону тень — на этот раз она четко расслышала чьи-то шаги. Притаившись, она осторожно кралась вперед, словно кошка, навострившая слух, и, вновь услышав за поворотом шаги, бросилась вперед. Страхи исчезли, потому, как она неожиданно осознала, что не она должна боятся, а ее. По описаниям Григория этот туннель выводил на закрытую ветку метрополитена, по путям которого ходили только служебные составы. Лучи света, идущие из него очерчивали худую человеческую фигуру, за которой она бездумно гналась, спотыкаясь о вырастающие из пола датчики и приборы непонятного предназначения, пока не выскочила на свет. Беглец прыгнул несколькими секундами раньше и точно растворился — она оглядывалась по сторонам, но наблюдала лишь пустые рельсы. И шум его поспешного бега так же больше не разносился. В воздухе опускалась металлическая пыль, поднятая их появлением, отблесками издалека горели огни станции, что подтверждало слова Сергеева о том, что ей не придется плутать под прицелом у пассажирских поездов или опускаться еще глубже, в какую-нибудь малоприятную систему канализационных стоков. «Она идет значительно выше...» - спокойным тоном пояснил тогда он, не взирая на шум взрывов, будто ей было в тот момент до этого хоть какое-то дело, и почти с усилием втолкнул ее в шкаф, за двойной стеной которого находился черный ход в подземные гаражи под зданием академии. Судя по всему, это был не единственный ход вниз, вполне очевидно, что беглец воспользовался другим ходом, да и, в целом, то, что он знал туннели куда лучше ее. Исчез с легкостью призрака он видимо именно из-за этого. После его исчезновения на земле осталось только несколько листков бумаги, которых она сразу не приметила. Она подняла их и, бегло взглянув — содержание их напоминало сильно испорченное стихотворение, - подложила под складку платья. Бумаги ее заинтересовали, однако девушка просто слишком устала, чтобы разбираться с ними в данный момент, ведь ей еще предстояло попасть домой и как-то объяснить свое беспричинное отсутствие и порванное платье. Впрочем, это было минутой унижения, которую она могла перетерпеть, ведь возвращалась домой она только для того, чтобы исчезнуть по-настоящему...

Вплоть до самой станции Суккубус оглядывалась назад, украдкой вжимаясь в тень перехода при каждом шорохе, но преследователь потерял ее след в тот самый момент, когда она, бросившись через пути, завернула на развилке, вжалась в небольшой темный паз и, дождавшись пока тот выберет одно из двух направлений, смело пошла в противоположном. Шагая по сырому туннелю в темноту, не сразу она наткнулась на свечения соседней станции. По пути она размышляла по поводу того, кто бы мог это быть. Определенно, то был не японский экстремист, иначе она бы услышала стрельбу. Интуиция в купе с логикой подсказывала ей, что это был кто-то из числа студентов, тех, кто мог знать о существовании сети подземных коммуникаций под зданием академии, где исторически планировалось открыть еще одну станцию юго-восточной ветки метро, однако по причине какого-то потерявшегося под пылью истории и от того оставшегося неизвестным инцидента строительство прекратилось и пошло в другом направлении. С очень низкой вероятностью, конечно, Суккубус допускала, что в неминуемом отступлении силы выпускников распределились в поисках пути и, обыскивая каждый закоулок здания Академии, кто-то наткнулся на один из трех путей в подземные гаражи под ней, а уже минуя их попал подобно ей пустился по заброшенным шахтам коммуникаций метро. Однако все равно она склонялась к тому, что шедший по ее следу человек заранее знал о существовании сообщений с линиями метро, и знал маршрут, раз следовал за ней, не теряясь. Уходя по третьему спуску, в то время как остальные два были для нее недосягаемы, она мимолетно рассмотрела, с каким немым рвением солдаты врага оттесняли неплотные ряды плохо вооруженных выпускников вглубь здания, и коридоры, застланные окровавленными телами... Враг не снисходил до слов, ограничивая контакт огневым воздействием — то бы ожидало и ее, окажись на один на один с механическим солдатом. Поэтому, тогда в коридоре, стараясь не шуметь, она придержала револьвер от использования и теперь, когда пульс выровнялся, а в конце тускло освещенного редкими фонарями туннеля появилось яркое свечение и забил характерной ровной дробью шум металлических колес, оружие заняло прежнее место в сумочке — рядом с разбитым телефоном и папкой с подшивкой дел студентов, о которых упоминал Аликс...
