С первого этажа пробивается сигнал беспроводного интернета.  Я в своей спальне.  Я поднимаю жалюзи на окне, потому, что я хочу видеть небо, пусть даже исковерканное углом соседского дома.  Я готовлюсь ко сну, и весь дом уже спит.  Но я хочу написать кое о чём, о том, о чём говорит мне каждый, кто подходит чуточку ближе и кто может, обладает возможностью расмотреть другого человека.

Я напряжён.  Об этом говорят все.  Я не расслабляюсь.  Это так.  Это напрягает людей, которые находятся рядом со мной делая разницу между тем, каким я выгляжу, и каким на самом деле являюсь очень ощутимой.  Часто спрашивают почему бы мне не расслабиться.  Но я не могу.  Я всё время в поиске внешних раздражителей.  Я их ловлю.  Мне пошёл пятый десяток, но я обхожусь без очков и в позапрошлом году вогнал из пневматической винтовки две свинцовые пульки одну в другую.  Я слышу.  Часто слышу то, что другие не слышат, хотя и не обладаю музыкальным слухом.  Вернее, как сказал и на что согласился мой учитель музыки, у меня страдает умение воспроизведения.  У меня очень острое обоняние.  И оно беспрестанно черпает информацию во внешнем мире.  Эти зонды от моего сознания во внешний мир, что чаще называется глазами, ушами, носом, баро и хеморецепторами, они постоянно, беспрестанно несут потоки информации из внешнего мира в мозг, заставляя его ежесекундно обрабатывать эту информацию.  Но он не строит независимые алгоритмы, он привязывает всю эту информацию к прошлым образам, ощущениям, аналогиям и во мне каждую секунду рождается и умирает мир.  Каждый штрих как экспресс поезд берёт меня назад в памяти, вызывая какие-то воспоминания.  Я весь как один напряжённый нерв. Постоянно.  Правда, я произвожу впечатление спящего удава, но сквозь веки я продолжаю видеть и наблюдать за этим миром.  Всегда, на расстоянии вытянутой руки, всегда, когда подходишь ближе, между чужим телом и мной должна быть выставленная вперёд рука.  Просто так, на всякий случай.  Чтобы отбросить другого назад.  Я часто держу руки в брюках, но сколько раз наклонившись вперёд я отводил протянутую ко мне руку своим локтём.  Откуда это?   Скорее всего в абсолютном недоверии к внешнему миру, постоянное ожидание удара.

В информационном поле в отличие от физического мира я защищаюсь тем, что очень легко ухожу в себя.  Втягиваюсь как улитка.  Я не ударяюсь во все тяжкие пытаясь защить самого себя в этом поле. Меня невозможно поймать, чтобы что-то объяснить.  Я просто лишаю человека общения.  Большая часть этому радуется, может потому, что понимают, что обошлись малыми жертвами, что не попали под каток.  А может они считают, что смяли меня, ведь внешне отмалчивающийся человек выглядит именно так.  Но потом, когда они пытаются продолжить общение с плацдарма "победителя", они удивлённо обнаруживают, что одержали победу над пустотой, над вакуумом, ключей от осаждённого и побеждённого города им никто не несёт.  Какая же это победа, вопрошают они.  Мы хотим врага и доказать ему, что мы сильны.  Но врага нет, потому, я ушёл в никуда.  Также, как я "убиваю" себя для них, я "убиваю" и их для себя.  Мы в разных плоскостях, галактиках, если хотите, и нам никогда не соприкоснуться в этом мире и этой прямой времени, как не могут соприкоснуться конники Чингисхана с дивизией СС.

Я отгораживаю себя и свой мир от внешней агрессии.  И пусть агрессор не называется себя таковым, пусть он не является таковым в современной системе исчислений, но точно также, как конец каменного топора начался с простого факта падения медной руды в костёр к первобытному человеку, хотя никто не мог увязать эти два факта в единую связку взаимосвязанных перспектив, также и я не могу позволить кому-то решать за меня, какие события являются важными, какие второстепенными.

ПН