Let me fall
Let me climb
There’s a moment when fear
And dreams must collide

Someone I am
Is waiting for courage
The one I want
The one I will become
Will catch me

So let me fall
If I must fall
I won’t heed your warnings
I won’t hear them

Let me fall
If I fall
Though the phoenix may
Or may not rise

I will dance so freely
Holding on to no one
You can hold me only
If you too will fall
Away from all these
Useless fears and chains

Someone I am
Is waiting for my courage
The one I want
The one I will become
Will catch me

So let me fall
If I must fall
I won’t heed your warnings
I won’t hear

Let me fall
If I fall
There’s no reason
To miss this one chance
This perfect moment
Just let me fall

Возможно когда-то я напишу книгу. А может и две. А может и больше.

Одна однозначно должна соответствовать моему мировоззрению и взглядам на жизнь. Она будет загружена фактами, интеллектуально и историко-философским содержанием. Это будет книга моего поколения.

Другая тоже должна соответствовать моему мировоззрению и взглядам на жизнь. Она будет загружена цветом, эмоциями, настроениями, оттенками, улыбками, слезами, печалью и гордым одиночеством. Это будет моя книга.

А ещё одна должна быть о том, что я умею хорошо, возможно о моих профессиональных навыках, об умении управлять людьми, выравнивать ситуацию, выходить из тех положений, в которых многие от страха, неумения и лени обсираются. О том, как вести людей к цели, как эту цель рисовать, давать чувствовать, как избавлять людей от неуверенности и выводить их из депрессии. Это будет книга профессионала.

Другая о том, чего я достиг и чего я не захотел достигать. О потерях, о проблемах общества, о проблемах поколения, эпохи, о пустых людях, которые виделись другим цельными, и о цельных людях, которые напрочь отсутствовали для этого поколения. Об ошибках, об умении их признать, о выводах сделанных, о том, как рушилась одна культура и рождалась другая. Это будет книга сверстника.

И ещё одна об умении строить отношения с женщиной. Я хотел вначале назвать её "Искусство соблазнения", но подумав понял, что соблазн граничит с обманом, а я никогда женщин не обманывал. Разве что тогда, когда дело касалось другой женщины и я щадил их женское самолюбие. На эту книгу надо решиться. Потому, что многие пытались написать её, многие писали, но ни одна из изданных не подходила для умирающего поколения, родившегося и выросшего в СССР и продолжающего выживать на территории этого некогда грозного государства. Возможно она и не нужна будет, кто сейчас серьёзно изучает латынь, теорию Менделя и знает поэтов Серебрянного века? Хуй с Серебрянным, даже Золотой век знают уже немногие. А без этого ни один роман нельзя назвать стоящим. А это будет книга Дон Жуана.

Она скатывается вниз. Это заметно и невооружённым глазом. Мне вроде бы не должно быть никакого дела до этого. Но как-то так получилось, что я невольно вынужден наблюдать за ней. Жизнь и так скоротечна, а она не может удержаться и уходит, уходит вниз. Мне становится жаль, и в какой-то момент я даже хочу обратиться к ней. Но так не принято. И она уходит всё ниже и ниже, скользя через эту жизнь, абсолютно одна, абсолютно одинокая, хотя и очень красивая. Она такой и останется у меня в памяти: холодная, неприступная, непонятная и непонятая.

Она, наверно, уникальна. Мы такие разные с ней и в то же самое время я вынужден признаться, что между нами очень много схожего. Я знаю, что я тоже упаду. Просто чуть позже, чем она. И где-то обидно, что придя в эту жизнь намного позже, она уйдёт намного раньше меня. Что я могу сделать? Таких как она в жизни много, просто мне, сейчас, сегодня, в это утро видится только она. Какое мне дело до других? И как я ей могу помочь? Никак, даже если сейчас и попытаюсь, у меня ничего не получится. Она обречена и путь её с той или иной разницей слишком очевиден для меня. Я даже знаю где и когда примерно она кончит этот свой непохожий на других путь.

Она красива. И до, и после, возможно я встречал или встречу многих, как она. Но я запомнил её. Я задумался о ней, и услышал шёпот звёзд ранним утром, запах осеннего ветра и хрустальный звон чьей-то разбившейся мечты. Мне становится грустно, как будто я вижу обречённость собственной жизни, подпиленную мачту моего так и не вышедшего в океан парусника. Я вижу себя, падающего в этой жизни и неукротимо приближающуюся собственную развязку.

Я знаю, я почти сумашедший, но я не могу удержаться от того, чтобы попытаться дать знать ей, что мне не всё равно, что она умирает. И я протягиваю руку, пусть через стекло, но прикасаюсь к падающей по моему лобовому стеклу капле утренней росы.

Как же звали этого парня? Как же его звали? То ли Талех, то ли Тарих. Он был из нашей деревни. И повторил судьбу прочих парней этой деревни, которых уважали по количеству убитых людей, отсидок за убийство и сроков от звонка и до звонка. Сейчас правда над ними стебаются, пользуясь тем, что они не массовые ходоки в интернет и приписывая им непонятные "подвиги" всякие посредственности, но всё равно не рекомендую повторять интернетные наклёпы лицом к лицу. Плохо может кончиться: физиономию могут помять, да и не только. Но не суть важна, вернёмся к этому "qhrman"у. Деревня патриархальная и до сих пор нравы там меняются не охотно.

В 16 лет он был обручён с девушкой, и заколол своего первого "клиента". Из-за несовершенолетия, ему дали всего 8 лет. Он вернулся, когда ему было 24 и все готовились к свадьбе. Но он успел заколоть ещё двоих и одного насмерть. Опять были пущены в ход механизмы откупа и прочее, и он отделался легко: всего 15 лет. По максимуму, но не "вышку".

