Поехал в Губу. Вернее, сначала по традиции в Новханы, возлагать цветы к памятнику. В этом году, людей было намного меньше, чем в прошлом. Сказываются недостатки отсутствия организации. Один из наших товарищей накануне счёл возможным обменять своё двухнедельное обещание на презентацию какого-то фильма. Запросто, причём. Два других, не вставая с постелей нашли возможным для оправдания отправить короткое СМС и перевернуться в постели на другой бок. Никогда, никогда не пойму я подобного удобства в отношении собственных обещаний.

Усилились центробежные силы, которые практически присутствовали всегда, да и они скорее всего приведут к концу призрачных связей. Это неизбежно, когда отсутствует хоть какая-то формальность в отношениях. Неважно. В этом году людей было человек всего шесть, и никаких спаренных инициатив. Другой компании понравились, скорее всего посиделки, но переться в такую даль из-за каких-то смешных традиции, скорее всего во второй раз никто не станет. Среди дюжины другой офицеров-полицейских всего было три сержанта. Дорогу предусмотрительно разрыли, чтобы уменьшить поток людей, и отовсюду убрали цветы. Аб купил маленькие цветы в горшочке. Молодец. Зато в этом году мы увидели кучу велосипедистов с флагами. Надеюсь, что они ехали в Новханы.

Зато никто другой так и не понял, что же за праздник был вчера. Ала мы оставили в стороне. Мы - это то есть я, сам предложил, нечего ему там светиться. Да и он сам это раньше меня понял, хотя в самом начале удивился, когда я ему предложил не сливаться с нашей маленькой группой.

Цветы были возложены, традиционное фото сделано, и мы разошлись. Не удивлюсь, что в следующем году людей будет даже меньше.

Оттуда прямым ходом поехали в Губу. Репортаж и продолжение следует.

Так как нас, собирающихся в Губу было всего четверо, Ву предложил ехать на его машине. Она и больше, чем моя, и помощнее. Из-за проблем с позвоночником, я спросил у Ала разрешение сесть вперёд и максимально откинуть кресло назад.

Кое-что докупили в Новханы. В первую очередь домашний хлеб. Мальчик, который продал хлеб, получил свои премиальные 20 копеек за доставку, но он же был и был отвергнут как потенциальный поставщик помидоров и огурцов по причине соблазна, которому он поддался. Он, как и любой другой продавец, с которым я сталкиваюсь здесь, купился на мою фраерскую внешность и сделал непонятные наценки. Вообще, это моя проблема на местном рынке. Даже с одним евреем поспорил. Я ставил на то, что любой товар по фиксированной цене будет для меня поднят в цене на 30%, а он на то, что собьёт цену хотя бы на 30%. Разницу я обещал тут же заплатить ему. Он проиграл спор и перестал со мной здороваться.

Расщепили хлеб, загрузили купленные овощи и зелень, распрощались и поехали. Дорога в Губу всё ещё ремонтируется, но состояние дороги и протяжённость отремонтированных дорог намного больше. Если формулировать правильно, то не отремонтированных, а фактически построенных. А один участок вообще построили заново. Радары и ГАИшники не докучали так, как на Кюрдамирской дороге. По дороге Ал рассказывал о непонятных явлениях. Над тем же Бешмарком, в Агдаме, я вспомнил про Норфолский полк, Ву что-то добавил.

Я с вечера запасся парой-другой номеров мобильных владельцев-мажордомов Зон отдыха. Первый из них и за день до этого и на момент нашего прибытия разговаривал непонятным и всепрощающим пьяным голосом, поймать твёрдые точки привязки в котором мне не удалось. Когда мы прибыли, он всё ещё пил. Комнаты, которые нам показали, понравились, но цена была даже больше, чем ниже которой я искал. Я ничего не сказал и уехал, думаю, что если обломаюсь в других местах просто вернусь и вселюсь. Но парень мне не понравился и я знал, что я не вернусь.

