В колонках играет - From Ashes
Настроение сейчас - ~

Помещение ангара залил красный свет тревоги…
Зашумели защитных механизмов Окна медленно закрыли щиты серого металла. Вой сирены бил по ушам. Женский голос системы оповещения нарочито мягко сообщал об опасности – код 404.
- Черт! Что, черт побери, происходит… Что… что такое? - неистовала Наталья, вертясь на месте. Не скрывая удивления, она тревожно осматривалась. Представляла ли она в ту минуту, какая опасность нам предположительно угрожает.
- Этот код используется в случае начала военных действий…
- Где?! Террористы?…
- Боюсь, что нет. Сигнал оповещения 404 сообщает о том, что началась война…
На лице Натальи застыл немой вопрос. Последняя фраза, сказанная мной нарочито спокойно, чтобы Мышь поняла серьезность ситуации, не могла вызвать у неподготовленного человека иной реакции – она выглядела потрясенной и молчала, застряв глазами на мне…
Это был код оповещения, используемый исключительно в условиях военного времени. Я ожидал от выпускного вечера чего угодно, кроме внезапно начавшейся войны. Сообщение, прозвучавшее как гром среди ясного неба, шокировало своей простотой и лаконичностью.
Так бывает всегда, подумал я в тот момент, уроки кризисной истории показали, что это происходит, когда меньше всего этого ожидаешь… Когда никто к этому не готов… Время накапливает ожидание кризиса… История накапливает упоминания о кризисных явлениях… Какая-либо сила держит на себе ответственность, будь-то природный катаклизм или порождение человеческого идеализма и самолюбия. А человечество, или какую-то его часть, прижимают к барьеру, продавливают сквозь сетку кризисных явлений. Те, кто остаются после этого получают бесценный шанс дожить до следующей «проверки» Их последствия знакомы каждому, кто жил в наше неспокойное время… Наталья ждала разъяснений, а ко мне волной подступало разочарование. Опасность была не при чем, будь то даже начало столетней войны – лишь в ту минуту пришло осознание факта того, что, влияя на ход современной мировой истории во благо Российской Конфедерации, мы не подавляем, а создаем новые, возможно более опасные кризисы…

- Скорее! Нельзя терять времени!
Перед глазами бегали красные огоньки, в ушах стоял оглушающий шум сирены. Кто, зачем, куда… Что произошло… Она почти растаяла несколькими минутами ранее, почти достигнув желаемого, и теперь все рушилось. Опасность, о которой он говорил, еще не дала себя знать себя, но уже стало предельно ясно, что ничего хорошего от красных огней ожидать не стоит.
«На этом заканчиваются сказки…» - подумала она в тот момент. Та сцена, которой заканчивают красивые истории… что находится за ней, на ненаписанной странице захлопнутой книги? Очевидно, то про что не хочется говорить и знать… то, что портит прекрасную гармонию, подобную песне… то, на чем заканчивается красота и притягательность повествования… то, где начиналась реальность, которой нет места в идеалистическом мире слова… падение… за кулисами истории ютится расправа над расслабившимися героями, только постигшими счастье финала...
- Всему командному составу прибыть в корпус 9. Всем механикам и персоналу – тревога, тревога…
Григорий определенно что-то говорил, но она уже не слышала ни его, ни приторного голоса оповещающего об опасности киборга. Сергеев тянул ее за руку вглубь ангара, наполненного выстроившимися в ряды механическими гигантами. С каждым шагом нарастало напряжение. В воздухе стояла дрожь…
- Быстрей! – крикнул он и потянул еще сильнее, отчего девушка упала. Она попыталась подняться, но вновь оступилась, - Ногу подвернула?
- Нет… - машинально ответила она, поднимаясь осторожно, - Каблук на туфлях сломался…
- Бежим! Они могут появиться здесь в любую минуту…
Кто такие «они», она спросить не успела – юноша метнулся к панели управления близ переходной площадки…
За спиной сквозь шум доносился его голос, но девушка не торопилась вслед. Туфли, подаренные мамой на восемнадцатилетние, снятые, лежали в ладони, взгляд прильнул к залитой светом площадке напротив сервисной станции, где они стояли еще несколькими минутами ранее. Произошедшее рушило многое… Это ломало не только желания, но и цели… Если это и правда война, то теряют смысл прежние расчеты… Она хотела, чтобы новая жизнь начиналась не так…
С потолка ангара посыпалась железобетонная крошка. Толстые стены содрогались под напором неизвестной силы, за которой, судя по всему, скрывались взрывы снарядов. Отчетливей стали слышны орудийные выстрелы – шум, в котором узнавалась никогда прежде не познанная по собственному опыту жестокая мелодия войны, чарующая и волнующая своей всепоглощающей стихийностью. И даже если в слова Сергеева вкралась какая-то ошибка, не сегодня-завтра произошло бы нечто подобное… это должно было произойти…
Где-то вдали разбилось стекло. Что-то массивное врезалось в стену, импульсом повалив один из ванзеров. Красный свет тревоги начал терять яркость…
- …всем офицерам и курсантам, находящимся… находящимся… находящимся…
- Черт! – донесся голос Грифона.
- Что?...
- …находящимся… срочно… срочно… сроооо…
Брань друга вывела ее из оцепенения, в котором она находилась неопределенное время, отстраненно наблюдая за происходящим.
- Сюда, Наталья!
Она попятилась спиной, продолжая смотреть на противоположную часть ангара, точно ожидала, что кто-то или что-то ворвется внутрь, постепенно перешла на бег.
- Они везде! – многозначительно подытожил он, размахнувшись тяжелым разводным ключом, очевидно, позаимствованным в комнате управления. Кнопочки с грохотом разлетелись от удара, система умирающе сообщили о неправильно введенном пароле, - Там есть подземный ход, он ведет в метро…
Дверь не поддавалась – напор был бесполезен.
- Думаю, есть еще од…
Он не договорил – его мысли и голос заглушил мощный удар – сверху в центр ангара, утянув за собой значительную часть железобетонного каркаса, упал истребитель. Модель была отечественной, а на сгоревшей обшивке были видны опознавательные знаки Конфедерации. Теперь в оцепенении находился уже Григорий…
«Не уже ли они раньше начали, чем было нужно…» - спохватилась Наталья…