Сразу после суда, его родители пошли к её семье. Дело необычное для моей молодости. Родня парня заговорила сама: "Она девушка молодая, он выйдет Бог весть когда, давайте мы вернём обручение. Ей ещё надо судьбу свою строить". Удивляюсь человечности этих людей, потому, как про прогрессивность говорить не приходится. И странно то, что девушка отказалась возвращать обручение и сказала "Буду ждать, сколько надо".

Чувак отсидел полный срок, как говорится, от звонка до звонка. Вышел. Родня естественно тут же "занялась" им, ибо отсидел свой срок достойно, держа свою масть. Тут же ему купили самую дорогую машину, тут же деньги, свой дом и начали готовиться к свадьбе. Ему сорок, ей столько же.

И самая грустная, и скрытая от публики часть этой истории: он умер через шесть месяцев после свадьбы, не оставив ей даже ребёнка. Причина, скорее всего скрытый туберкулёз, подарок многолетнего пребывания не в самых курортных условиях.

Не знаю, чем определяются нынче правила приёма в семью девушки не то, чтобы другой национальности, а гражданки другой страны, но во время нашей молодости отношение к этому было специфичное.

Опять полугорное село, опять патриархальная семья. Боюсь даже, что во главе тот самый КИШИ, который заставил спрятать сигареты-папиросы другим старикам. Вот... Большая, патриархальная семья, все знает друг друга, род, другими словами, трайб целый. Младшие слушаются старших, старшие под бременем груза принимать правильные решения, чтобы сохранить свой авторитет и традиции, что в конечном счёте в их понимании означает обеспечение безопасности и сохранности всего рода.

И вдруг неожиданное событие. Намечающаяся буря, хаос, трагедия. Самый младший мужской отпрыск рода, которого благосклонно отпустили на северные широты, в Россию, то есть, привозит с собой... о Боже, русскую жену!!! Что творится в селе, все бегают, хватаются за голову, восклики "Kii ksck kьзьyьn ban!". Причём чувствуется, что для этого, особой физической силы КИШИ прилагать не придётся, младший отпрыск по одному его знаку ляжет под нож сам. Женщины плачут, причитают, бегают, шепчутся, разрабатывают аварийный пути отходов, готовятся к похоронам, чищут рис, выбивают ковёр, в который будет завёрнут труп убиенного отпрыска, мужики присматривают баранов для "ehsana". У несчастной русской невесты, которая приехала в эту патриархальную деревню, стынет кровь от всего этого волнения, страха и ужаса. Тем не менее, ради своей любви, она оставила где-то там и цивилизацию, и свою культуру, и Родину.

Старший рода, где-то внутри. Пока ещё не вышел. Под огромным деревом собирается небольшой митинг в количестве человек 40-50, приглашён даже мюрдашир и молла, чтобы тут же обмыть тело несчастного и без приглашения участкового, да и паталогоанатома, предать его земле. Парень держит девушку за руку, где-то совсем позади, куда его вытолкнули сердобольные матушки, тётушки и бабушки и собрав живой щит, который, впрочем, в случае вынесения вердикта, является слабой защитой.

ВОТ ОН!!! Выход на сцену старика сродни выходу Вия. Барабанная дробь, все сделали вдох и не смеют выдохнуть. Кто-то от страха пукает, кто-то ему вторит, испортив и без того тяжёлый воздух, но на это никто не обращает внимания. Тяжело опираясь на клюку, старик проходит и садится на своё место, на которое заботливо постелена обработанная баранья шкура.

Садится и зовёт своего любимого и последнего правнука, надёжу, опору и будущее рода. Внук с высохшей слюной, весь бледный выходит к нему. Один.

- Salam, ay bala.
- Salam, baba.
- Ntrsn? Nec gzdin Rusiyan?
- Saol, yax.
- Deyirlr, цzьn urus qz alf gtirifsn?

От страха сводит скулы, но надо отвечать:

- H, baba.
- Зar gцrьm onu glsin.

Ну всё, пи****ц, проносится в толпе, слабые теряют сознание, более сильные хватаются за руки, чтобы поддержать друг друга, барашки перестают жевать, коровы от испуга начинают телиться раньше времени. Несчастная выходит на лобное место. Нет, или так: the Лобное место.

Обращается к правнуку:

- Trcьm el. Adn ndir?
- Tanya.
- Sndn sorumuram.
- Он спрашивает как тебя зовут.
- Таня.
- Su gtirin.

Оставшиеся в живых женщины бросаются в дом, кто за тазом, кто за тёплой водой. Приносят, нерешительно приближаясь не ближе, чем быстрая оплеуха. Старик молчит. Рукой показывает и говорит:

- Dnn ayam yusun.
- Он хочет, чтобы ты помыла ему ноги.

Представьте себе картину: сзади толпа аборигенов (не в плохом смысле этого слова), дипломированный специалист, где-то в горном ауле сталкивается с подобным предложением. Но!!! halal olsun rus qzna!!! Не говоря ни слова она садится при всем честном народе и начинает мыть ему ноги.

По завершении, старик - O tempora, o more! - кладёт руку ей на голову и поворачивается к толпе (если бы вы знали, как мне хочется вложить в его уста фразу из фильма "Возвращение зловещих мертвецов" - Ну что, примитивы!?!?, но история серьёзная):

- Bu gьndn bu mnim glinimdir, Allah elmiy kims xtrin dy.