В другое место, куда мы прибыли было почти 3 комнаты и одна прихожая. Недостаток: санузел был общий. Общий на весь лагерь. Количество точек в санузле две. В мужской половине. В женскую заходить я не решился. Из двух точек, одна азиатская, другая европейская. То есть с ободком для задницы. Состояние... для меня туалет это вообще отдельная статья. В моём представлении туалет в таких учреждениях должен строиться и эксплуатироваться в первую очередь, защищаться до последнего, и оставляться, как знамя полка в последнюю очередь. Количество подушек в спальнях не настолько важно, насколько важна чистота туалетов. Но как назло, у нас всё ещё сохраняется культура кочевника, который тысячелетиями не знал, что такое стационарный санузел и в своём кало- и мочевыделении оставался экологически чистым сыном природы с самими благими намерениями не создавать концентрированный поток испражнений, что в простонародье называется канализацией. Предки мои, предпочитали метить территорию рассеянным методом, и при их постоянных переселениях в Великой Степи, постоянных перемещениях с гор в долину и обратно, солнце, ветер и осадки успевали биоразложить все эти следы. Резюме, туалетом я остался недоволен.

Комнаты были чистые. Зафиксировав и заплатив, я предложил поехать на природу, чтобы самим подготовить что-нибудь поесть. Под "что-нибудь" подразумевались армейские каши, холодная снедь, которую я взял в изобилии и потенциально чихиртма с помидорами или же в последнюю очередь картошку с тушёнкой. Но к сожалению, другой недостаток, который выявился для путешественника это то, что все участки поделены между земле- и прочими владельцами. И заходить со своим скарбом под пытливые взгляды местной челяди как минимум неуютно. Но я нашёл таки участок, и охеревший глядел, как машина Ву преодолевала препятствия, на которые я смотрел с замиранием духа. Митсубиши Паджеро - танк, вывод к которому я пришёл. Когда мы оторвавшись от сновавших вокруг разноцветных людей-мотыльков, загнали машину в глухое место, оттуда появилось некое подобие смотрителя. Оказывается я ошибся, что можно найти участок принадлежащий не кому-то, а простым смертным типа меня.

Самый большой недостаток - нет возможности для самостоятельного кемпинга и что важнее разведения костров неважно для чего. Фактически это приводит к тому, что потенциально потребитель задействует местные точки и естественно соглашается с ценами.

Самое большое достоинство - нет возможности для самостоятельного кемпинга и что важнее разведения костров неважно для чего. Фактически это приводит к тому, что большая часть населения, которая не умеет вести себя даже на публике, оставшись наедине с бессловесной природой безжалостно насилует её, обсирая последнюю во всех возможных форматах, уже не имеет возможности так портить окружающую среду. Мера жестокая для тонких и возвышенных личностей, но в массовом масштабе - выход.

Вышеприведённый пример в лишний раз доказал мне, что ничего не бывает однозначно хорошо или однозначно плохо. Смотритель предупредил, чтобы костров на земле не было. Мирным, но в целом твёрдым голосом.

Благо, смотрителю нужны были деньги. Это всегда выручало меня, да и любого другого смертного гражданина страны. Я заплатил ему, попросил принести мангал, что он не замедлил тут же сделать, причём с готовым костром. Вдобавок к этому он гостеприимно предложил стол. И даже стулья, от которых я отказался напрочь. Импровизированное сидение - снесённая селем труба с моими неизменными шкурами.

Ар ушёл фотографировать разошедшихся лягушек. Я занялся подогревом каш, стандартный набор: большая банка гречневой с мясом, рисовой с мясом и для усиления протеинового состава банка тушёнки. Была открыта и разлита в железные кружки баклажка "Арсенального". Из-за того, что в такие (будние) дни я не завтракаю и почти не обедаю, меня, да и Ала почему-то вспучило тут же вспучило. Водку открывать не стали. Лёгкий хмель захватил моё сознание, как горный орёл лосося в бурной реке. Несколько часов в поездке давили на позвоночник и я тут же завалился спать на другой шкуре, прикрывшись пледом. Я помнил давнюю историю, которая произошла со мной лет 15 назад в горах в Огузе (Даш-Агыл), когда нас пригласили на пикник, и здоровый мужик, опорожнив литр, наверно, цельной и чистой тутовой водки с шашлыком, завалился спать прямо на траве. Когда я встретил его через полгода, он рассказал, как он от этого сна подхватил гнойный пиелонефрит и последние несколько месяцев упорно и мучительно лечился.