Последний взгляд вспять оправдал ее надежды — более ее не преследовали. С облегчением она поднялась по узкой лестнице на безликую платформу станции «...», которая оставалась безлюдной в столь поздний час. А может и слишком ранний — так как во всем случившемся она окончательно потеряла учет ходу времени и потому, кроме того, что ночь сильно перевалила за грань между днями, ничего конкретного сказать не могла. Напротив закрытой ветки туннеля, откуда она вышла, висели большие немного абсурдные механические часы. Часовая стрелка, изогнутая в спираль, указывала на половину третьего. Нисколько не удивляясь прошедшему времени, девушка взглянула на свое блеклое отражение в часах, поправила волосы и платье и без сожаления осознала, что даже химчистка не выведет на нем этих пятен. Циничные мысли, возникшие при виде собственного отражения — одетой в нелепое дорогое и теперь бесповоротно испорченное следами грязи забытых подземелий и крови девушки с усталым выражением лица — даже немного приободрили ее. Опасность осталась где-то позади — с погибающими студентами и рушащимися корпусами здания академии. И если их всей сейчас отправят к прародителю, мрачно думала она, заходя в полупустой вагон подошедшего поезда соседней ветки, будет только лучше. Ничто сейчас не связывало Светлану с тем местом, где она провела шесть лет за учебниками и еще два неполных года в качестве многоликого клоуна, взявшего на себя ответственную роль инквизитора. Даже приятные моменты прошлого она готова была забыть, если в замену на это к ней придет долгожданное спокойствие, если с нее не будут требовать ответственности за никчемные души студентов и наконец отвяжутся власти... Все-таки в возможность подобного верилось с трудом, но кто знает, думала она с надеждой и перед глазами вставал образ белобрысого однокурсника в фланелевом костюме, возвращению которого она была обязана все тем же неприятным событиям последних дней. Тот костюм сильно ему шел...
Поезд несильно раскачивался, плавно разгоняясь и останавливаясь. Суккубус сидела в конце вагона в одиночестве — само метро не закрывалось и ночью, но благо, что в столь поздний час находилось не так много желающих кататься по этой тупиковой линии. Ее всегда немного напрягала безлюдность транспорта, однако единственные ее спутники — пара сомнительного вида людей, небритых, в потрепанных одеяниях, сидящих в противоположной части вагона — не представляли ей ни опасности, ни интереса. За две станции до конечной, когда она стояла она стояла у дверей на выход, в вагон ввалилась толпа побитых неформалов. Шумно ругаясь, они развалились там, где еще минуту назад сидела Светлана. В ее местах такой контингент был обычным делом — на улицу ее района, как в древние сказочные времена выползала вся нечисть, от чего в нем начиналась совсем иная жизнь, нежели днем. И ей с ней ни коим образом не хотелось считаться.
На эскалаторе она видела еще нескольких неформалов, неотличимо, если не вдаваться в детали их внешности, похожих друг на друга, таких же побитых, как и встретившиеся ей прежде. У всех компании были выбриты виски. Самый невысокий из них, в очках с претензией на интеллигента пожирал ее взглядом, явно не взирая на непривлекательность испорченного наряда бывшего инквизитора. Кроме того, в их компании была стройная девушка, оба глаза которой были симметрично украшены синяками. «В этих кругах это вместо косметики что ли?» - с возмущением подумала Кубова, стараясь отделаться от неприятных ассоциаций.