Вздох облегчения, все приходят в себя, и готовятся к свадьбе. Почти под сорок лет семье женившихся, и, конечно же, это заслуга той девушки.

Интересный роман. Наиболее понравившиеся и поучительные отрывки.

***

Необходимость – затраханная мать изобретательности.

Даже состоящим на государственной службе специально обученным водителям трудненько тягаться с рядовым уроженцем Ближнего Востока.

- Раз уж я не способен курить, так хоть пить буду, – сказал Ник. – Это единственный известный мне способ избегнуть "кароси".
- Избегнуть чего?
- Так японцы называют смерть от переутомления. Обычный конец их бизнесменов. Эта публика работает по двадцать три часа в сутки, и вот, в один прекрасный день идет себе такой человек часиков в десять вечера по Гиндзе, возвращаясь в свой офис после делового обеда, и вдруг – хлоп! – падает на тротуар и умирает. Только что он был менеджером среднего звена, а миг спустя уже валяется на асфальте лапками кверху, точно дохлый майский жук.

Знаешь, что сказал Уинстон Черчилль? Он сказал: времени, удобного для отпуска, не бывает, так что самое верное – уходить, когда хочется.

Существует только один способ съесть слона. Принимать его по чайной ложке.

Уныние – смертный грех

Недавно султан попал в заголовки газет. На одном из самых далеких островов его архипелага обнаружилась нефть. Остров населяли несколько тысяч дикарей, которые вполне резонно рассудили, что нефтедобытчики, втыкая свои буры в землю-мать, тем самым ее насилуют, – и порубили их в лапшу. Султан, будучи самым богатым человеком на планете, к любого рода помехам относился нетерпимо. Он приказал своей военной авиации бомбить остров до тех пор, пока на нем не останется ничего живого – ну разве что особо выносливые ящерицы вида Komodo terribilis. ООН осудила его действия, да и мировое общественное мнение обратилось против него – настолько, что с полдюжины международных знаменитостей отменили ежегодную увеселительную прогулку на яхтах до Коста-Сплендид.

Гнев как рыба, он должен быть свежим.

и вернулся, толкая перед собой страшноватую машину на колесиках. Судя по виду этого устройства – все сплошь ремни и электроды, - иракская тайная полиция вполне могла урезонивать с его помощью людей, пишущих на стенах: "Саддам сука!"

Богатые мужчины любят изображать преувеличенный страх перед женами. Им кажется, будто это делает их более человечными.

Гектор предъявил ей ультиматум, а когда Полли оный отвергла, сказал, что все кончено и что он пойдет искать по свету лучшего применения для своего жезла плодородия.

Поговаривали, будто он каждое утро, уже в пять часов, играет в сквош – привычка, у начальника необнадеживающая, ибо благодаря ей БР появлялся в офисе в половине седьмого, бодрый, заряженный энергией, которой хватало и на целый день работы, и на то, чтобы сожрать с потрохами любого подчиненного, преданного ему меньше, чем на 1000 процентов. Ник подозревал, что БР, желая подчеркнуть все выпуклости своего торса, носит рубашки на размер меньше, чем следовало бы; впрочем, верным было и то, что дважды в неделю БР ограничивался вместо ленча витаминным коктейлем, сочетая его с поднятием тяжестей в клубе здоровья. Росту в нем было под два метра, что он ненавязчиво подчеркивал, открывая, к примеру, дверь перед вами и кивком приглашая пройти под аркой придерживающей ее руки. Как-то под конец рабочего дня он проделал этот фокус с Ником, и тот с удовлетворением ощутил исходящий от БР запашок пота. Всегда ведь утешаешься, обнаружив унизительное телесное несовершенство человека, который властен над твоей судьбой.


При всем моем уважении к науке, я полагаю, что необходимы дальнейшие исследования, прежде чем она, наука, схватив намыленную веревку, займется линчеванием традиционных подозреваемых.

Все ингридиенты на месте, но этот пёсий сын поднял уровень до одной трети этого стакана, и поэтому я опьянел быстрее, чем положено.

Может его расстрелять?

Нет, лучше пойду спать пьяный, тем более, что сегодня мы в меньшинстве. Просто перед сном, потрогаю струны гитары.

Как же тяжело оставаться невозмутимым, спокойным и даже весёлым, когда внутри тебя гложут сомнения, отчаяние и страх. Как тяжело оставаться таким, когда так много людей определяют серьёзность ситуации по тебе одному, когда их понимание горя и беды зависит от твоей улыбки или насупленности.

Если ты что-то съел, а потом умер, пища, поддерживавшая в тебе жизнь, после смерти лишь ускорит твое разложение.

Это означает, что природа не рождает жизнь, а лишь дает ей приют.

Люди с профессиями, бухгалтеры, инженеры, стояли в очередях за супом. В мире, охваченном кризисом, от профессии не было никакого проку.

При всем при том я был юнец с идеалами. "Показушник" называл меня мой ехидный, критически настроенный братец Альберт. В юности, если ставить перед собой высокие цели, не миновать такого рода насмешек.

Эти приступы ярости я воспринимал не как жестокость, а как исконное, дарованное ему навек право. Даже Альберт – а он уже был юристом, работал в "Петле", – и тот терпел стариковские колотушки, он клокотал от злобы, глаза у него бешено выкатывались из орбит, и тем не менее он их сносил. Никто из нас не считал отца жестоким. Зарвался – получай свое.

Дома, в семье, – допотопные порядки, за стенами дома – жизнь как она есть. Жизнь как она есть взяла свое.

