Несколько лет назад в поле моего зрения начали появляться новые мужчины. Был такой период, что я вынужден был общаться и заводить знакомства по общественной работе, которую я пытался сделать, и поэтому приходилось перешагивать через свою нелюдимость.

Делалось это несколькими путями: знакомые знакомых, знакомые и друзья по работе, по прошлому, виртуалу.

Среди них попадались молодые ребята, которые резво и споро становились в стойку и пытались равняться на меня, а порой пытаться и перепрыгивать через меня. Заявленные высоты были непомерно высокие, почти такие как у меня, и даже с лишком. Сказав это, я вовсе не считаю, что я и сам с начала жизни считал, что достигну успеха во всём. Нет, наоборот, пиком своего развития я видел подвальное помещение в котельной, на железной кровати, обложенной овечьими шкурами, с горящими и шумящими котлами, белой железной кружкой для чая, сахар на газете, и книги, книги. Но получилось совсем наоборот: обязательства перед собственными принципами, перед близкими мне людьми, попытка гарантировать хоть какие-то основы их безопасности, вели меня к тому, что я попадал в струи, в которых лепилось моё сегодня, которое мне уже видится как моё вчера. Километры, а порой и мегаметры коридоров, улиц, тупиков, проспектов, авеню (или всё же авеней?:) ), оврагов, долин, каньонов, пустынь, пиков (и не всегда Побед), торосов, туалетов и приёмных зал, через которые вела меня Её Превосходительство Жизнь позволяет мне говорить о некоторых вещах с определённой степенью уверенности, некоторые принципиально отстаивать, о некоторых говорить со снисхождением, некоторые просто не замечать. И вдруг эти юнцы попытались взвалить на себя бремя Носителя мнения, построить из сподручных средств постамент, забраться на него и пытаться вещать, оспаривать мою позицию и даже высвечивать её несовершенства. Они заявили о высотах, на которые им никогда не взлететь, о вершинах, которые им никогда не покорить, о далях, которых им никогда не достичь.

Я видел недавно одного из них, дерзко бросающего обвинения, щедрой рукой рассыпающего критику и заявившего о своей позиции, даже не вылупившись из яйца. Он всего лишь только обручился или же поженился. Он шёл покорно опустив голову рядом со своей женщиной и её матерью, готовый отказаться от любого движения, слова или даже взгляда, чтобы не вызывать в лишний раз их недовольство. Взгляд потух, осанка сломалась, и весь он был такой портативный, удобный для того, чтобы положить в карман и забыть о нём, как о носовом платке, готовый по одной их команде броситься покупать прокладки, кашу для ребёнка или же выбежать на балкон, чтобы снять с верёвки её нижнее белье, хотя пока ни ребёнка, ни даже намёков на него нет.

Как же быстро вы сломались, как мало оказывается надо было, чтобы начисто смести эти понты, этот апломб... А замахивались так, как будто собирались перевернуть Землю.