Комната была выкрашена в темно-синий цвет, хотя потолок был удивительно белый, а в углу потолка сидел паук с длинными мохнатыми пальцами...вернее,ногами. Комната хоть и была маленькой, стены ее были высокими, и где-то внизу в противоположном углу на полу кто-то сидел. Стук падающих слез совпадал со стуком капающей из крана воды в соседнем углу. Комната была пустой и темной, единстенное окно было зачем-то зашторено. Может быть, за ним тоже был дождь и серые тучи?
Скорее всего - неестественно яркие пчелы и дети, розовощекие, в розовых пуховиках, и все истерически дышет, неестественно смеется, смотрит сумасшедшим взглядом и кричит,кричит,кричит...
А здесь заверещал только паук, неожиданно сорвавшись с собственной паутины. Он упал на полукруглую спинку с глухм звуком и скрежетал пальцами, то есть ногами, по полу еле слышно,хоть и очень суматошно, а вот верещал он на всю комнату. Показалось, будто комната озарилась светом и сотни воробышков, забив всю комнату, бьются крылышками друг об друга и кричат,пытаясь уйти от пыточной боли в маленькой, но очень высокой комнате.
Кто-то, сидевший в углу, флегматично посмотрел наверх, но не на потолок,а куда-то дальше, в самые разводы белой краски, в глубь ее слоев. Глаза его были голубыми, как небо без паров воды, как васильки, выросшие в ночной пустыне, как посиневшее в холодных сумерках лицо. Проведя рукой вдоль глаз, он их стер. Стер и губы,и длинные волосы. Положил руки на грудь,туда,откуда торчала сломанная внутри,за спицами ребер,палка с коричневыми перышками. Когда он вздохнул, паук перестал верещать, а вскоре в комнате стало как будто на одного мохнатого воробышка больше.