На данжене на дневники не заходилось.
Зашлось, но явно оборотными путями.
По нахождении пути уяснила, что меня отсутствие дневников на данжене ввело в неконтролируемый шок, да так, что больше нигде писать не хотелось, несмотря на то что - ,,,

Я скоро говорить разучусь. Сама с собой. Уж чего умела изредка!
Есть одна мысль. Завянет скорее, чем вызреет. А ведь - сюжетное сквозит. Когда, как?

Было обещано человеку, что он будет настолько прекрасен, добр и красив, что кто-то - неизвестно кто - совершит подвиг в его честь.
Человек жил и ждал этого кого-то. Человек жил и ждал от других подвига.
А потом на берегу озера осенью залез в воду - спасал котенка или щенка или свою будущую жену или ребенка или старушку или старичка или давнего врага или потерянного друга или себя и свой подвиг - и сказал себе: только ты и можешь совершить подвиг имени тебя.
А это только сегодня вечером я есть и никого нет. Так редко сходится. Так много мне нужно пустых комнат, чтобы писать в единении с собой.

Было? Что-то еще. Непродуманное, не отброшенное змеиной кожей.
Было?
Неширокое инфопространство имени меня было вычищено до блеска. За спиной горела отполированная запись беспредельных возможностей. В пределах "дотянись рукой" - те самые имена, которые грели душу. Я две недели разнашивала парадную улыбку и помечала в световом блокноте удачности.
Две недели где-то четыре месяца назад. Мельпоменчество более чем по мне. Свыклось. Срослось с неясной шкурой.
Какая дурость это - выпрямлять синусоиду. Вечновеселое светлоокое создание и в абстрактном-то виде вызывает у меня отвращение. Так с чего же это в конкретном мне - кроить из себя его? А вот кроила.
Пока случайно не порвала выкройку.

В какое-то из раннерабочих утр распелась о том, что всяк кузнец. В чем мой грех - мне поверили. Мне поверили дословную трактовку персональной линии жизни. И что теперь? Теперь у меня на душе греховный груз чужой боли, которую не изжить, которая еще только движется апогею. За которую я ответственна.
ОтвеТ- ственна. Куда тебе? за себя отвечать научись. Жить так, чтобы не краснеть перед зеркалом за еще не поросшие быльем встречи и взгляды. За то, что опять ничего нет. За то, что я могу получить все в человеке, кроме самого желанного. Иного человека.
Ни в одном.

Просто при мне еще никогда так не плакал взрослый человек. Так по-детски, больно и отчаянно. Кто же такого чудного ребенка загубил, занизив самооценку? музыкального, чистого, чуткого.
Куда все это барахло теперь во взрослом денется? не оприходуется, не развеется, останется случайным украшением.
Это к слову.
Не позволю себе плакать на людях.
Это тоже к.
Вторым и последнем в этой неразговорной проблеме будет - а как - не мне - привычное вопросное - как взрослому теперь, из которого отбирают последнее детство? у которого болеет мать. Болеет и физически и духовно, зараженная близостью безгласого и бесцветного, паническим страхом перед ничем.

Еще неясное. Больше не хочет выспрашивать почему - выпрашивать крохи когда-то ценного хлеба. Полтора года зашивали. Зашили во мне. Никогда не отучусь оглядываться на нее.
И - пора смирится - никогда и ни в ком не будет мне той копии, с которой можно будет в два голоса петь под гитару и спорить под литературу. Ни в ком целиком.
Так и в соратницах по работе. С более ярой и категоричной оказалось не в пример легче, чем с милой, общительной, контактной. Категоричная вечно несложная и упорная союзница. А милая-общительная-контактная одергивает меня, как лошадь. "Заумь". Не с утра. Но и не с вечера же, так, дорогая ? и не по полудни. И никогда. Нет мне симметрии. И это даже в издательстве! даже в институте дела слова!

Еще одно остановило по пути. Встретила свою учительницу. Вернее, видела. Мельком. Вечером взяла руки в телефон.
Бывают дни, когда человек очень занят.
Бывают люди, которых приятно просто услышить. Даже если им некогда.
Какая-то черная дыра у меня на ее месте.

Я хочу учится. Я хочу забыться, упиться учебой, загрузить фон до беспробудного сна ночью, потому что дома давят призраки чужих мыслей. Прикосновений. Милый и тихий, прикрытый любовью шип.
Так наболело от нелинейности. От отсутствия возможности за пару часов пережить неделю.
От неписания всего подряд.
От осязаемых плодов труда.
От безгласости. И
от отсутствия диалога.

Голова болит.
"Я не могу. Пожалуйста, ну можно я Вам хоть что-нибудь отвечу!"
"Что Вы!"
Нет. Нет и нет.
Стыд.
- Хочешь, я с тобой поговорю?
Хочу.