Написал рассказ под впечатлением от общения с ребятами-фанатами рок-волны 2007-го года. Много опечаток и всего-такого. Немного нуара, антиутопии и подростковой сентиментальности.

 

 

 

***

"Значки? Их никто не носит!" - хриплый голос за спиной. Он хотел обернуться, но его взгляд приковала старая женщина с красным лицом. В белом горохе снега её морщины казались чёрными диагоналями проводов. Она была старше своих лет. "Просто всё когда-то заканчивается", - услышал он за спиной, - "это нормально".

- Максим, постой! - схватив за руку, отвлекла его девушка, - ты что, обиделся?

- Нет, вовсе нет, - он пожал плечами и поправил чёлку. Ему нравилось вглядываться в лицо Тани, когда та делала вид, что волнуется. Она прикусила губу и выразительно изогнула бровь.

- Ты расстроился, что никто не пришёл?

- Нет, я расстроился, что обладаю слишком отчётливым слухом, - он хотел сделать привычное движение руками и поправить розвую прядь её волос. Вовремя опомнился и убрал руку назад в карман куртки, - вы целуетесь слишком громко.

- Слушай, Макс, ну откуда мы знали, что нас всего три человека соберётся на сходку? - низкий бас черноволосого парня рядом. "Высокий", - подумал про себя Максим.

- Да, войди в положение, - добавила Таня. Она обняла Стаса за талию уткнулась ему носом в плечо.

Февральский вечер никогда не обещал хороших новостей. Придя на сходку, последнее убежище тех, кто ещё не разочаровался в сущности субкультур, Максим отчего-то думал, что фильм будет иным. Холодные переулки мегаполиса ещё с самого утра шептали ему, что не стоит надеяться на вечер. Днём работать на фабрике сложно. Работа монотонная. Другой не было. Максим это тоже прекрасно понимал. Но кровоточащая надежда заставляла думать, что кинопоказ оправдает всё: и долгие очереди в метро, и потресковшиеся губы, и перебои в отоплении, и просроченный завтрак, даже поцелуи Тани и Стаса - и то оправдает. 

Фильм - это досада, иллюзорная нить с миром другого порядка. По ту сторону экрана какой-то кретин обещает или осмысленную смерть, или счастливый конец. Другие фильмы Максиму просто не попадались. Горечь во рту не проходила весь вечер. "Не буду больше обедать в столовой", - думал Максим, - "никогда". Немного мутило. Только ветер помогал справиться с застрявшем в горле комком нечеловеческой жалости к себе.

- Вы хоть о помните о чём фильм? - неожиданно громко спросил он.

- Ты дурак? - улыбаясь, произнесла Таня. Её чёрно-розовый приталенный пуховик стал раздражать сильнее обычного. Стас пожал плечами и покачал головой как бы говоря "Ну сам понимаешь!".

- А ты? - спросила Таня

- Что "Я"?

- Ты помнишь, про что был фильм?

- Да, я всегда очень внимателен, в отличие от вас, - ответил Максим и тут же пожалел о своих словах.

- Ну-ну, - Стас похлопал его по плечу и громко рассмеялся, - слушай, ну мы пойдмём, лады?

- Ла-ды, - медленно ответил он, - созвонимся!

Они исчезли в молочной пене снежной вьюги - два силуэта в бесконечно белом мире замёрзших пальцев и обветренной кожи.

 

***

К тому времени возвращать 2007-й стало такой же нелепой затеей, как ностальгировать по революционному 1968-му, нигилистическому 1977-му и политизированному 1982-му. "Уже было нелепой затеей", - подумал Максим. С каждым годом желающих вернуть волну становилось всё меньше. И Максима это не удивляло.

Он шел мимо величественного памятника главнокомандующему и оглядывался по сторонам. В районе "речников" в это время лучше не появлятся. Максим слегка дрожал - то ли от страха, то ли от холода. Понять было сложно. Старый заброшенный вокзал на берегу реки напоминал о голодных 90 днях гражданской войны. Какие-то два или три месяца состарили Максима до неузнаваемости. То лето он помнил смутно. Всё было другим, но Таня всегда оставалась собой. Значки можно было покупать горстями за 200г хлеба. Таня так и делала. Ему нравилась её расточительность и желание жить хорошо, чего бы это ни стоило. Татуировки, пирсинг - всё это она сделала тогда. Память о тех кошмарных днях Максим нёс в своём сердце, а Таня - на своём теле. "Хорошо, что Бога нет, да?" - повторяла она, касаясь губами его щеки.

