Учитель спросил меня: «Много ли ты хочешь достичь? Есть у тебя цели, стремления, которых ты не достигаешь по причине своей лени, страха, жалости к себе?»
Я думала минуту. «Да», - был мой ответ.
«А хочешь ли ты научиться преодолевать лень, жалость, страх?»
«Да».
«Это будет трудно, тебе предстоит тяжелая работа, придется приложить столько усилий, перенести столько лишений и страданий! Ты даже не подозреваешь, какой ценой я дам тебе свободу от этих пороков. Так ли ты сильно жаждешь этой свободы, что готова отдать частицу себя? Не торопись, дай себе время решить. Так ли ты веришь мне, своему Учителю? Не бросишь ли начатое на полпути, не свернешь ли навсегда с нашей совместной тропы? Только тебе решать. Любой твой выбор будет по-своему верным. Я лишь призываю взвесить цену усилий… Оправдает ли цель средства?»
Я пришла к нему с утра пораньше. «Да, Учитель, я все обдумала. Я согласна избавляться от пороков, пусть это будет больно».
Несколько минут его бездонные мудрые глаза изучали мое взволнованное, но полное решимости лицо.
«Да», - наконец ответил он, - «ты готова. Тогда слушай. Помни, пока еще не поздно повернуть назад…»
«Хорошо. Хочу верить, что не поверну назад. Но не сейчас уж точно».
«Не зарекайся. Что ж, начнем. Подумай, какое дело ты не доводишь до конца из-за лени?»
«Я ленюсь бегать по утрам».
«Отлично. А ты знаешь, что бегать по утрам полезно?».
«Да».
«И что, бегая по утрам, ты облегчаешь себе дальнейшую жизнь, не прикладывая особых усилий. Надо просто встать с утра и побежать».
«Да. Но это не пересиливает лень».
«Есть способ пересилить. Готова ты на психологический эксперимент? Мучительный, тяжкий…».
«Пока не могу сказать. Что надо будет делать?».
«Нечто требующее гораздо больших усилий, чем подъем в шесть утра».
«Я… не знаю…».
«Думай».
«Да».
«Хорошо. Стала бы ты бегать по утрам ради кого-то?».
«Сложно себе представить такую ситуацию».
«Я помогу представить».
«Согласна».
«Вспомни кого-то близкого, дорогого, кому сейчас очень плохо. Нужно время, чтобы найти образ? Оно у тебя есть. Приходи, когда найдешь. Нужен очень сильный образ».
Через три дня произошло то… что не должно быть тут описано, ибо увлечет меня в сторону, слишком свежи еще воспоминания, слишком сильны эмоции. Я опрометью кинулась к Учителю, и, не отдышавшись, выпалила:
«Да, Учитель, я знаю человека, который дорог мне как самая я, который сейчас так страдает, что я готова на все! И я ничем не могу помочь...» Сердце колотилось, в глазах темно, я была готова на все, не осознавая толком, что происходит вокруг. Хотелось ,чтобы он велел мне совершить нечто необычное, воинственное, способное впитать весь мой пыл… Но учитель молчал.
Он приподнялся со своего места и долго-долго изучал мое лицо. Я успела отдышаться и ждала… Он молчал и смотрел… я даже отчаялась. Неужели, он так ничего и не скажет? Теперь, когда ничего нет кроме страдания и моего бессилия…
«Да», - изрек он спустя целую вечность, - «это тот образ. Ты ведь готова на все? Ты сделаешь то, что я скажу, если будешь уверена, что он перестанет страдать? Ты готова страдать за него? Вместо него?»
Тон учителя показался мне странным. Я заколебалась.
«Ну, хорошо, не стану томить. Просто поверь, что он спокойно заснет этой ночью, если ты, улучив момент, выйдешь на кухню, сорок раз полоснешь себя острым ножом по руке… А потом доведешь до кипения три ложки подсолнечного масла и залпом выльешь их на рану. Ты пойдешь на это?»
«Но… Учитель!», - я не верила своим ушам. Не сошел ли он с ума? Почему он так жестоко со мной обращается?
«Я не могу, это же… глупо! И ничем ему не поможет…»
«Так ты не веришь?»
«Странно. Я не могу верить в такое…»
«Хорошо. Твой выбор. В конце концов, это лишь психологический эксперимент. Сейчас он страдает. И не будет спать всю ночь. И завтра… Впрочем, не важно. Эксперимент есть эксперимент. А что и как делать, я сказал. Твое право выбора».
Озадаченная, я ушла от Учителя.
Ночью меня мучила бессонница, я встала и пришла на кухню. Все спят, никто не видит. А вдруг?..
Я заточила нож. Лезвие блеснуло в руке. Ну что я делаю? Зачем? Что меня толкает на это? Лень, жалость, страх… кажется, о другом мы с Учителем прежде говорили. Я вымыла раковину, расстелили газету, принесла перекись и спирт. Тщательно дезинфицировав лезвие, замахнулась ножом.
Раз, два, три… Не так-то и страшно… Десять, одиннадцать… теплое заструилось по предплечью… девятнадцать… брызгается… тридцать один… Боже, сколько крови… тридцать пять… Уже не больно. Тридцать девять… Сорок. И всего-то.
Обработав рану, достала масло… Нет, это же… я не смогу. Что за ерунда, я смогу конечно, но зачем? Чего ради?
Поставила сковородку на огонь. Вылила три ложки. Технически это нетрудно. Совсем. Однако… Если быстро, то, наверное, не страшно. Вот она, шипящая жидкость… Две минуты – и, казалось бы, все кончено. Бинт, мази, антисептик, анестетик, - все под рукой.
Но… Сковородка оказалась очень тяжелой против обыкновения… Казалось, жар от нее нарочно старался проникнуть в меня по воздуху. Руки затряслись. Стиснув зубы, полминуты уговаривала себя. Все очень просто. Выливаешь – и все. Отвернула кран… Сковородка ходила в руке ходуном… Вот оно, окровавленное предплечье, в двух дюймах от струи холодной воды… Боже, я не донесу сковородку, уроню, упаду… Так. Лью отсюда, быстро по касательной – и под струю. Нет… три ложки – это так много! Господи, вразуми рабу твою…
ВССССССС! Все позади. Но я не донесла. Масло растеклось лишь по половине пореза. Слишком резко дернулась. Половина раны осталась открытой. Немедленно возникло красное, повторяющее форму подтеков, пятно. Все позади. Обработала, перевязала. Боже, болит, однако. Ну, ничего. Это вполне терпимо.

Раннее утро. Еще темно, снег отливает фиолетовым… Лужи блестят, отражая зимний холод – он стал почти вещественным. Его хотелось взять рукой и приложить к повязке. От темных деревьев исходило такое спокойствие и безмятежность, даже не верилось, что несколько часов назад я воевала со сковородкой…
Учитель встретил меня улыбкой: «Разматывай».
Нахмурился, посерьезнел. «Не донесла. Налицо результат. Снова не довела до конца. Скажи, это результат лени?»
«Отнюдь!»
«Страха?»
«Не думаю»
«Может быть, жалости?»
«...да…»
«Заметь, усилий потребовалось гораздо больше, чем для простой утренней пробежки. И все же, ты это сделала. Почему? Я оставляю теперь тебя думать. Дальше ты можешь идти сама».

***
Отныне я бегаю ради тебя...