Улица встретила ее привычной полутьмой аллей спального квартала. Фонари мерцали по обе стороны от станции, расходясь вдоль по замершей безлюдной улице. Со стороны до девушки доносились крики людей, но обернуться она не решилась и, перейдя через дорогу, довольствуясь приятной после жаркого дня и горячего вечера прохладой, пошла по парку привычным маршрутом в сторону своего дома. Во время прогулки она пыталась расслабиться, стараясь мысленно не возвращаться к событиям последних часов, поставивших ее в столь разнобокое непонятно-непредсказуемое положение, но и тут судьба не дала ей долго наслаждаться простыми, лишенными прикосновениями человеческого безумия вещами — отчего-то в парке стояла полная разруха, точно содержание ее страхов начало переноситься на всю действительность, без исключения. Все выглядело в точности так, будто бои происходили и в этом, отстоящем на пол кольцевой ветки метро, районе. Она испугалась своим предположением, но подведение неприятных выводов она решила сделать лишь в том случае, если не найдет какого-либо опровержения тому, что диктовала ей интуиция. То и дело попадались неряшливо поваленные и поломанные деревья, самые крупные из них местами перегораживали узкие тропинки. Газоны были стоптаны, а где-то даже подпалены и обуглились. У первого же перекрестка ей вновь встретились неформалы — бездвижные их тела, перекинутые через скамейки, развалившиеся поперек тропинки и на газоне хорошо иллюстрировали произошедшее. Очевидно здесь действительно произошло столкновение двух сил, однако не имевших никакого прямого отношения к напавшим на академию, при чем исходя из общего ущерба, заметного невооруженным глазом, численность обоих сторон была значительной. С презрением Кубова взглянула на искореженные лица побитых, корчащихся, не находящих сил подняться, людей и пошла дальше. В фонтане перед площадью, выходящей на перекресток ... с ... она заметила еще четверых пострадавших, отмокающих ближе к статуе мускулистого атлета, словно соскользнувшего с иллюстрации к древнегреческому эпосу. Ближе к выходу из парка к декорациям картины всеобщего хаоса добавились покореженные, перевернутые и иногда и горящие авто — пламя с одной из них перекинулось на газетный киоск и тот ярким огоньком пылал на фоне изобилующего разрушениями квартала. Если бы не поздний час, подумала Кубова с нарастающей опаской оглядываясь по сторонам, людей здесь было бы значительно больше. Действительно, улицы приняли вид характерный для военных кинохроник и энцифалонных реконструкций. Разрушение. Погром. Пожары. Смерть. Битые стекла на тротуаре с рекламными щитами и плакатами, сорванными со стен и стендов. Хаос. Уничтожение. Все это действительно напоминало поле боя после отступления воинствующих сил. Так же, только, скорее всего, во много раз хуже, выглядит сейчас военный городок при академии, проскочила у нее мысль и она с горечью вспомнила о своем нежелании даже мысленно возвращаться в академию. Но страх толкал ее обратно в это состояние, из которого она, казалось, вышла, вне зависимости от ее желаний... Что если предположения Аликса оказались неоправданными, а борьба с территории академии перекинулась на другие районы столицы? Тогда, пусть даже она поднимется в свою квартиру в тишине и спокойствии, на следующий день она проснется уже в пылающем огнями доме. Да нет — бред, успокаивала себя она, такого просто не может случиться, чтобы война началась мгновенно и сразу же охватила всю столицу. Войны всегда начинаются на периферии, на фронтире... Однако это нисколько ее не успокаивало, а от неприятных мыслей ее бросало в дрожь. Нелепо, но иногда она завидовала студентам и своему же печальному прошлому — в то время подавление эмоций шло на интуитивном уровне работы программного чипа. Бесстрашие и спокойствие сопутствовали всем невзгодам и опасностям. Но с этим оставалось только смириться — за избавление от микропроцессорного паразита в своей голове она заплатила слишком большую цену. И, в принципе, так ничего и не добилась... Пройдя от перекрестка, через два темных двора и под арку, она наблюдала уже меньше разрушений — следы беспорядков поубавились, однако ее удивлял теперь несколько иной факт — среди побитых неформалов все чаще стали появляться странные люди в коричневых монашеских одеяниях. Вот уж это она никак не могла объяснить... На входе в парикмахерскую на углу напротив арки трое служащих ВСРК «собирали» тела, укладывая их одно через одно в грузовик, небрежно и поспешно, точно это была старая мебель или мешки с продуктами. Побитые почти не оказывали тому сопротивления, иногда бормотали что-то, но из речи их членораздельными были только отдельные слова, в основном же это была ругань, процеженная через разбитые улыбки. Хранители порядка нервно глянули на Кубову и быстро отвели прочь взгляды, вернувшись к выполнению обязательностей. «И ВСРК еще здесь...» - гневно подумала она, проходя через акру в тот момент, когда ее окликнул голос одного из них:
-Девушка, скорее возвращайтесь домой — беспорядки еще бушуют двумя кварталами южнее, - затем, оглядывая ее с ног до головы, добавил, - Да, вы еще легко отделались... Поторопитесь, пожалуйста!
Кубова кивнула в ответ и ускорила шаг в направлении своего дома. Вот как они восприняли ее потрепанный вид, подумала она. На мгновение Светлана даже почувствовала себя частью этих беспорядков, его «поздней жертвой», и от этого ей резко стало смешно. Она так и не разобралась в их причине, не до конца поняла, кто и с кем сражался, уяснив только, что и здесь в определенном смысле не обошлось без вездесущего участия ВСРК, чего, впрочем, и следовало ожидать. Присутствие военных оскверняло картину произошедшего — выходит, для сохранения порядков не хватило одних сил полиции...
