Я смотрю в окно.  Иногда.  Но сейчас ночь, и ветер бьётся в пластиковые окна.  Я его слышу.  Ветер.  Значит я слышу жизнь.  Я вижу как на небе движутся облака.  Я хочу написать "рваные облака", хочу написать "плывыт", "бегут", но это уже кем-то использованное, а сейчас мне не хочется повторять чьи-то мысли и образы.  Поэтому я вижу как облака движутся.  Значит я вижу жизнь.  Ещё, рядом, в тёмной комнате идут часы. Вчера вечером, в дрёме я почти видел сон.  Кого-то, кто говорил, и каждый слог его слов был созвучен удару секундной стрелки.  Я проснулся и сейчас думаю, что возможно, что часам, даже самым низкокачественным китайского производства есть что сказать.  Даже мне.

Сегодня температура упала до 13 по Цельсию.  Но мне не было холодно, скорее зябко.  Это самая моя любимая пора в году.  Самое удачное время пить подогретое красное вино.  Но новые составные в моей нынешней жизни, отодвигают даже это право на тяжёлый и отодвигающий сознание поршень.  Я нынче не могу пить также беспробудно, как пару лет назад.  Не потому, что надоело, а потому, что я стал трезвым.  Недозволительно трезвым.

Но я не хочу жаловаться.  Потому , что я знаю, что я уверенно двигаюсь к концу, и всё, что я получу на этой фиинишной прямой - это дар божий.  То, что не удалось увидеть и застать моим прочим сверстникам, часть из которых уже не чувствуют ничего.

Я не могу открытой ладонью пойти навстречу небу и поднять его.  Хотя бы немного.  Вместо этого я чихаю и кашляю. И порой мне не хватает воздуха, лёгкие - моё слабое место.  Это уже с детства так.  И возможно, я умру от лёгочной болезни.

В комнате натоплено: я включил в доме центральную систему отопления.  Это благо.  Благо, которого не было в разные времена моей жизни, когда выставленный на холод мальчишкой я должен был бороться за жизнь и против обморожения.  Я выжил, но от отморожения защититься не смог.  До сих пор болят кончики пальцев на ногах и кончики ушей. Даже в сауне, от перегретого воздуха.

ПН