Документы наши с Ву подвесили в военном архиве, и я проснулся, когда Ал говорил с кем-то из военных чиновников по телефону, чтобы нам организовали соответствующие бумаги. Вообще, у меня целая куча недостатков, но кое-что получается чуть лучше, чем у других: я умею создавать отношения, причём не только между собой и кем-то, а между близкими мне людьми. Каюсь, что порой это искусственное строение рушится (ситуация с Ахой и Да), но в целом, по большому счёту, эти отношения остаются и сохраняются. И я преднамеренно оставил Ву с Алом, чтобы они пообщались, при этом не очень долго, чтобы по истечении моего сна, проанализировать первый контакт цивилизаций, придать нужное направление, если курсоры сбились и растворить неприятный осадок, если он произошёл. Искусственно и натянуто, спросите вы? Но, что делать, если достойные в моей жизни люди патологичны скромны, что граничит с абсурдной замкнутостью. Приходится пробивать корку и прижимать суть людей друг к другу, чтобы доказать им самим же, что они живые и очень схожие люди.

Решили ехать обратно. Ву завёл "танк" и мы поехали обратно. Обратно в смысле в лагерь. Так я про себя называю место, где мы ночуем.

Мы вернулись в лагерь. Нет, прежде чем вернуться лагерь я начал мыть сковородку. Впервые за много лет я увидел под ногтями... нет, не грязь, а въевшуюся сажу от костра на жировой основе.

Прямо на входе группа НПО сидела в круг, как на сессии психолога и молодой и всё ещё верящий в судьбу ведущий что-то пытался им втолковать. Это хорошо, что у нас появляются такие ребята. Это на порядок выше , чем закорузлые хавальники йаповских чиновников, которые кроме продажи госимущества и коллекционирования материальных ценностей, ничем в жизни не заняты. Я их не люблю, этих молодых ребят, появление которых в целом считаю положительным фактом. Но это моё субъективное отношение, ибо как выбирать из двух зол меньшее, я научился, но радоваться меньшему злу у меня не получается. Поднялись к себе, в домик.

Вообще в целом, я понимаю, что сам факт, что люди празднуют 28 мая - уже хорошо. Лагерь был полон женщин, детей, семей, все кричали, клялись, ржали, катались верхом на лошадях. Мы же как застарелые азербоны начались готовиться к вечерней попойке.

Я пошёл мыть руки. Вообще, я не пользуюсь мылом в общественных местах, но на поверку оказалось, что своё мыло мы забыли, а разрезать колбасу, ветчину, огурцы и прочее с подобными пальцами мне не особо улыбалось. Подошёл знакомиться хозяин. Спросили мыло, а потом решил самому пойти и кое-что докупить. Я взял Ара и пошёл в деревню к ближайшему маркету. Мы шли и я учил Ара ходить против движения, чтобы видеть приближающуюся машину, лицо и взгляд водителя, оценивать ситуацию. Мы обходили коровьи следы и я понял, что обильная весенняя трава вызвала у местных коров расстройство. Вместо нормальных лепёшек, которые в медицине называют сформировавшимися каловыми массами, они оставляли за собой размазанные как сопли зелёные следы.

Я недавно был в Геокчае. В Губе птицы тоже поют, но это не соловьи. Я удивился количеству соловьёв в Геокчае, причём пели они не только ночью и на заре, а круглый день. Мы шли к супермаркету и повсюду сновали автобусы и машины приезжих. Вообще надо разведать эту часть страны, а то постоянно стандартный набор: Гашреш и еда с водкой. В Ширванском заповеднике и то свободы было больше. В сельском магазине, называемом модным словом "Маркет", я купил пару кусочков мыла "Палмолив", коробку "Рафаэлло" для чая, две пачки "Веста" для Ала, пачку "Орбита" в карман. Попёрлись обратно.

Сыграли партию в домино. Ал с Аром, а я с Ву. Сначали вели они, но обе партии выиграли мы. Мелочь, а приятно :) Хотя бы потому, как я в домино играть не могу.

Сели есть, заказали шашлык. В Але мне нравится его предельная простота и готовность помочь в любой ситуации. Хотя он и старше и спокойно мог сидеть в стороне. Это очень сильно расслабляет ситуацию и предрасполагает к его обществу.