Эти воспоминания появлялись как-то само собой. Максим презирал себя за свою сентиментальность, за свои слёзы, за то, что он не испытывает чувства стыда. Ему хотелось стыдиться своих чувств. К Тани, к бледной кожи, к её чёрным, как космос, глазам.

Он часто гулял в раойне "речников". Гулял с надеждой, что наконец-то нарвётся на ребят, которым он задолжал. Но их не было. Даже в самые чёрные ночи, когда пацаны слетались сюда с целью обуть заблудившегося лоха, опасность огибала Максима. Он оставался один. Сидел на скамейке, глядя, как где-то в дальней части парка добрая дюжина подростков пинает взрослого, но слабого на ум человека.

В этот поздний вечер Максим смотрел на свои промокшие от начашего таять снега кеды. "Может заболею?" - вслух произнёс он и продолжил, - "Нет ничего хуже, чем заболеть, не умереть, но продолжать работать". С этими мыслями он пошёл дальше. В голове играла музыка - счастливый happy end мелодраматического фильма.

 

***

Дом с табличкой "Вулканизация". Девять этажей запаха пережжённой резины. Ступеньки выучены наизусь. Ещё несколько шагов вверх, ближе к небесному своду, но дальше от центра Земли. Массивная дверь квартиры открыта. 

- Я рад тебя видеть, - Рыжий валялся на матрасе поверх голого паркета - остатки былой жизни, - как сходка?

- Отлично,- Максим повесил куртку на гвоздь, снял промокшие кеды и вошёл в комнату (прихожая и комната толком не различались), - почему дверь не закрыл?

- Лень, - улыбка от уха до уха. Что-то задумал. - пацаны с "речников" кажется забыли о тебе. Это хороший знак. Давай сгоняем на "товарную"?

- Зачем, - с усталость ответил Максим

- Загоним твой ремень, пару пластинок, мой нож и фотоаппарат!

- Фотоаппарат не работает, - Максим снял мокрую футболку и кинул в дальней конец комнаты, - да и выручим за всё это совсем немного. Смысл?

- Если пацаны с "речников" поверили тебе, что ты им отдашь деньги, то загнать фотик, сказать, мол, работает, всё ок, не будет проблем, вообще будет плёвое дело - Рыжий сиял, предвкушая сделку. В своём длинном изношенном пиджаке он напоминал старого похоронного агента, - давай! 

- Сам загоняй, - Максим прошёл по диагонали тёмную комнату и сфокусировал свой взгляд на чайнике. Бесценный предмет стоял на полу. Белая краска почти облезла, но спираль внутри всё ещё работала, - чай будешь?

- Не-а, - пауза. Рыжий сопит. Успокоить его будет сложно.

- Чёрт с тобой, - Максим снял клёпаный ремень. В свете уличного фонаря, который пробивался с трудом через мутное стекло, заклёпки блестели, подобно затухающим углям, - иди сам. Делай, что хочешь.

- Какие мы крутые! - Рыжий схватил ремень и кинул его в коричневую сумку. Видимо, там же был и весь остальной хабар на продажу.

Максим проверил, что чайнике есть вода и включил его. Сидя на корточках, он вспоминал, как некоторое время назад рассматривал письма от матери - пожелтевшие клочки бумаги. Из всего действительно важного осталась лишь фотография отца, где он стоит с любительской кинокамерой в руках. На цветном фотоснимке Максиму всего пять лет. он держит отца за левую штанину и осуждённо смотрит в объектив фотоаппарата. Фотографировала мама. Ни дать, ни взять, она. Горизонт завален.

- Таню видел? 

- Что? - переспросил Максим. В носу неожиданно защипало.

- Я говорю, девчонку свою видел? - Рыжий лежал, облокотившись на левую руку и во всю таращил глаза.

- Она не моя девочнка, да и почему ты спрашиваешь? - Максим поднялся, распрямил плечи и почувствовал, как кожа в области ребер стала "гусиной".

- Просто так спросил, - он театрально вздохнул и продолжил, - просто раньше ты о ней говорил много, а теперь стал нем, как рыба. Так не бывает. Я думал, твою истерию буду слушать до конца своей жизни. А ты вот взял и заткнулся. Не бывает так. Хочешь выговориться - говори. 