При том что слово "честь" было для меня не пустым звуком, врал я очень и очень часто. Можно ли жить без вранья? Соврать легче, чем объясниться. Мой отец исходил из своих представлений о жизни, я – из своих. Найти точки соприкосновения между ними не удавалось.

Говорят, будто подлинное понимание вселенной у нас в крови. Будто скелет человека не что иное, как тайный знак. Будто в первые дни после смерти нам видится все, что мы успели узнать на земле, будто космос алчет нашего земного опыта – без него ему не обновиться.

Навряд ли кто когда о ней что-то напишет. После пары неудачных замужеств она не оставила никого после себя.

Но в моей жизни она была достаточно живым и колоритным персонажем, хотя и недолгим. Всего лишь несколько встреч. Но я хочу написать о ней и попросить Всевышнего проявить к ней немного милосердия.

Она жила на берегу реки. Речки, вернее. Тётя Сура. Я был недавно в районном центре, где прошла часть моего детства. Возможна самая важная. И попросил проводить меня к её дому. Но я не дошёл. Потому, что реки уже не было, и оставалось её высохшее устье. Я спросил, что произошло с речкой. Речкой, которая иногда весной раздувалась, разбухала и сносила целые дома. Выяснилось, что ниже по её течению раньше была мельница и поэтому она текла именно в этом устье. А потом мельницу за ненадобностью закрыли, а потом и перекрыли эту речку в её верхнем течении.

Дом стоял на берег и во дворе у неё был тендир. Но тендир был не с самого начала, а чуть позже. Она пекла там хлеб. Хлеб получался немного кисловатый и не совсем такой как в городе, но мы с восторженными и удивлёнными глазами наблюдали за всем процессом: нам не запрещалось бегать и зыркать в течении всего процесса от момента, как готовились лепёшки из сырого теста, разбрасывались угли в тендире и до того момента, как лепился хлеб к стенкам разогретого тендира. И конечно же, мы разламывали этот хлеб на кусочки, после того, как она доставала его из тендира и брызгала на него водой.

Тётя Сура была сестрой моей бабушки по материнской стороне. Классический пример ширванской культуры старушек: ходила с келагаи вокруг головы, в мужском пиджаке, в старомодных чулках цвета какао с длинными как вермишелины полосками, которые крепились наверху резинками цвета и чаще в калошах.

Дома у неё всегда было прохладно, никогда не было лишних вещей внутри дома. В те времена в сельских домах приделывали длинную доску вдоль всей стены, и она заменяла некого подобие шкафа. На ней складывалась посуда: всякие кяса, обязательный пестик, всё та же обязательная керосиновая лампа, которая примешивала свой запах ко всему в доме, пряностями и запахом белья, постиранному по старинке: откипячённое с синькой и отглаженное чугунными утюгами. Пол в доме у неё скрипел. Это был первый дом, где я услышал скрип половых досок. Она страстно любила своих родственников, особенно детей. Было ощущение, что не раздумывая убьёт себя за любого из них. Была сухая-сухая, взгляд быстрый, умный по сельски и очень приницательный. Чаще вбок. Люди, подобные ей, вернее женщины, подобные ей не стесняются целовать родственников-мальчиков, прижимая к себе, даже если эти мальчики вырастают в сорокалетних дядек. Делают они это настолько искренне, настолько горячо, что ни возражать, ни пытаться поменять ситуацию в голову даже не приходит.

Среди всех сладостей, которые она подавала нам к чаю, самым почётным был "ногул". Она доставала его по случаю особого торжества. От дома до речки была небольшая площадка и мы бегали по двору, периодически поднимаясь, чтобы выпить чаю, а чаще стянуть со стола пастилу или конфетку.

Она также запомнилась мне тем, что я впервые у неё попробал молочные хлебцы с тмином. Она пекла их загодя и складывала в толстую ткань. Когда узнала, что мне они очень нравятся, отправляла нам в город каждой оказией.

Её семья пережила раскулачивание. Отца и старшего брата отправили в ссылку, где их расстреляли в 1937 году. В Иркутске. Возможно из-за этого стресса, бабушка моя заболела сахарным диабетом и скончалась от инсульта в свои 46 лет. Их мать была знахаркой. Ну да ладно, это дебри истории, и навряд ли кому интересны.

Сама Сура умерла, судя по косвенным признакам, то ли от лёгочной эмфиземы, то ли от отёка лёгких. Умирала долго, ибо сердце было здоровое и не хотело отпускать её.

Я очень хотел бы увидеться с ней, посидеть на веранде перед её домом, услышать её вопросы с выраженным сельским акцентом и причитаниями, рассказать о себе, обязательно сказать, что и она сыграла роль в моём развитии и если у меня есть какие-то успехи, то в них и её толика есть, выпить с ней чаю, послушать журчание той самой реки, вдохнуть смешанный с землёй кисловатый запах, зайти в её прохладную комнату и оглянуться в памяти назад.

Давай, родная, выпьем. Как в старые добрые времена, когда ты только и не раздражалась на меня пьяного и падающего с ног. Вытаскивала за шкирятник из очередной забегаловки и везла домой. Вытряхивала меня из одежды, загоняла в душ, стирала мне тело, запаренное и потное, и полоскала мне душу. Я не обижался, тебе было дозволено всё.

Наливала кофе и садилась напротив. У тебя лучились глаза и хотя мне было тяжело, я старался поймать твой взгляд. Убедившись, что я выпил кофе и предположительно не засну, убегала сама в душ. Я засыпал, за столом, положив голову на стол. Поднимала меня и тащила в постель. Что навострили уши? Да, у нас был секс, в его самой развёрнутой дозволенной и недозволенной форме. Влюблённая женщина, что может быть лучше её присутствия рядом для понимающего толк в этой жизни мужчины. Ну, да, я льщу себе, что я разбираюсь в этой жизни.