Естественно, беседа постепенно перешла на женскую тему. Я как правило подобные темы избегаю, но почему-то в этом кругу не было ощущения грязи, сальности и гадостей. Чувствовалась, во всяком случае в Але ощущение какой-то недозаполненности этих отношений и какое-то ожидание, что ли. Дальнейшая беседа доказала правильность моих догадок. Т посредством СМС попросила его мейл. Наверно, он ей понравился. Есть ли у меня ревность? Странно, но нет. Меня не покидает ощущение, даже если это слишком сентиментально, что я выступаю лекарем для этого человека, и даже непротивление этому намечающемуся роману видится мне какой-то заботой о нём, что ли... Столько боли и обид в этом грозном и видавшем виды человеке. Ву и Ар больше молчали. Хотя может быть я просто не помню, что рассказывал Ву. А Ар слишком молодой, чтобы что-то добавить в наши беседы.

Вытащили из термоса закуску, бутылку "Финляндии", открыли бутылку вина, шпроты, сыр, колбаса пара видов, ветчина, икра баклажановая (у меня почему-то особое пристрастие к ней), аджику, зелень, помидоры, огурцы, солёные огурцы. Шашлык у них был не аховый: твёрдый, хотя и хорошо просоленный и свежий.

Женщины на уровне подсознания чувствуют взаимное присутствие. Тот вечер был явным доказательством тому. Т. напоследок отписалась "Если примите меня в свою мужскую компанию и я её не испорчу, с удовольствием присоединюсь к вам". А. буквально минутами позже попыталась назначить рандеву и приглашала к себе домой, так как была одна. Тогда же позвонила Э. и тоже пригласила к себе домой, причём она была не одна. С подругой. Секс важен и нужен, но... Одним словом, с одной стороны природный интерес и азарт был на стороне женщин, а понимание нужности и важности этого вечера был на стороне нашей компании.

Потом я расчехлил гитару и начал играть. Выпито было достаточно, поэтому я пытался и петь. Вот, например:

Yadndam цtn gьnlr,
Qm зoxalr, цmr azalr.
Ьzьmьzd, alnmzda,
O illrdn izlr qalr.

Gl zizim, keзnlri
Yada salaq dцn-dцn.
Цtn gьn gьn зatarm,
Calasan da gьnь gьn?

Или вот это:

Pncrm qondu зiзk
O зiзk sndin, dillndi a lplr
sn kьlk, dinn kьlk, coan kьlk
Mn idim

Ulduzlarn gцzlriyl
Gцrdьm sni gec yar
Dalalarn sцzlriyl
Dindi kцnьl arzular
Dindi kцnьl arzular
Aylar keзr, il dolanar
Yen qlbim sni anar
Aylar keзr, il dolanar
Yen qlbim sni anar

А ещё было про "десятый наш, десантный". Тут я помню Ал молчал и слушал. К счастью, эту вещь я обкатал давно и вышла она менее корявой, чем прочие. Потом Ал взял у меня расписанные ноты и спросил, кто мне так грамотно и правильно, насыщенно расписал гармонию. Я ответил и в двух словах рассказал про своего учителя. И ещё я сказал ему, что я сколочу группу из тех, кто играет на гитаре и в этой среде возможно мы разовьёмся лучше. Он пошёл дальше и предложил сбить вообще группу, как ВИА. Если бы не моё уважение к нему и его мнению, я бы разорвался от смеха, ибо представил себя в ВИА. Ну или не ВИА, а какое-то подобие.

Я выпил немного, ровно 250 грамм. Ар и Ву пили сухое вино. Сначала одну бутылку сухого французского, которое притащил Ву, а потом открыли бутылку местного вина, которое я держал в холодильнике-термосе.

Мы говорили о разном. Потом я начал спорить с Ву. Наши споры вообще с этим контингентом, или наши внутренние споры, они очень эмоциональны, громкие, со множеством доводов, аргументов, междометий, возгласами. Со стороны кажется, что ещё слово и мы подерёмся. Хотя никогда такого не было. Но для незнакомых этот спор кажется пляской с фитилём на бочке пороха. Наша беседа с Ву касалась нашей прошлой работы, в частности моей деятельности. Человеку непосвящённому там много неясностей, но я оставлю кое-какую стенографию для будущего. Своего будущего. Что-то примерно следующее.

