В колонках играет - Не отрекаются,любя...
Настроение сейчас - "я ломал стекло,как шоколад в руке..."

Глава 2 О боли что ли…
- … Самое удивительное, что мне совсем не больно,
- сказал он, - только так и узнают,
когда это начинается.
- Неужели совсем не больно?
- Нисколько…

Э.Хемингуэй, «Снега Килиманджаро»

Во мне билось что-то непонятное.
Я хотела бы знать, откуда берется боль.
Следующее утро выдалось солнечным, а за отличной погодой логично
воспоследовало хорошее настроение.
Тетрадь Тина оказалась на удивление точно такой же, как та, где я
писала свою сказку. Сказка была про Бога во имя справедливости.
Мама взяла на сегодня отгул и проводила раскопки в вещевом шкафу.
Поезд отправлялся завтра в 21.00.
В мой старый добрый синий рюкзак с прицепленным к нему желтой собачкой
с невозмутимой мордой полетели обе тетради, ручка, минимум одежды,
босоножки – ехать я собиралась в кроссовках, «Трое в лодке» Джерома Клапки
(забавное имя – «Клапка») Джерома, традиционный дуэт «мыло/веревка» и
другая бытовая химия, мобильный телефон с зарядкой, две денежных бумажки,
иголка с ниткой, ножницы, немного провизии и карта метро. Сборы были
завершены.
В прихожей мама ругалась с котом. Папа, видимо, принял сторону кота.
Ар за маму, бабушка за папу, Эд воздержался.
Мне бросился в глаза любимый постер «Нет домашнему террору», на
котором была изображена Фрекен Бок с лицом а-ля «Я сошла с ума, какая
досада»*. Потешно.
В первопрестольную мы с мамой от семьи отправлялись вдвоём. В пути
компанию нам вызвался составить друг семьи, муж маминой старой подруги дядя
Саша; он давно планировал в очередной раз посетить Москву и проведать свою
старшую дочь – студентку, а, когда узнал о наших намерениях, с
удовольствием решил присоединиться. С дядей Сашей договорились встретиться
завтра на вокзале.
В моей комнате стояло раскладное кресло-кровать, стол с большим
количеством сувениров на нём и шкаф с учебниками, кассетами, дисками. По
размерам с моей комнатой могла бы потягаться разве что каморка
Раскольникова.
Книжный шкаф разделял пополам пространство ранее одного помещения –
зала, создавая две комнаты – слева от входа – мою, справа – брата. В
апартаментах брата из ценного имелся диван эпохи «хрущевской оттепели»,
часы – некогда настенные, а теперь «внутришкафалежащие», небольшой
телевизор и DVD-плеер.
На разделительном шкафу сидела мягкая лягушка в венке из бессмертника,
подаренном мне подругами.
Женская дружба похожа на мужскую также, как свинья на ежа. Или как
божий дар на яичницу. Или как женщина на мужчину… Хотя у любого правила
бывают исключения. И так же, как я знаю о своем мужском мышлении, так и не
могу не предпочитать женской дружбе мужскую.
В школе говорили, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует
и не может быть по определению. В таком случае меня тоже не существует, а в
моей сказке нет и не будет намеков.
Проголодавшись, я отправилась на кухню и соорудила йогурт, полив
клубнику кефиром и посыпав сахаром. Тысячи девочек восемнадцати лет
поступили бы так же… Восемнадцать лет - это девушка или все-таки девочка?
Решив, что мне все равно, я стала думать, так ли важно доказать самой себе
свою уникальность. Нет. Важно идти и не сворачивать. Что мы имеем на данный
момент? Светлую голову и сопутствующую грусть, принципы: никогда не курила
и не стану, не употреблять алкоголь ни в каком виде, не переходить дорогу
на красный свет, стараться помогать другим, отвечать за тысячи тех, кого
приручила, взвешивать каждый поступок, слова и шаги, не приносить боль, не
переступать через себя и других. Что еще имеется? Любовь к жизни,
воспоминания, воображение, планы на будущее. Чувство юмора, звезды, целый
мир, случайности.
И вот я есть. Я не могу не есть.
Все-таки хочется любить людей. Если не я, то кто же?! Понимать
людей не значит любить людей. Жалеть людей не значит любить людей. Помогать
почти значит любить людей. Любить себя и жизнь почти значит любить людей.
Не принимать бездумно мнение людей и корректировать его почти значит
любить людей. Философия - наука излагать ложь. Это сказали люди. И я тоже
человек.
«Кто я?»- спросил Сатанаил. Не было ответа».
Я качнулась на стуле. Тысячи раз задавать себе одни и те же вопросы и
каждый раз получать различные ответы – это, по меньшей мере, интересно.
Тысячи вариантов ответа на три буквы – пробел – одна буква - знак
лучше, чем отсутствие каких-либо ответов у Сатанаила. Но и в этом я не
уверена. Я уверена лишь в том, что всё относительно.
Вкус клубники похож на вкус киви.
Делаем, что хотим. Говорят, что, если бога нет, то всё дозволено.
Говорят, что Бог есть и делают то, что хотят – Бог создал хотеть что-то.
Хотим есть – едим, кушаем, жрем и не важно, что кто-то умирает от голода;
но важно, что жрем - гнилые овощи или мраморное мясо.
Хотим спать… и не можем. Снова едим – и пусть через года запасы еды
иссякнут. Хотим не думать, отвлечься – заливаемся водкой, смеемся до
истерики и проклинаем всё.
Хотим как у всех, бездумно, - хапаем, хапаем, больше и также… ругаем,
льстим, завидуем и не замечаем таких мелочей, потому что не хотим. Хотим
любить, как животные и как когда-то придумал кто-то сумасшедший, – и
бережем себя, планируем, порхаем, хвалимся всем, имеем друг друга во всех
отношениях, рыдаем, режем вены и глотаем таблетки, ненавидим, не прощаем,
устаем, изменяем – просто так – изменяем, рожаем и ищем отличия от
животных, просто разрываем и топчем друг другу души по велению от природы
жадного тела, запросы которого так сложно удовлетворить, и говорим – по
любви, по любви, по любви…
««А я отдал крылья по любви», - чистосердечно признался Сатанаил.»
Да, хотим свободных легких отношений и живём в них. Хотим плакать… и
не можем. Хотим убивать – почему бы и нет? – и убиваем. По природе такие…
Не мы такие – жизнь ТАКАЯ! Вкус крови похож на вкус слёз.
Хотим плакать – и плачем. Но вдруг понимаем, что эти слезы стоили
чего-то. То, что легко доступно, ценится. Слезы вдруг потеряли соль.
Не хотим думать об этом: пьем водку, употребляем наркотики…
Хотим спать и… спим. Просыпаемся в холодном поту – во сне та же жизнь, где
мы хотим БЕЗДУМНО и ПОЛУЧАЕМ по запросам.
Но мы не хотим меняться.
Мы хотим умереть – потому что верим в смерть – и умираем. Вот так.
Но Бог, наверное, в моей сказке есть, потому что, хотя люди и получают всё,
что хотят, зато дозволено им не всё.
Им не дозволено не получать всю ту грязь, что они сами хотят…
«Почему они этого хотят?» - вяло поинтересовался Сатанаил.»
Говорят, что Бог создал их такими. Я подавилась и закашлялась.
Ещё кто-то сказал, что Земля – это ад какой-то другой планеты.
«Сатанаил молчал, упорно выворачивая прозрачные ладони в попытке
нащупать какое-нибудь подобие отростков на спине».
Наверное, Бог похож на Шарикова* или профессора Франкенштейна*.
«Нет, Бог похож на тебя и меня, - спокойно сказал Сатанаил».
Я засмеялась. Бог был таким же, как мы.
А потом пришла боль и Бог заболел… Что нам делать с болью?
«Даже Сатанаил не знал».