Что, родная, скучаешь? Скотина, да, я? Негодяй и паскудник, что оставил тебя? Понимаю, если бы могли иметь полную власть над собой, своей жизнью и над поступками. Ты не верила, до последнего не верила, что я распутник. Но было холодно и одиноко, а ты была далеко. Не мог дождаться, спрашиваешь? Не мог, и не хотел. И всё равно, я бы пошёл по этому пути. У меня своё понимание что такое мужчина. Не надо было меня тащить туда, вниз. Там всё хорошо, все обустроены, демографическая статистика, логика долбаных феминисток, но мне там душно. И насрать на них. И самой не надо было туда спускаться. Неважно, это в прошлом.

И я скучаю. Простой мужланской тоской. Всё есть, тебя нет. Ничего кроме глубокого вздоха сожаления. Если прочтёшь, дай знать. Если даже никогда меня и не вытаскивала ниоткуда, и я просто всё это, кроме тебя, себе нарисовал.

Уфф, ухо болит. Нырнул в бассейн, и воду выпустил как кит через темя, только он через башку, а я через ухо.

Ищу мысли по форуму, периодически а нахожу настроения, предвзятости. Читаю эти дни, странно, что увлекает меня чтение. Периоды такие, один - голод на общение, а другой - на чтение. Как будто ухожу от реалий, что для человека с повышенной чувствительностью "наружных зондов", очень не типично.

Напоминает мне мои лучшие детские годы, когда я жил с книжными героями, и окружение моё недоумевало, когда видело меня громко смеющимся или же плачущим. Думали с ума сойду.

Сниму майку, хотя и не люблю, когда мужики дома ходят с голым торсом.

А недавно вообще видел сюрреалистичную картину во сне. Увидел наш школьный туалет, который развалился и соединился напрямую с океаном. Вода голубая-голубая, и рыбы. Стою я на берегу, хочу пописить, не могу, и смотрю на рыб в воде.

Совсем забыл сказать, упомянуть. Вернее, просто отметить чем закончилась история со Свидетельницей Еговы. Вообще-то тут дело в том, как я себя веду. Моя учтивость многими объясняется как нерешительность и мягкотелость, моё умение слушать объясняется моей готовностью следовать за рассказчиком, моё молчание объясняется как согласие. Так произошло и с ней. В первый день она забрала меня в 12:00 и почти целый час с лишним мы с ней беседовали. Вернее, она топтала мне мозг. Эти люди убеждены в своих истинах и считают, что они должны активно "сеять добро, идя к людям", на самом деле что я называю про себя индивидуальной пропагандой или же рекламой. Из-за того, что у них наработана система "FAQ" и "Q&As", да и не только у "иеговистов", а и у любого, который пытается вести агитацию в пользу религии, они как правило съедают с потрохами любого обывателя, любого, у кого не сформировалась собственная система ориентиров и ценностей. Так и прошёл наш День Первый. А вот на День Вторый мне пришлось изложить свою позицию, отрезать то, что мне не нравилось и казалось притянутым за уши, покритиковать немного её источники информации, отсутствие способности читать первоисточники, незнание соответствующего языка, противоречия между "глаголящими истину". Она поняла, что "захавать" меня не только не удалось, но и в ближайшем будущем ей это навряд ли удастся. Более того, сомнения мои могут передаться ей, и её принцип "надо жить светлой счастливой жизнью ежедневно" однозначно остался под моим "ни один человек не может быть счастливым, если в мире есть хотя бы один больной ребёнок или человек, умирающий от голода", как улитка под танком.

Легко отрезать от себя мир страданий, мир болезней, мир самосжигающих женщин, воюющих детей, мир голода и болезней, и "жить счастливой и светлой жизнью".

Да, конечно, может возникнуть вопрос, а что ты делаешь для того, чтобы не было всех этих бед? Возможно, и ничего, но я хотя бы не позволяю себе быть счастливым на той Земле, на которой все эти беды ещё существуют.

Из недавней беседы по МСН и очередной отзыв о моём блоге на Диспуте.

03/08/2010 (09:49:43) "a vi tratte vsu energiyu na soblaznenie ocherednoy glupoy babi"
03/08/2010 (09:50:17) "i opisivanie vashego snoshenie na site"
03/08/2010 (09:51:25) "galan gedan k vam suyetsa naverno iz-za etogo"

"Что с ней?" - три пары глаз смотрят одномоментно мне в переносицу. Три пары одинаковых пар, с характерным косящим левым глазом.

"Причин для беспокойства не вижу", - и как всегда ухожу в шутки.

"Что с ней?" - и звонки выстраиваются в стройную очередь, вначале с истерикой и паникой, а потом, после того, как я успокаиваю их, просто с беспокойством.

"Причин для беспокойства не вижу", - и как всегда ухожу в шутки.

Причин для беспокойства не вижу. Разве что уже которые сутки не могут поставить диагноз со всех их ёбаным оборудованием, от компьютерно-ядерной и до эндоскопии, распяв её, как Христа на всех этих современных станках.

Причин для беспокойства не вижу. Разве что врач убежал от меня через заднюю дверь и отказался подходить к мобильному телефону.

Причин для беспокойства не вижу. "Лихорадка неясной этиологии". И ничего не более, чем это.

Причин для беспокойства не вижу. Разве что уже её выворачивает, рвёт, знобит и прокручивает в судорогах уже вторую неделю.