- Не хочу.

- Не хочешь и ладно, - Рыжий отвернулся и стал изучать царапины на голой стене, - кино хоть было интересное? 

- Ага, - Максим шмыгнул носом и стал часто моргать, будто прогоняя из глаз случайно залетевшую мошку, - очень интересное. Ты разве любишь кино?

- Да, но я теперь смотрю только порно, - он истерично захихикал, - как можно довести людей до такого состояния? Даже в порносалонах очередей нет. Полная апатия.

- Почему? 

- Это ты меня спрашиваешь? 

- Почему именно порно? - Максим смутился и тут же удивился своему смущению.

- Сложно объяснить, - Рыжий сделал паузу и продолжил, - несмотря на то, что там всё наиграно, это самый правдивый видеоряд, что можно увидеть. Все друг другу что-то ебут, все друг друга наёбывают.

 

***

Потом начались эти акварельные сны - дождь в голове и слёзы на щеках. Просыпаешься, смотришь в потолок, ждёшь, когда сердце начнёт биться в прежнем ритме. Максим привык к этому. Ему снилась Таня.

Эта милая девочка. Она бледна и спокойна, ей снова снишься ты. Эта милая девочка, что недавно стонала и плакала под тобой, теперь счастливо улыбается и перебирает пальцами твои чёрные волосы. Она чувствует себя ребёнком, когда щекой касается твоего плеча. Запах кожи и луговых трав вдруг возвращает тебя на Землю, а ты снова  не ожидал столь жестокой посадки. Мысли телеграфом в глазах уже греют воздух, кто-то материться в соседней комнате, а момент связи ты вновь проспал. Короткая простыня с трудом скрывает наготу уставшего тела.

Максим помнил всё это. Максим помнил запах её любимого шампуня - тошнотворная эссенция летней свежести. Таня не хотела менять шамунь, хотя знала, что Максима просто выворачивает наизнанку от этой дряни. Другое дело - её личный запах. Аромат неприкрытой наглости, капризности, нотки наигранного веселья и много-много страшных мыслей о детстве. "Её часто били?" - этот вопрос так и застрял в горле немым вызовом. Максим и так знал, что её били. Били часто. В те минуты, когда она просила, чтобы он как следует отхлестал её по щекам казались самыми прекрасными. В её умоляющих глазах было что-то настоящее. И Максиму это нравилось. Таня рыдала перед ним, умоляя, чтобы он ударил её, но Максим не мог этого сделать. Много раз клялся в себе, что ударит её. Особенно много клялся себе он, когда Таня устраивала "сцены". В те мгновения казалось, что ударить её будет очень просто. Но вот она снова перед ним. Снова эти блядские розовые пряди и потёкшая от слёз туш. Когда она приходила в себя, то молча садилась на край дивана и тихим голосом произносила:"И хорошо. Так мне и надо".

Были минуты, когда она плакала прямо во сне. Максим будил её, а Таня делала вид, что "милый, это тебе просто показалось". "Просто показалось, да", - успокивал он себя, - "просто показалось".

Водить Таню в кино было бесценно. Особенно, на мелодрамы. Особенно на самые-самые сентиментальные мелодрамы. "Ты знаешь, может это и тупость, мне нравятся фильмы с счастливым концом", - говорил она. И Максим ни разу не пожалел, что прислушался к её словам. Ближе к концу фильма, когда герои признаются друг другу в любви, тонкие изящные пальцы Тани рассёгивали ширинку на его "узкочах", а потом до самых титров начиналось царство ирреального блаженства. И сложно было поспорить, что happy end режиссёрски не оправдан. Сложно.

 

***

Максим проснулся, когда было снова темно. "Вечное темно" - это уже привычная данность. Здесь никогда не бывает светло. Особенно в этом городе, особенно в этой квартире. Рыжий не имел ничего общего со сходками, и никогда не имел. И этим он нравился Максиму. У Рыжего была квартира, у Максима - связи. Не то, чтобы пакт, но и не простой союз, не то, чтобы приятели, но и не друзья. Впрочем, Максима это волновало очень мало. "Главное, что жить можно", - думал он. "Ага-ага-ага", - проносилось у него в голове эхом, будто кто-то другой теснился в его сознании.