Редкое эхо автоматных очередей слышалось пока еще только в коридорах. Сквозь красный свет сирены на брюках проступала алая кровь. Вену не задело, но осколок пули застрял у кости, от чего шагая на левую ногу, Виталий стискивал зубы, чтобы не кричать. Вперед его подгоняли выстрелы и холодный взгляд Кубовой, который он чувствовал за собой даже за поворотами коридора, перелетами лестницы, точно сквозь стены. Не осознавая, что она не последовала за ним, пережимая рану на ноге, он держал направление условно к хрустальному куполу. И стадное чувство изжитое за годы тренировок не имело к этому отношения – только здоровый рационализм и томящееся уже давно желание ворваться в помещение оружейного склада в подвале третьего корпуса. Несмотря на рану он даже чувствовал какое-то воодушевление по этому поводу, держал в себе силы сопротивляться боли, как на энцифалонной тренировке к болевым шокам и двигался вперед. За окнами было неопределенно мрачно – шум войны, быстро окутавший безлюдные помещения, не сопровождался еще ни взрывами, ни стрекотом лопастей геликоптеров. Когда земля в первый раз содрогнулась от разорвавшегося в противоположном корпусе снаряда, Виталий выскочил с лестничного пролета и, потеряв равновесие, грохнулся на ворсистый ковер. Поднявшись, он не нашел сил двигаться, наблюдая за происходящими на лабораторном этаже событиями.
Высоко подняв в воздух изогнутый клинок, бравадно крича, вперед несся обезумевший Виктор. Лара, искаженная страхом, пыталась с криком донести до него бессмысленность этих действий, но слова терялись где-то между ними, не доходя до зачарованного юноши. На его пути стояло трое солдат в серой форме и масками респираторов, скрывающими лица. Солдаты не успели среагировать на его рывок, пятясь назад, и в то время, как первый из них выстрелил, двое уже лежали замертво. Пули прозвенели рикошетом от стен и разбили какое-то из многочисленных окон здания. Следующим ударом у последнего из трех выбило из рук оружие и тот, оступившись, упал спиной назад. Оба противника медлили – солдат не поднимался, показывая хладнокровие, Виктор занес над ним меч, готовый сделать очередной взмах. Губы Виктора беззвучно шевелились, но слова его заглушали звуки стрельбы, доносящиеся пока еще откуда-то издалека, и нарастающий гул с противоположной лестницы. Солдат на каждую его фразу безэмоционально мотал головой, будто был совершенно безразличен к своей и его персоне, к жизни и смерти, в целом к происходящему. На лице Лары отразился непонятный ужас. Заслышав их разговор, она медленными опасливыми шагами приблизилась к нему, руки ее обвисли, лицо искосилось. От следующей сцены что-то перегорело в сознании Витали, все еще безмолвно приникшего телом к рисунку на ковре с символикой академии. На мгновение он перестал чувствовать боль - безумие происходящего приняло неповторимый оборот…
Виктор взмахнул мечом – противник, вздрогнув последний раз, согнулся, более не подавая признаков жизни.
Следующим движением обезумевший Виктор убил Лару…