... Ву:

- Мне вообще интересно, почему и как эти ребята угодили в тюрьму. Ты их осуждаешь, но они пытались что-то делать.
- Я их осуждал не за то, что они что-то пытались делать, а потому, как отказавшись от настоящей борьбы, они пытались иглой копать могилу.
- Что могли, то и делали.
- Нет, ни хера. Могли они намного большее, но эгоизм и желание перманентных аплодисментов, нежелание делать настоящую работу, а просто снимать нектар, без того, чтобы особо утруждать себя. Ты прекрасно знаешь, что они на порядок более образованнее меня, у них лучшие связи, более высокая репутация, и на что они её потратили?
- На что же..?
- На ерунду.
- Только потому, что они не с тобой.
- Нет, только потому, что они могли и обязаны были сделать больше, намного больше. Как бы ты отнёсся к солдату, который отбросив винтовку и пулемёт, сказал бы, что я хочу в современной войне воевать бабушкиной скалкой, только, потому, что винтовка и пулемёт более тяжёлые и требует большего и дольшего прилежания.
- Они свою борьбу видят так.
- Тоже ни хера подобного. Это не борьба. И это не моя модель, есть классика социальных реформ и та же Европа, где они отучились, тот же Запад сам предлагает эту модель. Если бы я вытаскивал эти шаблоны из кармана, я бы понял, что они "западники" и не приемлят местного колорита. Просто для этого надо работать.
- Они не захотели примыкать к нам.
- Это не важно. Они на порядок выше меня и кто-кто, ты прекрасно знаешь, что я сам бы примкнул к ним, я умею быть не только офицером, я приучен быть простым солдатом тоже. И я бы выложился, ты прекрасно знаешь. Для меня нет приоритета в важности занимаемой или предлагаемой должности, есть работа и есть служение стране - это и были всегда приоритеты.
- Но ты бы присоединился только в том случае, если бы они вели борьбу по приемлимой тебе схеме.
- Нет, не по моей, и не их схеме, а по классике, по школе, по канонам. Тут нет моих или их предпочтений. Открываешь книгу, алфавит реформ, устав социальных изменений, школу политической борьбы и просто ей следуешь. Но если вместо этого ты занимаешь хуйнёй, инфантилизмом, приятным и абсолютно не утруждающим себя популизмом, как то участвовать в пикниках, бегать с под блеск вспышек фотоаппарата и через каждые 5 секунд оставлять отзывы типа - In 2 minutes we are going to be arrested - это не для меня. Подобные публичные выступления это всего лишь часть общей, запланированной и целеустремлённой борьбы. Когда эта публичная мишура подменяет фундаменты работы и остаётся единственным методом протеста, я - против и, извини, я не смогу считать это настоящей работой, не говоря уже о настоящей борьбе. Я положил на кон и готов был положить все эти годы, намного больше, чем они, и извини ещё раз, я оставляю за собой право после этих 20 лет беспрерывной борьбы, право на собственное мнение, даже если оно осуждает кого-то.
- Это всё, что у нас есть. Лучше чем если бы даже этого не было?
- Нет, пусть будет, но я не хочу участвовать и менять своё мнение.
- Ты осуждаешь и твоё мнение расходится среди твоих последователей.
- Я слишком долго был компромисным, Ву. Вспомни себя и меня, двадцать лет назад. Почти по фильму Павла Корчагина "Разве для этого мы врывались в эту жизнь на взмыленных конях революции, чтобы закончить свою жизнь участием в этом дешёвом представлении"? Я старался уменьшить свои требования, спускался, и ослаблял, и что в конце?
- И что?
- Вокруг осталась группа гедонистов и ни на что не готовых и способных метросексуалов и мелких людишек. А те, кому я доверял и верил больше всего, первые же обвинили меня, что то, что я делаю, что все мои попытки сохранить остатки морали и нравственности есть ничто. Я устал, Ву. Я никогда не требовал от вас ничего, никаких признаний, никакой благодарности, никаких знаков внимания, но не надо было втаптывать мою гражданскую и человеческую гордость в грязь.
- А кто это сделал?
- Ты тоже это сделал.
- Я полагаю, что твоё величие должно было быть выше этих бытовых нестыковок.
- Оно и было, Ву. Долго было, но я тоже человек и мне тоже важно иногда, изредка получать отзыв от людей, которым я доверяю больше, чем себе. За эти двадцать с лишним лет, единственная строчка признания, которую я получил, это была строчка от Мушфига, сказана она была весьма двусмысленно "Думаешь, мы не понимаем, что ты сделал?". В ситуации с Ни, например.
- Он был в шоке от того, что ты сделал.
- А что я сделал, Ву?
- Ты просто развернулся и ушёл.
- А что я должен был сделать, Ву? Моё отношение к нему, как человеку достойному, уважаемому, способному на поступки ни на грамм не изменилось. Если будет война, то он один из первых, кого я снова хотел бы увидеть рядом. Но сейчас, сегодня, я просто увидел то место, ту планку, на которой я размещаюсь в его глазах, и я с этим несогласен. Я с ним не ругался, не базарил, не выяснял. Я просто сказал "Перестань со мной здороваться".
- А ты его не обидел?
- Я сказал, что я думал.
- И он.
- Вот и замечательно. Он не был согласен со мной, я не согласен. Мы остались каждый при своём.
- Но это не выход.
- Скорее всего. Наверно, для вас за эти годы ничего не произошло. А для меня произошло, Ву. Когда мы вернулись с войны, и когда каждый из нас был в заднице, я попытался воевать дальше, пытаясь каждому человеку в своей команде что-то суметь дать. Я добровольно выступил старшим. Не потому, как мне это что-то давало, а наоборот, отнимало максимум. И ты сам был прекрасным свидетелем, что если даже многое у меня не получилось, но по большей части я справился. И я никогда не просил ничего взамен, я даже не помнил, что я сделал для вас до того самого 1999-го года, когда получил первый удар в спину, и я просто попытался проанализировать свои прошлые отношения с человеком, который меня предал: что я ему такого сделал? Предательство происходит, shit happens, как говорится. Это была война, и я старался вести её на всех фронтах: и по возможности каждому иметь кусок хлеба, каждому поддержку, каждому рост, каждому заботу и ощущение локтя. Того же Ни, вспомни, Ву, я же принял его на работу не потому, что он мне нравился, или же я дружил с ним, я взял его на работу по одному твоему слову, потому, как он нужный стране ресурс, он носитель нравственности и морали, он был в отчаянии, не видел свою семью несколько лет, и я без слова подчинился. Потому, что это была война, понятие товарищества на войне для меня было превыше, и я никогда после этого ни словом, ни намёком, никому ничего не напоминал. Единственное, что я ожидал от вас, от людей, которые составляли костяк моей команды, мерило правильности моих поступков, стараться не пачкать мои помысли и намерения, но ронять их на землю. Я не обижен ни на кого, и я всё ещё пытаюсь сохранить остатки некогда могущественного представления о жизни, о стране, о народе. Так на всякий случай, если вдруг, как тогда, если вдруг мы понадобимся стране.
- Мы ценим, всё то, что ты сделал для нас. Но мы также ожидаем, что ты останешься выше всего этого.
- Круг может ссужаться до минимума, но он не должен ссужаться до одного человека. В этом случае, человек доедает себя сам.

