Я упорно пытаюсь найти правильный ответ. Я ведь давно уже знаю, что нет ничего правильного, но осознать это до конца и перестроить реакции пока не могу.
Всё-таки мне нравится находиться в процессе. Возможно, это и называется мазохизмом, не уверена. Знаешь, когда ты меняешься, когда мир твой меняется, это даёт какую-то надежду. Ты всё время надеешься, что идёшь к чему-то. Правильному, да. Ищешь пути, чтобы идти по верной дороге. С удивлением смотришь назад, понимая, что что-то уже изменилось.
Когда ты понимаешь, что не меняешься, отчаяние находит тебя. Ибо ни разу у меня не получалось измениться к идеалу. Да и невозможно это, наверное. А когда ты видишь, что всё далеко от идеала, и ты вроде как жив и дееспособен, но что бы ни делал, ничего не меняется - ничего не меняется к лучшему - ты поддаёшься отчаянию.

Мне плохо, и это сдвигает что-то внутри меня.
Я не знаю, куда мне идти. Не потому, что, как когда-то, не знаю, как. А просто потому, что не знаю, куда. Всё вокруг одинаково, только неровный рельеф, круглое неровное поле во все стороны. Идти куда-то? Куда? Но и сидеть на месте тоже не радует.
Может быть, стать самой-по-себе-девочкой, копить невысказанное тягучее отчаяние и уныние, капля за каплей, и каждая способна убить лошадь. Считать себя ещё более ненужной никому, чем тогда, тогда.
Или держаться двумя лапками, да не отпускать, в конце концов, мораль тоже ничего не значит, теперь мало что будет значить хоть что-нибудь.
Иногда тянет застыть в бесконечной секунде, сама по себе, но никого не бросала и не предавала, у них свои дела, и тянуться они будут вечность.
Иногда хочется вырваться и уйти, насовсем, куда-то в иномирье, найти его и уйти, чтобы не быть больше в этой системе, в этом бесконечном однообразии, в убивающем тело холоде и голоде или убивающем жизнь бесконечном надо.
Иногда устраивает просто быть в движении, от одной точки до другой, уважительный повод не быть обязанной, главное, чтобы была музыка, или сигареты, или что-то ещё, и лучше всё это на выбор.
Единственный способ спасения - нет, кажется, уже не действует, разладилось, то ли чинить, то ли бросить, только чинить так уже неоправданно трудно, люблю я возиться с не до конца сломанными вещами, у меня вся жизнь такая, я сама такая, даже любовь у меня такая - несмотря на все мечты о счастье, мы не заодно, а против.
И что-то я уже не знаю, чего хочу, это поле вокруг вроде как разнообразное, ничего повторяющегося, но тольк оно остаётся полем с неровностями, ни одного уютного места в обозримом пространстве, куда можно было бы придти, никакой другой цели вокруг, только идти надо, потому что так хоть есть шанс наткнуться на что-то случайно, а здесь совсем уж никак, совсем.
По-моему, никто меня уже не спасёт, никому это не надо, никто не станет браться, а если бы появился кто-то и дал мне руку, чтобы я могла держаться, я бы повисла на нём целиком, обмякла бы на руках и сказала - тащи. И вряд ли бы он заставил меня идти, либо тащил бы, либо бросил. Но скорее всё-таки бросил бы, и я провалялась бы на этих глупых неровностях, потому что встать долго бы ещё не смогла.
Никому не надо, да и вряд ли кто может. Мне скйчас любой клочёк ровной земли - повод свалиться и лежать, пока не восстановится крупица сил.
Как-то даже те крохи, что кажутся мне значимыми, моментально обесцениваются, когда кто-то при мне считает их ерундой. И ничего и не остаётся.
И даже о помощи по-человечески не могу попросить, потому что знаю, что не получу.