"Это будет супер вечериночка", - неделю назад сказал Руди. Именно, что "вечериночка". Руди любил иронично использовать уменьшительно ласкательные суффиксы. Нежность в подачн иронии - это агрессия, возведённая в квадрат. Руди был очень агрессивным. На сходки он уже не ходил месяца два или три. Максим никогда по нему не тосковал. Слишком уж громкими были те сходки. Руди умел веселиться.

На голодный желудок решения принимаются из рук вон плохо. Так и произошло. Максим пошёл на эту "вечериночку". "Башня Врангеля" - одноэтажная бетонная коробка, где проходили ностальгические вечера по 2007-му. Идти до клуба нужно вдоль автотрассы, что недалеко от реки. В марте или апреле к концу пути джинсы обычно превращаются в рабочую одежду ассенизатора, но в феврале, когда снег ещё не бывает мокрым, этого можно было и избежать.

- А вот и Максимка, - радостно произнёс Руди, когда Максим уже почти подошёл к клубу. У него был разбит нос. Цвет лица ближе к зелёному, значит, отравился он совсм не давно. Максим знал, что Руди любит пить. Пить всё подряд. РУди умел веселиться. 

- Привет, Руди, - растерянно ответил Максим, наблюдая, как того тут же скрутило в спазме рвотного позыва. Белый снег окрасился во все цвета радуги, грязной и блядской радуги, - давно тут?

- Давно, как видишь, - Руди упёрся руками в колени, но всё ещё держался на ногах, - там супер девочки, мальчики все такие стильные, даже твоя Танечека есть. Ага? - своё лицо Руди не показывал. Максим этому был рад.

- Таня?

- Да, твоя эмочка, - Руди кашлянул и выпрямился, - хочешь, мы этого Стаса вдвоём заставим мою блевотину жрать?

- Дурак, - отмахнулся Максим

- Максимка-Максимка, ничему тебя жизнь не учит. Нас двое, а он один. Врежь ты этому дебилу как следует, дело с концом. Я тебя поддержку. Такая эмочка, а ты сопли разводишь.

- Может тебе домой пойти?

- Нет! - неожиданно крикнул он и засмеялся, - я буду возраждать 2007-й. Сейчас вернусь, может, что перепадёт. Ножки у девочек тоненькие, глазки большие, ротик миленький. Как от этого отказаться?

- Я пойду, Руди

- Ага, иди. Передай, кстати, Рыжему, как будет время, что я его видел позавчера возле порносалона. Скажи ему, что он конченный онанист, - Руди улыбнулся и снова начал блевать.

 

***

Клуб - это сломанный монитор. В помехах неисправного дисплея различимы только те образы, которые хочешь видеть. Не больше, не меньше. В спёртом воздухе сигаретного дыма, в спёртом воздухе застывших чувств и мыслей идентифицируются не отдельные силуэты людей, а их покинутые тени. Стробоскоп не просто бил по глазам, а практически убивал световыми лучами. В такт живой музыке "моргалка" не попадала - слишком уж ломаные ритмы игрались со сцены. Снова кавер-группа. Снова тот же гитарист-вокалист с безумными глазами человека неунываюещего, словом по "не в теме". Куда было ему быть в теме? Человек только месяц живёт в этом городе. А ведь ведь ему ешё предстоит столько всего узнать...Басист, человек преклонных лет, давно разочаровшийся в карьере музыканта, ещё как-то по инернции перебирал струны. Он уже понял, что ни к чему не пришёл, но продолжал жить так, как начинал когда-то лет в 17. Барабанщик с кислотными глазами и длинными чёрными волосами, кажется, бил по ударным так, чтобы никто и никогда не услышал его голоса - голоса неприятного, мерзкого,.о живого (в этом была своя прелесть). Эта троица уже месяц развлекает ребят кавер-версиями на чужие песни. Иногда даже получается не так уж и плохо. Но не в тот вечер. Не в тот.

- Стас? - удивлённо произнёс Максим, - а где...?

- Слушай, она ужасна, - Стас прикрывал ладонью покрасневшую щёку, - я не понимаю, что ей надо? Что ей от меня надо? Что я делаю не так?

- Где она? 

- Да там, - он махнул рукой в сторону барной стойки, - ты это, слушай, поговори с ней что ли? Лады? Серьёзно, я вообще ничего не понимаю. Она что-то истерит, потом молчит, потом вон, - он указал на свою щёку - руками машет во все стороны!

