Я гулял по городу.  И, наверно, много лет тому назад, может 40, может чуть меньше кое-что произошло, что я вспомнил сегодня.

Отец, тогда преуспевающий цеховщик, которых нынче называют бизнесменами, вечером предложил поехать всем на море.  Я не понял ажиотажа вокруг этой мысли, но всем понравилось и все были возбуждены.  Мы все сели на машину Мирзы.  Это был очень модный и редкий даже тогда ГАЗ-21, "Волга".  Я помню голубой спидометр и похожий на карамель руль.  Вернее, на застывшую сгущёнку.  Мы поехали на море, скорее всего это было Шихово.  Было пока не так уж и жарко, и всё же мы, дети, кажется, искупались.  Отец дал нам понемногу водки, это был первый раз, когда я попробовал водку.

Все были довольны и я просто чувствовал то благополучие, уверенность и, возможно, счастье, которые превалировало в жизни этих двух бизнесменов: моего отца и Мирзы.  Мирза был женат на Эмме.  У них дома я увидел самую большую ёлку своего детства.  Самую большую и самую нарядную.  Она крутилась вокруг своей оси.  Эмма была второй женой Мирзы, и от первого брака у него уже были дети.  Я помню его лицо, похожее на лицо индийского артиста.  Вернее, я вспомнил его сейчас.  Соседка, которая жила под квартирой Мирзы, тётя Сурая рассказывала нам часто о криках, которые доносились из их квартиры во время их сор.  Мирза, который приносил деньги домой в авоськах, кричал ей: "Я зарабатываю деньги для твоей и моей счастливой жизни.  Что тебе надо ещё?"  Потом он рвал деньги и выбрасывал их в окно.  Тётя Сурая рассказывала "Я подставила ладонь, и на ладонь мне сверху, из окна Мирзы, упал обрывок порванной десятки".  Тогда они были очень популярные, эти красные "десятки".  Мирза умер.  Кажется, от инфаркта.  Я помню ещё одну сцену с его участием.  Отец наехал на нашего соседа внизу.  Начал его бить.  Тот кажется ответил.  И отец решил его убить.  Он схватился за топор, и в этот момент Мирза попытался вырвать у него топор.  Неудачно.  Отец рубанул Мирзу, рана была глубокая, где-то в области левой грудной мышцы.  Отца увели родственники.  Той же ночью приехала милиция.  Но отца дома не было, и уже был приведён в действие механизм южной схемы взаимовыручения и нахождения знакомств.  Отец конечно же откупился.  Мирза ходил какое-то время перевязанным, потом пришёл в себя.  Отношения правда остывали на глазах.  Эмма нервничала, часто ссорилась с мужем, и ещё кем-то.  Она ему так и не родила.  После смерти мужа она начала очень быстро скатываться.  Дошла до уличной проститутки.  Высокая, красивая женщина, со стоячей грудью, стала очень дешёвой проституткой.  Я к тому времени, конечно, съехал с отцовского дома, но сёстры рассказывали мне, как умирала Эмма.  Поговаривают, что она заболела СПИДом и до самой смерти кричала.  Кричала безбожно, отчаянно и тоскливо, как умирающая в одиночестве волчица.

Никто не знаю, у кого будет какой конец.  Я лежал в тот день, и понял, что слишком хорошо думаю о себе, что я буду жить ещё лет двадцать.  Всё в руках Всевышнего.  И в тот день, лёжа в постели, в собственной спальне, я, почувствовав боль в сердце, и поняв, что если меня сейчас хватит инфаркт, я даже не успею и не сумею позвать на помощь.  И я обратился к Богу со слабой улыбкой "Ты считаешь, что уже время?  Если так, то я, наверно, готов".

За окном слабый и приятный летний ветер.  И я хочу думать о нём, о том, как он пробивается через сетку на пластмассовых окнах, как он старается быть живым, и тронув меня за остатки шевелюры дразнится тем, что он всё равно будет жить, даже когда меня уже не станет.  Надобно бы к этому ветру добавить пару слов о запахе земли, о редких звёздах, и потенциальной Луне, но мне влом оборачиваться, и думать о чём-то ещё, нежели о парах алкоголя, которые убаюкивают моё сознание и вымывают мои желания.  Спать, спать, спать, чтобы завтра опять натянуть лямку бурлака и тянуть свою часть жизни в этой Вселенной.

Хочется верить, что кому-то где-то нужно, чтобы я жил.  Не ради того, чтобы стать бетонной опорой, а просто кому-то нужны мои мысли и чувства.

ПН