«Гавриил, Рафаил, Иеремиил и Михаил снова встретились, когда в этот
летний вечер их невольные спутники – люди, наконец, собрались вместе» в
квартире Таргитая.
Таргитай, между прочим, из четверки товарищей являлся самым старшим –
через какой-то месяц ему «стукнет» двадцать три!
Огромная квартира в центре города была дорого и со вкусом обставлена
(родители Тая давно развелись и вступили в повторные браки; и отец, и отчим
героя стали удачливыми бизнесменами.) За окном кухни нещадно палило
закатное солнце. На столе стояли три початые бутылки пива - Валера
принципиально отказался. Заседание продолжалось.
«Архангелы же говорили о своём».

- Короче, нужно найти поставщика, изъять информацию и выяснить, на кого
он работает, - серьёзно выдал Андрей.
«Одновременно Гавриил молвил: « Дух Сатанинский как никогда близок к нам!
Мечи остры, и скоро, скоро час битвы». Валера и Иеремиил в нём кивнули.
Таргитай, жуя печенюшку, похлопал Андрея по плечу и прошамкал не вовремя:

- Э, Луганский, можно музыку врубить?
Федя с демонстративной укоризной взглянул на Тая. Добродушный Тай не
заметил и потёр ушибленное плечо, по которому его с силой долбанул Андрей.


- А что там у тебя?.. – пространно спросил Валера о музыке.