- Слушай, - задумчиво произнёс Максим, - я поговорю с ней

- Правда? - Стас просиял, - то есть мне можно не волноваться? ты там всё разрулишь, да?

- Да, Стас, разрулю, - Максим тяжело вздохнул и осмотрелся по сторонам, - можешь не волноваться!

- Ну ты друг! - он плохопал его по плечу, - я-то думал ты плюгавый дистрофик, который ноет, что у него Таньку увели, а ты...Вообще крут!

- Ага, - куда-то в пустоту ответил Максим и стал с большей интенсивностью рассматривать людей в направлении бара.

- Ну вообще, - Стас  улыбнулся, - значит, лады?

- Ла-ды, - по слогам ответил он.

Стас уже собирался уходить, но Максим его остановил.

- Возле входа, на улице Руди блюёт. Блюёт сильно, я боюсь, что он может сдохнуть

- Типа услуга за услугу? - Стас недоверчиво прищурился

- Да, именно.

- ОК, всё будет лады с твоим Руди, - Стас кашлянул, - слушай, ты вообще мировой чувак. Нельзя так обо всех волноваться.

- Ага, - сказал Максим и двинулся к бару.

Огромная толпа "кубиков-рубиков" оккупировала стойку. Пройти до бармена не было возможности.Они только делали вид, что пили. Всегда и везде.Все к этому уже привыкли. "Кубики-рубики" любят другую тему. Летом это видно особенно - чёрные точки на руках и ногах. "Кубик-рубик"-это дрянь, которую стали привозить сюда через "Товарную" в пакетах быстрорастворивых супов. Раствор дряни на один кубик - это, как минимум, хорошее настроение на один час. "Кубики-рубики" не могут общаться с унылыми людьми, предпочитают общаться друг с другом. Современный клуб по интересам.

Таня стояла недалеко от толпы, скрестив руки на груди. В клубном свете её "отбеленные к хуям",как она сама любит говорить, волосы светились неоном. Странная магия. И конечно же, это розовые прядки. С того лета она ещё сильнее похудела. Лицо вытянулось, сильнее стали выпирать скулы. Кожа казалась белее мела.

- Таня! - неожиданно громко сказал Максим - как ты?

Она медленно повернула голову, слегка наклонила её набок, опустила глаза и некоторое время молчала. Потом выпрямилась и стала смотреть в сторону сцены.

- Таня...? - переспросил Максим. Произвольно сами собой стали дрожать руки. Чтобы не выдать себя, он засунул их в карманы, от чего стал немедленно сутулиться.

- Хорошо, что ты пришёл, - начала она, не отводя взгляда от сценического безумства. - я думала, ты не придёшь. Мне наверное надо было попросить у тебя прощения раньше. Гораздо-гораздо раньше. Я просто боялась. Тогда всё вышло плохо.Очень плохо.Если бы так поступили со мной,я бы не знала, как жить дальше.Я знаю тебя. Ты сильный. Ты как-то справился с этим. Просто тогда, на перроне, когда я уезжала...

- Я помню, - голос Максима дрожал.

- Тогда на перрорне..., - Таня сделала попытку повернуть голову в его сторону, но тут же остановила себя,- я испугалась. Пойми, другой работы не было. Мне нужно было уехать.

- Я понимаю

- Прекрати, - Таня повернулась к нему всем телом и внимательно посмотрела ему в глаза, - не делай так. Прекрати играть в хорошего. Я и так знаю, что ты такой. Я рассталась с тобой перед самым отъездом. Перед самым-самым отъездом. Сказала тебе это всё из окна вагона поезда.

- Не переживай, - Максим чувствовал, как предательски начали слезиться глаза, - обычное дело. Подумаешь. Я ведь бежал тогда не за вагоном. И бежал не за тобой. Не волнуйся.Я бежал из города. Я ещё долго шёл по путям тогда, - он сглотнул, - просто так. Потом ты приехала. Но ты сбежала из города. Оставила меня здесь. Мне ты уже была не нужна.

- Врёшь, - спокойно ответила она

- Вру.

- Прости, - Таня приоткрыла рот, но тут же сомкнула губы, - ты нытик, соплежуй и плакса, - впервые за долгое время она искренне улыбалась.

Максим чувствовал, как его начинает тошнить.

