Она скатывается вниз. Это заметно и невооружённым глазом. Мне вроде бы не должно быть никакого дела до этого. Но как-то так получилось, что я невольно вынужден наблюдать за ней. Жизнь и так скоротечна, а она не может удержаться и уходит, уходит вниз. Мне становится жаль, и в какой-то момент я даже хочу обратиться к ней. Но так не принято. И она уходит всё ниже и ниже, скользя через эту жизнь, абсолютно одна, абсолютно одинокая, хотя и очень красивая. Она такой и останется у меня в памяти: холодная, неприступная, непонятная и непонятая.

Она, наверно, уникальна. Мы такие разные с ней и в то же самое время я вынужден признаться, что между нами очень много схожего. Я знаю, что я тоже упаду. Просто чуть позже, чем она. И где-то обидно, что придя в эту жизнь намного позже, она уйдёт намного раньше меня. Что я могу сделать? Таких как она в жизни много, просто мне, сейчас, сегодня, в это утро видится только она. Какое мне дело до других? И как я ей могу помочь? Никак, даже если сейчас и попытаюсь, у меня ничего не получится. Она обречена и путь её с той или иной разницей слишком очевиден для меня. Я даже знаю где и когда примерно она кончит этот свой непохожий на других путь.

Она красива. И до, и после, возможно я встречал или встречу многих, как она. Но я запомнил её. Я задумался о ней, и услышал шёпот звёзд ранним утром, запах осеннего ветра и хрустальный звон чьей-то разбившейся мечты. Мне становится грустно, как будто я вижу обречённость собственной жизни, подпиленную мачту моего так и не вышедшего в океан парусника. Я вижу себя, падающего в этой жизни и неукротимо приближающуюся собственную развязку.

Я знаю, я почти сумашедший, но я не могу удержаться от того, чтобы попытаться дать знать ей, что мне не всё равно, что она умирает. И я протягиваю руку, пусть через стекло, но прикасаюсь к падающей по моему лобовому стеклу капле утренней росы.