Причин для беспокойства не вижу. Разве что всё начинается по новой стоит игле с капельницей покинуть её вену.

Причин для беспокойства не вижу. Разве что все вены исколоты и пробиты насквозь с синяками во всю длину рук, и в дело уже идут запястные, а скоро, скорее всего, и плюсневые.

Причин для беспокойства не вижу. Разве что в оборотах персонала появилось нехорошее слово "Гемодиализ".

Она подошла ко мне в тот день, глотая слёзы: знает, что я не люблю хлюпиков и плач, самый бесполезный и тем не менее никак не упраздняемый инструмент, к которому люди прибегают в минуту отчаяния.

- Когда мне было плохо, она обнимала меня и целовала, и всё проходило.
- Ты уже взрослая, и плакать нельзя. Ты сейчас и за неё и за себя. И мы смотрим на тебя, как на неё, и поэтому плакать нельзя.

И снова отбрасываю её в жизнь. Больно, жёстко и наотмашь. Она согласно кивает головой, и уходит спать. С покрасневшим носом и со слезами в глазах. И очень одинокая. Хочется подозвать, прижать к себе и поцеловать, но не делаю этого. Пусть растёт. Пусть учится. Госпожа Жизнь будет с ней более беспощадной.

А потом подходит он. Он мнит себя взрослым, и считает, что я ему должен сказать больше, чем другим. Поэтому подходит наедине и спрашивает вполголоса: "Ты же ничего от нас не скрываешь?". "Нет, не скрываю. Причин для беспокойства не вижу, Бог даст, всё будет хорошо". А всё остальное... Зачем ему знать всё остальное, разве от этого ему станет легче? Зачем им всем знать всё остальное. Разве они чем-то смогут помочь?

И я шучу, заражая всех другим настроением. Фальшивым весельем. Но это мне удаётся. Впрочем как всегда. Как сказала маман "Sn цlьy gьlьrsn, diriyd".

И я живу такой же обычной жизнью. Стараюсь во всяком случае.

А потом приходит ночь, и я думаю. Думаю один за всех: что же с ней на самом деле? Я не умею молиться. Во всяком случае в тех ритуальных манерах и на чужом, как утверждают многие считающие себя истинно верящими, единственном понятном для Бога языке. Я прошу Его эти дни поступить так, как Он считает правильным, не мне судить о Его делах, если даже они касаются очень близких мне людей. Просто проявить немного милосердия.

А потом я звоню, и узнаю как у неё дела. Подкалываю как всегда. А если она не отвечает, мне видятся страшные картины. Но я терпеливо жду и перезваниваю. А потом выступаю с пресс-рилизом перед всеми знакомыми и родственниками, кто беспокоится. И опять три пары глаз с характерным косоглазием пытливо смотрят мне в переносицу. И опять "Всё будет хорошо". И каждый вечер мы едем навещать её. Аккуратно разбившись на пары - больше, чем по два человека внутрь не пускают - мы одеваем бахиллы и разовые халаты.

Да, я один. Правда из глубин сознания и окружения реалий ко мне пытается прорваться страх. Но я загоняю его внутрь себя, и запираю, потому как знаю, что он мне не подмога. И я не подпущу к себе не только его, но ни одного сукиного сына, потому как это мой удел, потому как я привык.

Причин для беспокойства не вижу.

К сожалению ли, радости ли, моя скромная личность начала приобретать и ориентиры, некую реальность, и поэтому не будет уже прежней откровенности, прозрачности, а потом и пронзительности. Quo licet Jovi (в данном случае абсолютно анонимному лицу) non licet bovi (человеку в конкретном возрасте, с конкретным статусом и даже должностью).

Для того, чтобы что-то писать, созидать в данном русле, мне нужен читатель, но не тот, который знает меня, даже если не лично, но что-то обо мне. Это связывает мне руки и что хуже всего свободу мысли.

Сегодня утром я впервые задумался о том, чтобы снести дневник. Этот дневник. В начале это просто мысль, она родилась, беспомощна и беззащитна, как новорождённое дитя. Но я чувствую, что скоро она вырастет и закроет собой всё моё сознание.

Мне бы не хотелось получать комментарии к этому посту, а то получится, что за два дня я изрыгнул аж две пошлости кряду. Ещё не хватало, чтобы кто-то подумал, что я жду отговорок "Останься, я (мы) просим тебя".

Несколько лет назад в поле моего зрения начали появляться новые мужчины. Был такой период, что я вынужден был общаться и заводить знакомства по общественной работе, которую я пытался сделать, и поэтому приходилось перешагивать через свою нелюдимость.

Делалось это несколькими путями: знакомые знакомых, знакомые и друзья по работе, по прошлому, виртуалу.

Среди них попадались молодые ребята, которые резво и споро становились в стойку и пытались равняться на меня, а порой пытаться и перепрыгивать через меня. Заявленные высоты были непомерно высокие, почти такие как у меня, и даже с лишком. Сказав это, я вовсе не считаю, что я и сам с начала жизни считал, что достигну успеха во всём. Нет, наоборот, пиком своего развития я видел подвальное помещение в котельной, на железной кровати, обложенной овечьими шкурами, с горящими и шумящими котлами, белой железной кружкой для чая, сахар на газете, и книги, книги. Но получилось совсем наоборот: обязательства перед собственными принципами, перед близкими мне людьми, попытка гарантировать хоть какие-то основы их безопасности, вели меня к тому, что я попадал в струи, в которых лепилось моё сегодня, которое мне уже видится как моё вчера. Километры, а порой и мегаметры коридоров, улиц, тупиков, проспектов, авеню (или всё же авеней?:) ), оврагов, долин, каньонов, пустынь, пиков (и не всегда Побед), торосов, туалетов и приёмных зал, через которые вела меня Её Превосходительство Жизнь позволяет мне говорить о некоторых вещах с определённой степенью уверенности, некоторые принципиально отстаивать, о некоторых говорить со снисхождением, некоторые просто не замечать. И вдруг эти юнцы попытались взвалить на себя бремя Носителя мнения, построить из сподручных средств постамент, забраться на него и пытаться вещать, оспаривать мою позицию и даже высвечивать её несовершенства. Они заявили о высотах, на которые им никогда не взлететь, о вершинах, которые им никогда не покорить, о далях, которых им никогда не достичь.