Это все было занимательно и интересовало ее не меньше, чем таинственный инцидент на выпускном вечере, однако после долгого дня у нее совсем не осталось сил для рассуждений на эту тему. Она совсем валилась с ног, ведомая единственным желанием — окунуться перед сном в теплую ванну и, приняв для успокоения пару стаканов виски, забыться в глубоком сне, от которого ее отделяла еще пара асфальтированных дорожек, лестница через четыре этажа и тяжелая дверь. Во дворе стоял лай — неподалеку от нее стая диких собак выясняла свое отношение к мертвецу, перевалившемуся через детскую качельку. «Вот завтра детям будет радость...» - со злобой сухо подумала она и перевела взгляд на разбитые окна в ее подъезде — и до сюда они добрались. Ее окна, благо, находились в недосягаемости.
В ее голове, впрочем, не укладывалось, что за сила пронеслась по району, привнеся в него такую разруху — не будь она жительницей ХХI века, она бы обвинила в том одного из вестников апокалипсиса — больно почерк близкий. И даже если она определилась с личинами враждующих сторон, все равно малопонятным оставалась сама причина, по которой беспорядки перетекли на территории дворов. Да и в принципе — почему полем битвы стал именно этот никому не примечательный квартал? Если, конечно, захолустность этих экран мегаполиса и не послужила основополагающим фактором в выборе места проведения беспорядков — так или иначе, в то, что это было случайное столкновение, ей не верилось. Еще, по опыту обучения в военной академии, она не могла не заметить некую двойственность, несовместимость масштабов разрушения с временным и пространственным характером происшествия, с человеческим фактором — повреждения не поддавались какой-то классификации, и с одной стороны, они превышали порог погрома агрессивно настроенных людей, а с другой у него присутствовали какие-то явные териториальные рамки, и хотя он перенесся частично и на площадь дворов, масштабы произошедшего явно не дотягивали до восстания. Возможно в очередной раз сказывалась ее усталость, из-за которой у нее не получалось определить по внешним признакам общий характер столкновения — фактически, несколько лет назад это относилось к ее специализации, в сответствии с которой она должна была своевременно и точно проводить анализ театра военных действий, подкрепляя их знаниями кризисной истории. И хотя сейчас применение этих знаний ограничивалось лишь программированием конфликтных ситуаций в пространстве энцифалона, одного этого было мало, чтобы забыться до невыполнения их на практике. Видимо, тяжелый день, действительно выбил ее из колеи, так что она уже не была способна на какие-то рациональные умозаключения.
На счастье, в ее парадной кроме мелкой стеклянной окрошки побитых окон и вмятины на входной двери никаких последствий побоя не наблюдалось. Лифт как всегда не работал, поэтому девушка воочаю убедилась в том, что агония июльской ночи не коснулась верхних этажей здания и, в частности, ее квартиры. Холодная дверь отворилась с тонким скрипом несмазанных петель сразу как она ввела код на панели замка. В комнате зажегся свет и приятный голос компьютера известил ее о трех непрочитанных письмах в ее почтовом ящике. Светлана устало вздохнула и зашла в ванную, где оставила открытым кран с горячей водой — шум набегающей воды с растущим слоем пены успокаивал ее, завлекая побыстрее погрузиться в приятную теплую стихию расслабления и спокойствия. В гостиной она небрежно сбросила с себя испорченное платье и, игнорируя сообщения компьютера, направилась в одном белье к бару. С первым же глотком виски по ее телу разлилось тепло, внезапно нахлынувшим от пяток до мочек ушей расслаблением к ней вернулось чувство человечности.
Она включила новостную ленту стерео-вещания погромче, так чтоб было слышно и в ванной, и принялась просматривать папку с бумагами, куда она в спешке побросала всю важную информацию о студентах.
«Пожар в северном крыле Байкальского фонда привел к... пострадало более... ожидается крупное пополнение...»
«Зачем это ему...» - думала она, разглядывая цветные фотографии в личных делах студентов. Даже по самым скромным ее предположениям две трети этих бумаг можно было уже сейчас смело выбрасывать по ненадобности...
«Шесть легковых автомобилей были... в центральной части, говорят о...»
...пусть точное число жертв будет известно только спустя некоторое время, уже сейчас нет никаких сомнений относительно безысходности судеб большинства из них...