- Мой плакса, - повторила она и, подойдя ближе, крепко сжала его в объятиях, - мой плакса, мой эмоциально-неустойчивый мальчик. Что же нам делать? Тяжело ведь со мной было, да?

Максим не отвечал на объятия. Он вспоминал, как они выходили недавно из кинотеатра.По спине Тани тогда ползли титры. Он вспоминал, как пытался прочитать хоть что-то из написанного. Но текст в принципе не был адаптирован для чтения, читать буквы задом наперёд Максим не умел.

- Ты так и будешь стоять, как истукан? - шепнулна она ему на ухо, - обнимешь свою девушку?

Его голову пронзила острая боль. Он ещё не понял, к чему всё шло, но уже чувствовал, что отсюда надо бежать. Как можно быстрее. Как можно скорее. Желательно навсегда. As soon as possible."A.S.A.P.,A.S.A.P.,A.S.A.P." - кричала бегущая строка перед глазами.

- Вы здесь?! - крикнул Руди. Висок его был разбит. Сочилась кровь. Рядом с ним стоял Стас.

- Что? - произнёс Максим и оттолкнул Таню.

- Бля, хорошо, что мы вас нашли, - сказал Стас, - короче, проблема есть

- Максимка, ты нам нужен, пошли, - Руди кивкнул в сторону выхода, - давай-давай ножки свои худенькие передвигай

- Так что случилось? - Максим смотрел то на Стаса, то на Руди. Они оба молчали.

- Рыжего твоего порезали. Помер Рыжий, - на выдохе сказал Стас.

 

***

Таню пытались оставить в клубе, но на её "Я пойду с вами!" сложно было ответить чем-то, что заставило бы её действительно остаться в тот момент одной. Максим шёл впереди всех. В 10 местрах от клуба на снегу, схватившись за бок лежал Рыжий. Чёрный пиджак его напоминал компактный и удобный гроб.

- Дурачок совсем? - кричал Руди, - порезали - не значит, что помер. Голову свою включи хоть раз!

Максим бежал так, будто долгое время просто сдерживал свой порыв. Ему действительно хотелось убежать. В тот момент, когда он бежал к Рыжему, он чувствовал необыкновенную лёгкость в теле, будто бы кто-то снял с его ног невыдимые гири. Ночное небо в тот момент окрасилось для него в ровный серый цвет. Небесный монохром уходил куда-то за горизонт - Максим хотел в это верить, он хотел верить, что там, за рекой и дальше, за холмами, будет другая жизнь. Новая, не обязательно лучшая, но другая. И это была его вера.

- Рыжий, ты сука, - первое, что сказал он, когда увидел, как его Рыжий дрожащими руками пытался поправить окровавленный свитер под пиджаком. Красно-коричневое пятно на правом боку, белый снег и эта дурманящая лёгкость в голове, в ногах, в руках, в глазах, во всём теле.

- А я загнал фотик, - искривлёнными губами произнёс Рыжий, - они повелись. А ты не верил. Зря.

- Пацаны с "Речников" его порезали, - сказал Руди, - у ребят только что узнал. Он там на "Товарной" тусовался. Пацаны его узнали. Вспомнили, что он вроде как с тобой трётся. Пытались деньги отжать, - Руди снова схватился за висок и посмотрел на свою окровавленную руку, - но он им не отдал. Да и было что отдавать разве? В этом проклятом городе ничего нет. И порезать надо вас всех, если на то пошло. Сучечки. На сходки ходите! Ми-ми-ми? Да кто вы такие? Нет тут ничего. Резать надо всех. И меня тоже, - его голос срывался, - и меня в первую очередь. В первую очередь - меня, - Руди схватился за лицо и зарыдал так, будто делал это последний раз в жизни. Это было похоже на вой.

Максим обернулся. Посмотрел на Таню, затем на Стаса.

- Так, Таня, иди к бармену и притащи сюда носилки, - сказал он, потом подошёл к ней очень близко и крикнул на ухо - быстро пошла!

Таня вздрогнула и побежала назад, в клуб.

- Так, ты, Стас, быстро говори, почему его сюда привезли!

- Это, ну...

- Что?

- Короче..

- Что? Давай-давай! Я не слышу!

- Страховки-то у Рыжего не было. Ну, как у нас, короче. Вот. Рыжий, как говорят ребята, сказал, чтобы его сюда привезли. Сказал, что его тут друг будет. Типа поможет и всё такое, - Стас говорил, запинаясь, будто рассказывал выученный урок, - ну и санитары такие типа лады, Ок, привезем.