Я видел недавно одного из них, дерзко бросающего обвинения, щедрой рукой рассыпающего критику и заявившего о своей позиции, даже не вылупившись из яйца. Он всего лишь только обручился или же поженился. Он шёл покорно опустив голову рядом со своей женщиной и её матерью, готовый отказаться от любого движения, слова или даже взгляда, чтобы не вызывать в лишний раз их недовольство. Взгляд потух, осанка сломалась, и весь он был такой портативный, удобный для того, чтобы положить в карман и забыть о нём, как о носовом платке, готовый по одной их команде броситься покупать прокладки, кашу для ребёнка или же выбежать на балкон, чтобы снять с верёвки её нижнее белье, хотя пока ни ребёнка, ни даже намёков на него нет.

Как же быстро вы сломались, как мало оказывается надо было, чтобы начисто смести эти понты, этот апломб... А замахивались так, как будто собирались перевернуть Землю.

Где-то ревёт ребёнок, из категории тех "Мама, хочуууууу!!!", ему вторит лаем собака, режет пила камень, бубукает голубь, который никак себе пару не найдёт, чирикают воробьи, гогочат гуси и кто-то настойчиво зовёт другого.

Чем отличается умный человек от мудрого? Да, правильно, умный человек найдёт выход из любой ситуации, а мудрый в эту ситуацию просто не попадает.

Не знаю кем я оказался: мудрым ли, умным ли. Рандеву на съёмной квартире. Одна дверь на площадку, где две квартиры: одна пустая, а другая, которую я арендовал. Две запираемые двери: на площадку и в квартиру. Хозяйка, мило улыбаясь отдаёт мне ключ, и советует не закрывать входную дверь, потому, как так сквозняк, и всё равно одна дверь на площадку всё равно закрыта. Этаж где-то седьмой, и сквозняк действительно неплохой. Замечательно. Стою, ковыряю в носу, потом в ушах и смотрю на эту открытую дверь. Представление у меня о жизни херовое и посему всегда ожидаю худшее. Постоял, подумал, и закрыл дверь входную на ключ. Мало того, на всякий случай оставил ключ в двери. Знаю я эту даму давно, хотя и посещаю её очень редко, и ни разу она меня не подводила. Но всё равно стрёмно как-то оставлять дверь открытой, когда собираешься оголяться до... впрочем, просто оголяться.

И что же? Мысли материальны?

И в момент не самый нужный,
Урка закричал (c)

Ну да, конечно. В самый распалённый момент моего рандеву, щёлкает один замок, потом начинает крутиться ключ во входной уже в саму квартиру. В дверь начинают интенсивно стучаться, стук отзывается у меня по черепной коробке. Кто такой? Что такое?

Оказывается, что совсем неожиданно приехал кто-то откуда-то из знакомых (друзей, родственников) хозяйки, у которых оказались на руках ключи. Здравствуйте, я ваша тётя. Вспомнил одно произведение Чингиза Абдуллаева, про группу Омега, где жизнь профессионалов оказалась под угрозой, только потому, что кто-то по невнимательности оставил дверь открытой. Ключ покрутился, в дверь постучали, но никто меня в позе Аполлона Бельведорского только без фигового листа не увидел. Мысленно похвалил сам себя за эту предупредительность, но думаете приключение на это закончилось? Ни фига. Человек уходит, я звоню хозяйке с предъявой: Что за херня? Она как угорелая несётся ко мне, и... Оказывается, уходя, посетитель на всякий случай, закрыл меня извне ещё одним замком, наружным. Представьте ситуацию: хозяйка снаружи, так как ключи от входного и от двери у меня, я не могу открыть, так как я заперт на другой ключ, который есть у хозяйки, но у неё нет этой самой пары ключей.

Помните, груки? Вот он:

Пит Хейн

THE PARADOX OF LIFE
Philosophical grook
A bit beyond perception's reach I sometimes believe I see that Life is two locked boxes, each containing the other's key.

ПАРАДОКС ЖИЗНИ
Грук философский
Когда я думаю о замысле Творца, когда меня загадка жизни мучит, встают перед глазами два ларца, и в каждом заперт от другого ключик.


Вот в таком философском груке я и оказался. Что делать? Правильно, надо сбросить ей ключ с балкона, чтобы она укомплектовала свой ключевой набор нехватающими ключами и прорвалась ко мне, как Егоров и Кантария к Рейхстагу. В наш век технологий, это как два пальца об асфальт: у неё мобильный и у меня мобильный. Я звоню ей. Да? Ни хуя подобного. У неё села батарейка: мышеловка захлопнулась. Картина офигенная, конечно.

Но ситуация разрешилась тем, что она догадалась кому-то позвонить от соседей, этот "кто-то" позвонил мне, я сбросил ей ключ и... ключ застрял на дереве, зацепившись кольцом. Он висел как спелая груша на уровне четвёртого этажа, и я пытался узреть его сверху, а она снизу. Шучу, ключи шмякнулись об землю, и меня.... нас вызволили.

