В колонках играет - тишина
Настроение сейчас - тревожное

Не по себе... От этой странной и живой зимы,
с которой я на ты, нам не узнать друг друга...
(Би2, если не ошибаюсь)

Зима выдалась нелегкая... И по финансам, и по клиентуре и по душевному состоянию. Я пытаюсь изо всех сил вынырнуть из балота, в которое меня затягивает все глубже и глубже. Скоро нечем будет дышать.
Это болото называется одиночеством. Я все больше провожу времени на работе, все меньше общаюсь с людьми (клиенты не считаются), мое время сводится к тому, что я прихожу домой, цепляю ошейник Барону и ... убегаю с ним на Люсию или куда-нибудь в еще более безлюдное место.
Мы бродим по побережью, бросаем в Сену камнями, отбираем друг у друга палку и это наша самая главная ценность... Потому что кроме нас двоих в нашем мире больше нет никого. Бывает, правда, заглядывает Маэстро. Он отличный друг, но в глубине нашего омута его нет. Он, если можно так выразиться, стоит на берегу
и время от времени кричит нам с Бароном: "Эй! Вы меня слышите? Я здесь. Я еще не ушел!" И мне становиться страшно, потому что так не живут нормальные люди, и я задаюсь вопросом о своей нормальности. Кто я? Зачем я? Что будет дальше со мной и с Бароном? А еще, меня очень тревожит мысль о том, что собаки живут меньше, чем мне бы хотелось. На днях Барон захворал. Все лежит у окна, смотрит вдаль, к еде почти что не притрагивается, только пьет. Сегодня куплю ему сладкого кефира, может, хоть это его порадует...
- Да, Барон?!
- Эх,- отвечает Барон, - лучше конфет приниси или лепешек с маслом.
Но много сладкого Барону нельзя, впрочем, как и сильно жирного. Трудное детство дало о себе знать, у Барона слабый желудок. Я знаю это и это не дает мне покоя, потому что Барон не ест уже третий день. Что будет, если его не станет? Я буду Жить? Вряд ли... Скорее, существовать, потому что наше болото под названием Одиночество превратится в темный омут, без намека на какой либо просвет ...
-Выздоравливай скорее, мой друг, а то я не ровен час захвораю вместе с тобой. Кто нас тогда спасет?
Скулит. Кладет морду на шкуру и смотрит прямо в глаза. Знает, что этого делать нельзя, но пользуется положением больного, хитрец. Все... пора идти на работу.