Стоять здесь и пытаться исправить ее жизнь - пустая трата времени. Люди не хотят, чтобы их жизни исправляли. Никто не хочет решения своих проблем. Своих драм. Своих тревог. Не хотят начинать жизнь заново. Не хотят упорядочивать жизнь. Ведь что они получат взамен? Всего лишь огромную пугающую неизвестность.
Большинство людей, которые звонят мне, уже знают, чего они хотят. Некоторые хотят умереть, но просто ждут моего разрешения. Некоторые хотят умереть и нуждаются в поддержке. В небольшом толчке. У некоторых людей, склонных к самоубийству, почти не осталось чувства юмора. Одно неверное слово, и через неделю от них останется лишь некролог. Большинство звонящих людей я почти не слушаю. Жить им или умереть, я определяю по тону их голоса.
Она говорит: "Что?"
Убей себя.
Я говорю ему: Давай же. Я только наполовину проснулся. Три часа ночи, а мне завтра на работу. Я говорю ему: торопись, пока я снова не заснул. Жми на курок.
Я говорю, что этот мир не настолько прекрасен, чтобы оставаться в нем и страдать. Зачем ему этот мир?
Нет, я не сумасшедший, я просто хочу получить доказательства, что смерть - это еще не конец.
Библия постоянно мешает еду и секс в одну кучу.
Я хочу выглядеть правдоподобно. Правда никогда не блестит и не сияет.
Это пассивная агрессия в действии.
Да не будут мои усилия растрачены впустую.
И пусть трудами своими я спасу мир.
В чем бы ни состояли мои настоящие проблемы, я не хотел, чтобы они были излечены. Ни один из моих маленьких секретов не хотел, чтобы его обнаружили и объяснили. Мифами. Моим детством. Обменом веществ. Я думал: а что останется? Поэтому никакие из моих реальных недовольств и страхов никогда не появлялись на свет дня. Я не хотел избавляться ни от какой тоски. Я бы никогда не стал говорить о своей мертвой семье. Изливать свою печаль, как сказала бы она. Объяснять ее. Оставлять ее позади.
"Убьешь ты себя или не убьешь, но прекрати мучить меня. Я пытаюсь разобраться в своей собственной жизни".
Сейчас полдень, поэтому только безработные, и те, кто работает ночью, и сумасшедшие с Синдромом Туретта едут куда-либо.
Возникает ужасная темная радость, когда единственный человек, который знал все твои секреты, наконец-то мертв. Твои родители. Твой врач. Твой психотерапевт. Твоя социальная работница. За окном ванной светит солнце, пытаясь показать, какие мы все глупые. Всего-то надо посмотреть по сторонам.
Если тело - это храм, то ты можешь довести его до аварийного состояния. Если тело - это храм, то мой требовал капитального ремонта.
Поскольку каждое поколение заново открывает для себя Христа, агент создает мне соответствующий образ. Агент говорит, что никто не станет поклоняться человеку с отвислым брюшком. В наши дни люди не станут заполнять стадионы, чтобы слушать проповеди некрасивого человека.
К сотому этажу твои волосы полностью намокают от пота. Нехитрая механика твоего тела теперь абсолютно ясна: твои легкие засасывают воздух, чтобы наполнить им кровь, твое сердце качает кровь к мышцам, твои подколенные сухожилия укорачиваются, чтобы тянуть ноги за тобой, твои квадрицепсы сжимаются, чтобы поднимать колени перед тобой. Кровь доставляет воздух и пищу для сожжения внутри мито-чего-то в центре каждой клетки твоих мышц.
К сто пятому этажу ты не можешь поверить, что ты раб этого тела, этого большого ребенка. Ты должен держать его накормленным, и укладывать в кровать, и вести его в ванную. Ты не можешь поверить, что мы не изобрели ничего лучше. Что-нибудь не такое убогое. Не отнимающее так много времени.
Ты осознаешь, что люди принимают наркотики, потому что это единственное настоящее личное приключение, оставленное им их ограниченным-по-времени, законно-упорядоченным, имущественно-разделенным миром.
Только наркотики и смерть позволяют увидеть что-то новое, причем смерть обходится слишком дорого.
Ты осознаешь, что нет смысла делать что-то, если никто не смотрит.
Тебе интересно: если бы никто не пришел посмотреть на распятие, его перенесли бы на другой день?
Не важно, делаешь ли ты что-то. Если никто не замечает, твоя жизнь равна одному большому нулю. Nada. Ничто.
Хочешь верь, хочешь не верь, но это те самые большие истины, которые роятся внутри тебя.
Мы тоскуем о том, что просто выкинули на помойку, потому что боимся развиваться. Вырастать, меняться, терять вес, открывать себя заново. Приспосабливаться.
То, что мы называем хаосом - это всего лишь закономерности, которые мы не сумели распознать. То, что мы называем случайностями - это всего лишь закономерности, которые мы не в состоянии расшифровать. То, что мы не можем понять, мы называем бредом. То, что мы не можем прочесть, мы называем тарабарщиной.
Люди не могут понять чужую добродетель, которой нет в них самих. Вместо того, чтобы поверить, что ты сильнее, им гораздо легче представить, что ты слабее. Ты увлечен самоуничижением. Ты лжец. Люди всегда готовы поверить в противоположность того, что ты им говоришь.
Адам говорит, что культуры, которые не кастрируют твое тело, чтобы сделать из тебя раба, кастрируют твой разум. Они делают секс таким грязным, злым и опасным, что какими бы чудесными тебе не казались сексуальные отношения, у тебя их не будет.
Так делают большинство религий во внешнем мире, говорит Адам. Так делали и Правоверцы.
Адам хотел умереть, потому что он знал, что при его воспитании он никогда не станет никем, кроме Правоверца. Адам поубивал уцелевших Правоверцев, потому что он знал, что старая культура рабов не может основать новую культуру свободных людей. Как Моисей водивший племена Израиля по пустыне в течение целого поколения, Адам хотел, чтобы выжил я, но не мое рабское сознание.
Есть так много вещей, которые я хочу изменить, но не могу.
Все сделано. Теперь все это лишь история.
Palahniuk произносится все же как Паланик (или Поланик) - на нескольких англоязычных ресурсах я встречал именно такую транскрипцию. Вот они, американцы - испортили красивую украинскую фамилию...