Тоненькая струйка яда, прожигая мои легкие, пробивается сквозь пелену непонимания и, поднимаясь вверх, скользит по потолку безразличия. Уличные звуки города сливаются воедино, образуя густую пелену мнимой тишины. Сны сводят меня с ума, как будто одна, и самая важная частичка сознания попала в западню. Что пожирает меня? Бездна безмолвия, как раненые руки.

Преследование боли. Предчувствие самого себя. Никто не скажет, что это судьба. Никто не вспомнит, что это я, что я убила тебя, и даже ты… И нестерпимо больно смотреть и видеть то, как ты прощаешь меня за все, как черные тени засохших деревьев окутывают мертвую душу мою, которая всегда будет болеть той беспрестанной болезнью, которой поглощены грешные души в вечном аду.

Ты говоришь, что души нет, что нет меня и нет бессмертия. Я не могу поверить тебе, в закоулках сознания однажды найдя больной орган, имя которому не может дать медицина. Я не умею опровергнуть того, что вижу. Никогда не поверю, что нет всего того, что ты не можешь осязать. Ты говоришь, что нет души, как миллионы бессердечных, незнающих любви и совести, которых почти невозможно убить в себе.

А ты не веришь в судьбу, оглядывая пренебрежительно небо, убивающее чужие мечты, ставя клеймо за клеймом на будущее тех, кто даже не успел предпринять ничего, чтобы изменить его. Я никогда не забуду того, что видела сама, что поразило до глубины мое сердце.

И ты не веришь в меня, лишь потому, что ты не можешь мне доверять. Я выдыхаю одно за другим облачка едкого дыма и ты не видишь моих глаз лишь потому, что боишься их увидеть, пугаешься правды…
Я могу вечно бродить по этим переулкам, пока не пойму, что заблуждаюсь в собственном бессилии, где я никогда не встречу тебя.