- Супер, - Максим хлопнул в ладоши и посмотрел на Рыжего. Тот выключился. Глаза закрыты. На лбу выступили капельки пота.

- Чёрные клиники, - пробубнил Руди, - его лицо покраснело, а голос стал другим. Трезвым, - нам нужна чёрная клиника. Без страхоков, лицензий и всего такого. Здесь должна быть, я слышал, что должна быть.

 

***

Они шли сквозь лес. Таня вызвалась быть "проводником". Она знала, где живёт "борменталь". Она шла впереди и не оборачивалась. Максим был впереди, Стас - сзади. Носилки были хлипкими, но удобными. Небольшой вес Рыжего они вполне удерживали. Чёрные ветки деревьев были покрыты прозрачной плёкой снежных слёз - стекло подтаявшего льда. Руди шёл рядом с Максимом.

- Как только это произошло, мы со Стасом вперёд в клуб двинули, - начал он, - я как-то неудачно вписался в поровот. Совсем неудачно, - он приложил горсть снега в виску.

- Сегодня мы все неудачно вписались в поровот, - отстранённо ответил Максим.

- Ага, - Руди улыбался, - да вообще не вписались, если говорить честно

Ноги утопали в сугробах. Пальцы уже давно онемели. Максим чувствовал это, но чувствовал также, что теперь всё будет хорошо. Нужно только добраться до "борменталя". Уже была видна 9-этажная хрущёвка, когда Таня обернулась и сказала, что нужно ещё совсем чуть-чуть, что она пойдёт вперёд и вытащит на улицу своего знакомого "врача".

- Ты всё правильно делаешь, - в задумчивости произнёс Руди, - правильно. Ты только с ней договори.

- Что? - задыхаясь, произнёс Максим, -  с кем?

- С Таней, - ответил он, - Рыжий живучий. Если бы сдох, но сдох бы уже давно. Такие, как он просто так не умирают.

- Ты же говорил, что он конченный онанист, - сказал максим.

- Да, но это ничего не меняет. Онанист, который просто так не дохнет - это про Рыжего, - Руди усмехнулся. На мгновение его лицо просияло.

 

***

Стас стоял рядом с домом "врача". От холода он переминался с ноги на ногу и время от времени говорил себе чуть слышно "Холодно-то как!". Руди сидел на ступеньках перед подъездом, обхватив руками своим ноги. Максим убедился, что их никто не слышит и начал разговор.

- Так как дела у тебя в конторе?

- Ах это, - Таня прислонилась к дереву и в задумчивости ответила, - как обычно. Много бумажной волокиты. Ничего особого. Как у тебя в цеху?

- Всё также, - Максим пожал плечами, - я человек-конвейер, мне думать вообще не положено. Я даже не знаю, что такое это твоё "бумажное волокито".

- Ты многое не знаешь, - Таня отошла чуть в сторону и повернулась к Максиму спиной.

- Что такое с Руди?

- А что с ним? - спокойной переспросила она, - что-то не так?

- Что он начал про то, что нас всех надо резать...?

- Руди не всегда был таким. Я знала его ещё до сходок, - Максим не видел её лица, но был уверен, что сейчас она прикусила нижнюю губу, - он тогда был...как бы это сказать..

- Что?

- Да просто у него была девушка и..., - Таня запнулась, - как в фильмах, знаешь, как в тупых подростковых фильмах, где герой живёт со своей возлюбленной, а потом она залетает от него, а он не готов жить с этим фактом.

- Мда, это явно не комедия

- А ты знаешь, что такое комедия? - Таня резко повернулась к нему, - ты знаешь, как смеются люди, когда их бьют каждый день? Спорим, не знаешь? Спорим, не знаешь, как звучит этот смех?

- Спорим, ты сейчас скажешь, что герой этого фильма начал бить эту свою девушку, а она потом от него ушла, да?

- Никогда не любила твоё неумение шутить, - она вдохнула морозный воздух и продолижал, - это неважно. Я думаю, что рассказал тебе про Руди. Ты для этого меня держишь на морозе?

- Нет

- А для чего? - Таня презрительно посмотрела ему в глаза.

