Во всяком культурном московском доме неотвратимо появляется домработница. И вот она появилась в моём.

Однако первый же её визит принёс пока только огорчения.

Две картины висели криво, цветы на подоконнике расставлены неправильно по отношению к падающему свету.

И, как только выяснилось, она выкинула манговую косточку (плоская, как китовый ус, и мохнатая, как мидия в водорослях, я долго полоскал её под краном) и косточки других тайских плодов.

Известно, что туговсхожим семенам требуется стратификация, процесс для меня мучительно интересный.

Нужно было спрятать, скажете вы. 

Спрятал - в хрустальной вазе в спальне на платяном шкафу. Но она нашла.

А присутствовать при уборке... Я вообще ещё не видел домработницу, поздно возвращаюсь с работы. 

Теперь меня пытается примирить с ней заочно хозяйка, которая говорит мне, во-первых, что зрение мужчин поверхностно.

Стало быть, я не вижу глубинных преобразований в доме. (Но это шовинизм!)

И во-вторых, криво висящие картины, неодёрнутая штора и слишком близко придвинутый к холодному стеклу взъерошенный нефролепсис - знак, что их коснулись эти преобразования.

(То есть по ним прошлись тряпкой. Но если меня ждёт ад, то в этом аду будут криво висеть картины и морщиться портьеры!) 

Кроме того, возвращаясь к первому пункту, мужчина за пропавшими манговыми косточками не способен разглядеть тщание уборщицы.

Если бы, господа, меня примирило бы с ней то, что она хороша собой... Было бы по крайней мере понятно, за что платишь деньги.

Но даже хорошеньким платишь деньги только один раз - за то, что они хорошенькие. Дальше всё должно быть по любви. Я так думаю.

Таким образом, разочарование от домработницы во всяком культурном московском доме неотвратимо, если в этом доме живёт перфекционист.