Что мне понравилось в этой ситуации, комизм ситуации и общее весёлое настроение не покидало никого, кроме хозяйки, которая сновала от первого этажа и до нашего.

Оглядываю комнату. На полу валяется чехол от модерновой лампы. Похож на презерватив, а ещё из-за размеров обёрнутый в саван труп. На диване пледы стопкой, над ними гора маленьких подушек. Эти негодяи любят ими драться.

На одном диване книжка. "Справочник школьника". Рядом телефон с пультом. Вообще правая сторона комнаты от места, где я сижу, намного менее живописная, чем левая.

Прямо передо мной на окне пустая бутылка шампанского и три хрустальных бокала. Мы все вечером пили холодное шампанское и сибаритствующий отпрыск не нашёл ничего лучше, чем притащить из маминого приданного эти фужеры. Вообще, когда я гляжу на эти элементы приданного меня прошибает мысль: поскорее бы они все доломались и эта народная традиция передавать от матери к дочери, а от дочери к внучке, прервалась. К счастью этот план мне от части удался: ни один из комплектов не полон и одно время все они использовались в качестве рабочих орудий. Один из друзей молодости даже в какое-то время застеснялся к нам ходить, потому как каждый визит своим неуклюжим поведением за столом ломал один хрустальный бокал. Только сейчас вспомнил, что в какой-то момент меня начало раздражать наличие всех этих помпезных сосудов на столе и начали мы пользоваться простой посудой, а это привело к тому, что остатки вот этой всей вычурной посуды спрятались в джунглях и лесах мебели. Надо объявить на них охоту и добить.

В углу, на подоконнике две керосиновые лампы: дань уважения прошлому, да и хорошее подспорье в дни, когда вырубают свет. Хотя я не помню, когда мы их включали в последний раз, после того, как дома появилась поленица свечей и диодные лампы, работающие в отсутствие света.

На спинке кресла моя рубашка. Последняя рубашка с короткими рукавами. На кресле валяется майка. Очень мне нравится этот цвет. Я называю его светло-коричневым, а на самом деле это оказывается "оливковый" цвет. Если верить надписи на рубашке, конечно. Там же валяется кошелёк старшего. Им начинает нравиться толстый кошелёк, с разными кредитным карточками, электронными допусками в клубы и кафе, и он держит в кошельке всё: и деньги, и карточку на метро, и кредитную карточку, которую я взял в банке для мальчиков и привязал к своей кредитке.

На камине фонарь. Я обязал, чтобы он всегда был там. Потому, что если вырубят свет найти источник света надо даже ощупью, поэтому там всегда есть источник света. Найдя его можно двигаться по дому и зажигать прочее. Справа от камина тыщапицот дисков, стопкой, под камином тоже. Виднеется коробка от обуви "Geox". Что она там делает, не знаю. Под камином старая чашка. Не чашка из которой пьют чай, а как чашка, из которой китайцы едят рис, но больше. Как "кяса" одним словом. А в ней ещё какая-то посудина, которую я бы назвал пепельницей. Обе посудины то ли из меди, то ли из латуни, и красиво расписаны. То есть, я думаю, что красиво расписаны. Они старые, им лет, наверно, 40-50. Пока не антиквариат, но очень подошли бы к моей будущей комнате. Я сколько лет вынашиваю план одну из комнат соорудить для себя. В подвале. Я хочу её сделать под старину: крыша из деревянных досок с несущими брёвнами, длинной доской вдоль стены, которая заменяла шкаф для посуды и на которой, я помню, всегда были "кяса", лампы, пестик со ступой, медные. Вначале я даже проводку хотел сделать наружную, как в старину, потом раздумал. Я купил две люстры под лампы керосиновые и даже кажется лампочки, которые мерцают и дают подобие света от керосинки. Потом, я там хочу установить на стене большой аквариум с подсветкой и большой плоский телевизор. В качестве мебели хочу заказать что-то типа топчанов, на которых человек может полулёжа смотреть телевизор. Или курить кальян. Хотя курить там не надо разрешать. Разве что сделать дополнительный канал для вентиляции. И ещё маленький столик, который называют журнальным. И подсветку хочу снизу вверх. Чтобы его можно было уменьшать и увеличивать. Это в дополнение к свету от ламп. Ещё бар хочу в угол поставить и кофейный уголок. Только вот думаю, а холодильник куда с прохладительными? Нет, наверно, напитки и холодильник буду держать в коридоре. В подвале. Ведь он всё равно мой. Вернее, он был мой. Я купил самый большой холодильник "Hitachi" из имеющихся на рынке. Потом, у родителей что-то произошло с их холодильником, и я попросил Те. отвезти к ним наш рабочий холодильник с кухни. Потом на кухню я отдал свой маленький "Daewoo", и вообще отдал свой большой холодильник на растерзание тоже. Приходится бегать вверх-вниз. Неудобно. Думал, что куплю скоро холодильник на кухню, и мой большой снова вернётся под мои напитки и снедь к посиделкам, но до сих пор ничего не сделал. А когда комната будет готова, я куплю домашним холодильник на кухню, и снова забью свой всем, чем можно забивать.

На полу чайное полотенце. Как оно туда попало, не знеаю. На столике заколка. Это не Ту., а чья? Сестра приходила вчера, но это и не её. Томик Лермонтова. Второй том. Это я младшего обязал читать. Сам не любит, и уходит при первой же возможности от этого неудобного занятия. Читать далее...