- Так, прекратите! Завтра уже едем, а вы всё фигнёй страдаете. Саня, ты
собрал вещи?
Федя Санаев неожиданно возмутился:
- А что у нас, детский садик, что ли?
Он сказал это несвойственным жестким тоном; еще пять минут назад не было
и намека на возможную перемену настроения,
Трое собеседников удивленно переглянулись.
А Федя так же внезапно просиял и стал жонглировать попавшими под руку
яблоками, уронил все три и полез под стол.
Валера покрутил у виска.
« - Мой человек так слаб - кажется, я поглощу его ещё до начала Битвы,
- проговорил Михаил.
- Берегите себя!- ответили собратья хором.- Возможно, люди не так
просты, как мы их знали.
Они поразились - глава Архангелов никогда не опускался до гордыни…»
- Я надеюсь на вас,- доверительно признался Андрей. Он сидел на стуле,
предварительно развёрнутом спинкой вперёд, и перебирал чётки. Валера,
выдохнув, закрыл глаза. Федя нервно запрокинул голову и сбил положение
мелированного чуба в другую сторону. Таргитай во всю смотрел на
невозмутимого Андрея. Солнце закатилось.
- Что застыл, пельмень? – Андрей снял с Тая оцепенение. - Включи-ка
свет и заводи уже свою шарманку, полубог ты наш!
«Архангелы прислушались. Им интересно стало познакомиться с
человеческой музыкой».
Тай привычным движением нажал «PLAY».
- Хм…, - Уф…, - О, Боже… - протянули Андрей, Федя и Вал соответственно
при первых скрипичных аккордах:
Ты снимаешь вечернее платье,
Стоя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы
На гладкой, как бархат, спине,
Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне;
Где твои крылья, которые нравились мне?
Раньше у нас было время,
Теперь у нас есть дела:
Доказывать, что сильный жрёт слабых,
Доказывать, что сажа бела…
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне.
Где твои крылья, которые так нравились мне?
Я не спрашиваю, сколько у тебя денег,
Не спрашиваю, сколько мужей.
Я вижу, ты боишься открытых окон
И верхних этажей…
Но если завтра начнётся пожар
И все здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне…*

«Удивленные архангелы размышляли. Лишь Михаил вымолвил:
- Истинно говорю вам – люди ничтожны в своих бесплотных надеждах».

Когда Ярослава пять лет назад оказалась брошена, а после аборта
выяснила, что больше не сможет иметь детей, то она, без лишних эмоций
начихав на эту новость, с трудом, но поступила в театральное училище,
вспомнив о детской мечте.
Ярослава сторонилась мужчин, не находила общего языка с благополучными
сокурсниками, к тому же быстро оказалась на грани отчисления.
И вот, проучившись какое-то время без значительных успехов, красавица
впервые решила остаться на репетиции новой постановки и заметила под
окнами толпу совсем юных вопящих девиц. Она слышала, что один из
второкурсников – начинающий, но уже популярный певец, к тому же неизменно и
причём заслуженно входящий в десятку лучших молодых актеров столицы.
Окно было пыльным и, глядя на вопящих фанаток, возможно, даже не
знакомого им человека, Ярослава стала громко читать те строки Лермонтова,
что с таким азартом чеканила на вступительном экзамене:
«И скучно, и грустно, И некому руку подать
В минуту душевной невзгоды.
Желанья? Что толку напрасно и вечно желать?
А годы проходят. Все лучшие годы…
Она выдержала необходимую паузу, но так и застыла с открытым ртом. Он
стоял и декламировал дальше на расстоянии протянутой руки от Ярославы, с
выправкой принца и будто сияя изнутри, при этом широко улыбаясь, обнажив
белоснежные зубы:
Любить? Но кого же? На время – не стоит труда.
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь – там прошлого нет и следа,
И радость, и муки, и всё там ничтожно.
Что страсти – ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка.
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг…
Он умолк так же непринужденно и естественно, как и начинал, продолжая
широко и необъяснимо тепло улыбаться, и кивнул Ярославе. Она с трудом взяла
себя в руки – этот человек, даже ещё совсем мальчик, завораживал своей
искренностью и светом, - и выдавила: «Такая пустая и глупая шутка».
Он протянул ей горячую ладонь:
- Сергей.
- Ярослава.
Девушке казалось, что это первый человек в жизни, который проявил по
отношению к ней доброжелательность. А он тем временем распахнул окно и
крикнул своим мелодичным юношеским голосом:
- Девчонки, я вас всех очень люблю!
Сергей сам был настолько счастлив, что нельзя было и на миг усомниться
в его любви к людям, к жизни и миру.
Ярослава не задумывалась, откуда это в нём, но было понятно и ей -
такой свет победит всю непроходимую тьму…..