"Меланхолия" - второй том трилогии, сверхоткровенный, страшный и непредсказуемый роман Рю Мураками. Это искренняя, страшная и пронзительная проза, заставляющая переосмыслить свое существование и окружающую реальность.
Это ответ на вопрос «Нужен ли я миру?».
Это вызов собственному рассудку...

В романе "Меланхолия" Рю Мураками спокойно и без надрыва повествует о японском садомазохисте-наркомане-бомже-режиссере по имени Язаки. С пикантными подробностями, но так, чтобы не травмировать психику нежных читательниц. Блокноты нужны почитательницам Мураками для того, чтобы записывать умные мысли, высказанные по ходу дела Язаки - большую часть романа занимает его исповедь-интервью журналистке из Нью-Йорка. "Слёзы - средство оправдать себя в своих же глазах". "Искать удовольствий в сентиментализме означает впасть в иллюзии, которые могут рассеяться в одно мгновение". Но иллюзии так приятны. Даже насилие приятно, если оно только в иллюзиях. Но только не в том случае, если это самонасилие...
Самонасилие, вроде мук мелкого членовредительства, похмелья, ломки, ревности, несчастной любви или самоубийства, - много сильнее для нас всех пыток и убийств, - говорит Мураками. Самонасилие можно моделировать с помощью алкоголя и наркотиков, оно может быть милым, а может - страшным. Хорошо лишь то, что его можно прекратить в любой момент. И зажить дальше скучной и вязкой жизнью добропорядочного японца.
Натюрморт в стиле Рю Мураками: немножко красного (крови, кетчупа или помады) на непременном бесцветном фоне, составленном из женского белья, перьев, белого порошка - скорее всего, обычного талька.

Такова человеческая психология: реальность, которую субъект отказывается допускать, тотчас же становится для него двойственной, как в начале кошмарного сна.

 Слёзы - средство оправдать себя в своих же глазах.

Воображение не обязательно предполагает понимание.

 

Самым страшным после потери зрения является осознание собственной неуверенности, а неуверенность неизбежно заканчивается распадом всех человеческих связей по причине состояния зависимости, в которое вы попадаете.

 

Для того чтобы стать человеком действия, не нужно никаких других причин, кроме личных.

 

- Если я вас правильно поняла, мистер Язаки, - начала я, - ... для вас критерием выбора партнеров является степень их удобства или неудобства?

- Как правило, неудобные вещи быстро надоедают, разве нет? А всякие там влюбленности и прочее – в этом есть что – то нездоровое.

 

Танец – штука более символичная, чем песня, например. Танец выражает тьму разнообразных вещей, вплоть до самых незначительных и ничтожных. И уж если существует в этом блядском мире истинный критерий, так это балет, и ничто другое. Только так можно узнать, хорош или плох артист.

 

Нужны ли танцы? Особенно классический балет, сам жанр которого не смог бы существовать без всеобщего мазохизма, мазохизма, возведенного в высшую степень, мазохизма настолько откровенного, что потребуется новая, неизвестная форма танцевального искусства, чтобы можно было бы от него избавиться.

 

Если говорить о том упадке, до которого дошла эта страна, о форме, в которую все это вылилось, достаточно будет сказать, что самый значительный герой, которого породила Америка за последние десять лет, - доктор Ганнибал Лектер.

 

Я знаю, очень тяжело говорить себе, что ты дерьмо, но это единственное средство, чтобы вовремя одуматься.

То, для чего нет никакой необходимости, никогда не случается.

«Я люблю тебя» - это всего – навсего слова, слова, выражающие представление девятнадцатого века, которое принято считать неудачным, если не сводить его к полной абстракции, как сделали бы японцы. Некоторые считают, что такое понятие вообще лишено какого – либо значения. Потому что абстрактное понятие может быть осмыслено, если только оно одновременно выражает некоторый аспект объективной действительности.

 

Вот уж действительно Божья кара, когда обольщение становится профессией!..

 

Мой друг очень любил названивать одной женщине, с которой не был знаком лично, и домогаться ее. Он гордился этим и говорил, что от этого сильно возбуждается. Это могло поставить его в весьма щекотливое положение, ведь он ни на секунду не задумывался о том, что эта женщина однажды может ответить ему тем же.

 

... Мы запрограммированы так, чтобы не замечать, не задумываться о возможности того, что может уничтожить нас на самом деле...

 

Все наши чувства имеют предметное выражение. Существует бесконечность формулировок насколько бессмысленных, настолько же  и бесстыдных, как, например, «я люблю тебя» или «я хочу тебя».

 

Искать удовольствий в сентиментализме означает впасть в иллюзии, которые могут рассеяться в одно мгновение.

 

Нет ничего более паскудного, чем рассуждать о войне, сидя за обеденным столом!

 

В пустыне нет ничего, и именно поэтому человек может там найти самого себя.

 

Слабоумие... Проще говоря, это изменение личности – в итоге вы становитесь кем – то другим.

 

Все действия, которые происходят в этом мире, определяются совокупностью информации, которой обладает человек, и совокупностью желаний, которые заставляют этого человека передавать информацию, что он накопил, своему визави.

 

«...Я прекрасно понимаю, что тебя привлекает в этом человеке. Я думаю, что общение с ним восполняет в тебе нечто утраченное, то, что ты хотела бы брести снова. Ты словно столкнулась нос к носу с каким – то очень редким животным, да еще находящимся на грани вымирания».

 

Веру в себя человеку дает не его национальность или происхождение, а только образование, которое он получил.

 

Я иду за другой бутылкой «Шато Мутон», стираю тонкий сой пыли, который ее покрывает, и вынимаю свой швейцарский нож. Втыкаю штопор... бутылка откупоривается, и по комнате тотчас же распространяется новый аромат. Я осторожно наливаю драгоценную жидкость в бокал в форме груши. По сравнению с этими мгновениями оргазм – просто собачья отрыжка!..

 

В стране [Мексика – прим. ред.], где мафия и люди, заслуживающие тюрьмы, представляют закон, все может произойти. Но, когда это происходит, уже слишком поздно. С тем же успехом вы можете заявить льву, приготовившемуся прыгнуть и сожрать вас: «Эй, погодите, я плачу взносы в Гринпис!»

 

Прошлое, как его ни верти, - дерьмо. И те, кто приукрашивает прошлое лишь потому, что оно прошлое, - тоже ничтожные говнюки. Куда уж лучше настоящее, хотя тоже дрянь.

 

Страсть – это секс и наркотики. И деньги. Они нужны, чтобы покупать наркоту и более качественно трахаться.