«Заявления о пропаже истребителя... и границы Евросоюза. Утечка может привести к загрязнению... со слов...»
...если, конечно, там, в принципе, кто-то выживет. Потому как действительно уверенно она могла сказать только о себе и о том преследователе, на счет личности которого она так ничего и не поняла.
Удивительно, отметила она, оторвавшись от личных дел студентов, за полчаса ни единого сообщения о нападении на академию. Ни слова. Уж такое событие не могли обойти стороной писаки из средств массовой информации. Случай нападения беспрецидентный, подобного в принципе никогда не происходило, так что то, что о нем не трезвонили во всем частотам было очень подозрительно. Новсть о беспорядках в Новодевичьем районе донеслась с кухни уже, когда она расслаблялась в горячей ванне. Сквозь шум она вылавливала отдельные фразы. Журналист взволнованным голосом сообщал о том, что в секторе произошло столкновение двух религиозных организаций, отчего происходящее принимало совсем мистический характер. «Так это были фанатики... Кто бы мог подумать...» - подумала она. Действительно, некоторые из жертв были сильно похожи на монахов.
Красители и соки придавали воде розовый оттенок, ароматы и горячий пар приятно щекотали нос. Изредка она поворачивала голову, чтобы услышать очередную «шокирующую» подробность произошедшего. В какой-то момент, согретая теплом розоватой воды, она перестала воспринимать слова и расплылась в улыбке, живой и довольной. Точно она только что вернулась из экспедиции на крайний север, а не выпархнула из горячего июльского зноя, она чувствовала себя легкой и, на какой-то короткий момент, даже счастливой. Тяжелые мысли оставили ее и она не заметила как запрокинула голову на невысокую полочку с косметическими принадлежностями и заснула...
Разбудил ее пронзительный голос компьютера:
«Звонок по закрытому каналу! Неизвестный номер... Звонок по закрытому каналу! Неизвестный номер...»
Она сдвинула с глаз мокрые пряди волос и, теряясь во времени, приподнялась на корточки, заглядывая за угол — в пространстве над журнальным столиком уже возникла размытая проекция незнакомого юноши. Со сна она не могла различить его внешность — ни лица, ни цвета волос или одежды — в комнате к тому же автоматически включилось затемнение и в приглушенном свете ламп объемная картинка блекла. Вода еще не успела остыть, а Солнце, судя по темным крадратам окон все в той же гостиной, еще не взошло, следовательно, продолжалась все та же затянувшаяся ночь.
Кутаясь в халат, девушка шагнула в коридор навстречу прохладному сквозняку от незакрытого окна на кухне. Следующий взгляд на человека, ниже торса которого ничего не проецировалось, вызвал у нее разочарование — естественно, у нее промелькнула немного безумная идея, что это мог быть Аликс. И она ожидала его появления особенно теперь, когда он уже явил свой лик по телефонной связи, пусть она слышала только его голос, и не видела глазами — он это был или нет. Ждала она вызова от него не столько для прояснения сказанных им слов, что в дымке счастья накатившего так внезапно, прошли мимо ее внимания, а хотя бы чтобы в лишний раз понять ненапрасность последних двух лет и тех чувств, что она бережно хранила и пронесла через все тяжкие испытания этого обезумевшего жестокого мира...
Мужчина был светловолосый, в военной форме и совсем не такой молодой, как ей показалось изначально. Минуту, пока не была включена обратная связь, девушка разглядывала его — на плечах у него были пришиты эмблемы Сетептаха и две увесистые звездочки, опозновавшие в нем старшего офицера Военных Сил Российской Конфедерации. Затем она, вернув лицу привычную строгость, разместилась в кресле напротив передатчика и щелкнула переключателем.
- Да, я слушаю... - важно сказала она, потянувшись за сигаретами и недопитым бокалом виски.
- Здравствуйте, мне приказано сообщить вам о переводе в ВСРК. Все подробности будут вам сообщены завтра.
Связь отключилась, а Суккубус, удивленная лаконичностью офицера, поперхнулась выпивкой. Ее дыхание сперло терпкой горечью вставшей в горле и ударившей в нос.
- Перевели... - только и смогла выдавить она, уже без той чопорной строгости в голосе. События продолжали удивлять ее, каждую минуту что-то происходило , не отпуская ее из становившегося все более мистическим круговорота. Почему-то ей представилось, как в этот момент офицер довольно, немного хитро улыбается...