Тихо-тихо лагерь опустел, подошла ночь. Но мы продолжали сидеть. Это хорошо, когда людям есть чем делиться и о чём говорить.

Потом Ал спросил взглядом, и я его успокоил: Ничего такого, это наша обычная манера разговора. Пошёл дождь, стали видны зарницы. Я попросил Ара постелить. Он должен был спать со мной в одной комнате, в другой Ву. Алу, как старому разведчику мы предложили спать в комнате у входа. Спать мы пошли с Ву, и уложившись в постель перекликались с ним:

- Ну как тебе, Ал? - спросил я.
- Хороший парень. И стоящий.
- Ну я рад, что он тебе понравился. Больно мне за него.
- Почему?
- Такой же потерянный и помешанный на идеологии, как мы.

Ал рассказывал Ару основы диверсионно-разведывательной работы. Об этом стало известно утром. И ещё с хохотом он добавил:

- А потом я пошёл в туалет. Была почти половина третьего. Когда я вышел, я оглянулся и не заметил Ара. Подумалось, а где он? И тут в голове промелькнула мысль "А чему ты его учил последние часа два? Он точно решил тебе сделать западню или ловушку". Минут пятнадцать я исследовал местность вокруг, пытаясь определить ловушки и его местораположение. За деревьями, за домом, пока не подошёл к дому и не заметил его спящего, с моей накинутой курткой и головой упавшей чуть ли не ниже уровня стола.

