Во сне на своём авто

объезжал стансы Бродского -

строки, строфы, абзацы.

Они были разбросаны тут и там

На Ташкентской улице, где растут каштаны.

Мне кажется, Бродский способствует развитию астигматизма,

как зеркала в лифтах и неравномерно удаляющиеся в пространстве красотки.

Чтобы совсем не окосеть, просыпаюсь. Три. 

Надеваю трусы, нащупываю гладильную доску,

вслепую добредаю до кухни, наливаю чай;

мёд, как солнце, освещает дно чашки.

Закуриваю и размышляю:

Всё ли спокойно в нашем королевстве?

Пролила ли Аннушка капли короля на рельсы?

И в какое депо привёз нас поезд?

Нет, это отстойно-разворотная площадка, отвечаю себе,

под огнями космической рампы.

Точно такую же я видел сегодня на Шаболовке:

трамвайные пути залиты апрельским паводком.

Что касается спокойствия, дневную комедию положений

ночью сменяет театр теней. И даже если

она впивается в губы так, словно в последний раз,

пока мой бак полон девяносто вторым,

я всегда буду объезжать стансы

пряча в потёмках души ошеломлённый свет.