Максим увидел в них искры ненависти и мольбу о помощи. Затем он перевёл взгляд на её розовые пряди. Он с нежностью вспомнил, как целовал их, как любовался ими всё время. Сейчас он понимал, что смотрит на них, как тогда, когда он сам был другим. И это нужно принять. Максим не хотел ничего знать про себя, про то, что он меняется, про то, что весь строй его мыслей обретает иную форму. Иную форму. Другую. Больше нет смысла цепляться за прошлое. Он не хотел себе в этом признаваться, обвинял в своих страданиях других, в первую очередь, потому что они меняются, а он нет. Потому что они идут на поводу о логики мира, а он - нет. Потому что они конформсисты, а он бунтарь. От этих мыслей ему стало смешно. Он вспомнил пачки сигарет с именами друзей, листки, выдернутые из записной книжки, оставленные у него чужие вещи, обещания, которые давали ему, но не выполнили. В это мгновение Максим отпустил в себе эту злость. Воспоминания превратились в текст образов, где была своя хронология, жизнь и время. Максим чувствовал, как этот порядок образов исчезает где-то в небытии. Титрами спускается по волосам, глазам и изящной шее Тани. Он вспомнил то чувство, когда выходил из кинотеатра. Он вспомнил это удивление - начало всякой жизни. Максим осознал, что жизнь начинается, когда иллюзии соприкасаются с грубой поверхностью действительного мира. Жизнь начинается после титров. После всякого happy end-a. После того, как картинка кинофильма исчезла с экрана - так начинается жизнь.

- Для того, чтобы сказать "не надо", - спокойно ответил Максим.

Таня прищурила глаза, затем, опустив руки, посмотрела куда-то вдаль.

- Да, ты прав, - она еле заметно кивнула, - и это правильно

 

***

После ухода Тани и Стаса Максим присел на ступеньки рядом с Руди и обнял себя за плечи.

- Поговорил?

- Да

- Легче стало? - Руди медленно повернул голову в его сторону и уткнулся лбом Максиму в плечо.

- Нет, но стало понятнее, - шёпотом произнёс Максим

- Так и должно быть. Молодец!

- Наверное-наверное...Как Рыжий?

- Борменталь сказал, что жизненно важные органы не задеты. Повезло Рыжему. Завтра зайди ко мне, деньги у меня возьмёшь, отдашь этому врачу, - Руди встал и выпрямил плечи, - Рыжий тебя считает другом. Это важно. Если в этом городе и есть хоть что-то живое, так это ваша дружба, - Руди не шутил. Его лицо выражало спокойствие, уверенность и твёрдность намерений.

- У тебя есть деньги? - удивлённо сказал Максим

- Да, пока вы там на сходки ходили, я кое-какими связями обзавёлся. Не буду говорит, как и что, но подзаработал, да. Просто зачем - не знаю, - он пожал плечами, - а так хоть на дело деньги пойдут. Рыжему полежать у Борменталя надо дня четыре, не меньше. Денег как раз хватит.

- Спасибо, - рассеянно сказал Максим

- Спасибочки? Нет, давай ты лучше сейчас со мной споёшь

- Что спеть? - он был в недоумении

- Песню с ходу тут придумал. Мелодию могу толMко напеть, а текст такой, ну, короче, пока только припев есть.

- ну давай, - улыбаясь, ответил Максим.

- Афтер зе хэппи енд!

- Ужас какой, - Максим, смеясь схватился за голову.

- Ну, у а что? Тебе не нравится мой английский?

- Да, это просто кошмар.

- Давай, теперь ты!

- Афтер зе хэппи енд!!!

- Афтер зе хэппи енд!!!

- ААааааафтер зе хэппи енд!!

 

*Происходит расфокусировка. Камера отдаляется. С неба начинают падать титры. Играет музыка. За кадром произносится несмешная шутка, после которой зал начинает глупо хихикать. Песня начинает звучать ещё громче - ванильная смесь из альт-рока и поп-панка. Внезапно на экране появляется число "2007", грубок вывыденное на снеге.

 

 

Роли исполняли:

Максим

Таня

Руди

Стас

Рыжий

Бармен

Кубики-рубики

Кавер-группа

Борменталь

 

Автор сценария и режиссёр:

 

Николай Герасимов 

 

При содействии кинокомпании ОАО "Вскрытые вены - всего лишь каприз".

 

AFTER THE-HAPPY END

 

2014