Сегодня на Питер вдруг навалился снег. Я не могла выйти из дома. Боялась, все равно, что вернуться к прошлому. К холодному Архангельску, к еженощным сомнениям, к одиночеству рядом с людьми, к крику в пустоту, которого даже сама не слышишь... Но все же вышла и оказалось, ничего страшного. Холод мне родной даже. Привыкла я к нему, может, он живет где-то во мне.
Я живу в четырех стенах. В себе. В твоих - наших проблемах. Иногда молюсь, остальное время пытаюсь сделать вид перед самой собой, что забываю это делать. А на душе тихие сумерки. В Питере они тише, чем в Архангельске, где они наваливаются как-то разом и имя им тут же становится "ночь". В Архангельске нет сумерек, в Архангельске ночь на землю просачивается и все собой заполняет. И все... Спать, сидеть по теплым кухням, прятаться в сплетнях от одиночества и забот, вдыхать грязно-приторный запах кабаков и бояться сдохнуть от чистого воздуха утром.
Если меня спросить, что ассоциируется у меня с Архангельском? Глубокий снег, под которым лед. Когда бежишь, проваливаешься, скользишь и собственными коленками друг об друга стукаешься. И больно, и буксуешь, и пожаловаться не на кого и некому. И вот бежишь и бежишь, злая и запутавшаяся, не в силах принять ни снег, ни лед, ни тех, кто вымораживает сердце. А колени все стучат, а ты настолько устала, что не в силах остановиться и сказать себе: "Это же твоя жизнь, как твои коленки. Не беги, прими вместе с болью. Скоро найдется мазь, микстура, таблетка. И ты сядешь в кресле. Бесконечно одна... Сядешь и будешь ждать. И будет утро, когда состояние "бесконечно одна" воспримешь как счастье."
Я тогда все бежала, хотя в моей голове есть достаточно мудрых фраз, которые не одну меня вели по жизни. Только почему-то, когда больно, ты их забываешь. На самом деле, мне тогда очень нужно было вспомнить надпись, сделанную на кольце царя Соломона "и это тоже пройдет"...
И это прошло... Но иногда, во сне, я слышу стук своих коленок. Одних из миллионов стучащих колен.