Ночью я проснулся от яркого света в лицо и вышел. Было где-то четыре утра. Это была луна. Земля была мокрая. Он поинтересовался:

- Кому не спится в час ночной?
- Луна в лицо.
- Какая луна?
- Выйди за дом, увидишь.

Он вышел, убедился в яркой луне. Закурил. Завязалась беседа:
- А о чём вы спорили с Ву?
- Да так, о делах бывших, о причинах моего поражения.
- И в чём же причина?
- Я перед соблазном интерпретировать события в свою пользу и субъективно.
- Но ты же должен иметь хотя бы какое-то представление о произошедшем.
- Я рассказывал тебе о том, что я делал всё это время. И после того, как мы вернулись оттуда. Для кого как, но для меня война продолжалась. Возможно, я слишком серьёзно воспринимал ситуацию. Но есть одна причина.
- И...?
- Вот ты, как бывший разведчик, что делал в первую очередь при выходе на место задания?
- Искал пути отступления.
- А вот я всегда искал альтернативные пути наступления. И время, которое ты тратил на случай поражения, я тратил на победу. И поэтому, возможно, в той работе, которую я делал, я получил больше результата, чем любой другой. И поэтому, я оказался совсем не готов к поражению. И мне больнее, чем любому другому.
- Это твоя вина.
- Я и не спорю. Я просто попытался ответить на твой вопрос. Когда ты планируешь возможное своё поражение, ты тратишь на это время, которое ты мог бы потратить на победу. Время - это как... вода в сосуде, она ограничена в объёме, и ты можешь тратить на своё усмотрение. Но ты не можешь увеличивать её объём, ровно также, как и уменьшать. Помнишь фильм "Храброе сердце"? Знаешь, какой самый запомнившийся и напоминающий в некотором смысле меня самого момент.
- Какой?
- Его лицо, когда он оказался неготов к предательству.
- Командир, который не готов к поражению - плохой командир.
- Наверно. И как видишь, результаты моей борьбы налицо. Результат... Если перераспределить достижения на людей, то одного примера достаточно будет для любого, но для меня, это лично тотальное фиаско.
- Ты сам виноват.
- Знаю, я и не ищу оправдания. А разговор с Ву - это просто ответы на его вопросы.

Мы вернулись в комнаты. Я закрыл окно. И пошёл спать дальше. Луна постепенно скрылась за облаками и лесом.

Утром, когда я проснулся, все ещё спали. Ал храпел, Ву сопел, Ар съёжился. Выяснилось, что они мёрзли до утра. А я - нет. Не то, чтобы я отобрал у них одеяла, а просто я позаботился о своём лежбище: шкура снизу, одеяло с пледом сверху.

Вышли завтракать. Спросил где накрывать стол: Тут солнце падает, может в соседней беседке?

Ву отрезал:

- Нет, только здесь. Чтобы хотя бы на солнце немного отогреться.

Ал пьёт утром кофе. Это я узнал утром. Хорошо, что у меня была баночка кофе. Я пошёл на кухню. Отнёс 10 тёмных яиц и сливочное масло. Попросил сделать из 8 яиц яичницу-глазунью и заказал самовар. Я вытащил баночку сливок и мёд. Ву оспорил "Это не сливки". Принесли самовар, и я долил в чайник сухого чая, чтобы чай был потемнее. По любому, завтрак был плотный, дальше некуда. Ал похвалил яичницу.

По пути назад, Ву сошёл, чтобы купить Губинскую пахлаву. Ал выбирал яйца. Я спросил "Зачем тебе?" Он ответил "Они же такие вкусные, яичницу видел?". Я засмеялся "Эти яйца я привёз из города". Тем не менее, они купили местные "товары".

Ровно в 12:00 позвонила Р. Она приехала пару дней назад и попросила встречу. На шесть часов. Мы договорились на шесть часов вечера. Болела спина, и я забрался ногами на сиденье. Обратно приехали без приключений. Благо Ву переселился в квартиру близко к нам.

Пошёл спать тут же. Вечером принял душ. Побеседовали с Р. О творчестве, о состоянии душевном и т.д.

В 21:00 позвонила Э. Она сидела с подругой, и пригласила присоединиться к ним. Откланялся, отвёз Р. и уехал в ночь.