…Или отправить в спецшколу десятилетнюю девочку, которую среди бела дня чуть не изнасиловал какой-то подонок? После того случая ребенок перестал говорить… совсем, даже с родителями.

Мне понадобился почти месяц ежедневных бесед – вернее, монологов - чтобы она начала хотя бы поднимать глаза. А то сидела, глядя в пол, и никакими силами, казалось, нельзя было заставить ее посмотреть на тебя.

Как сейчас помню ее первую фразу – «а я люблю карусели». Сказала, и испугалась своего порыва, а мне потребовалась вся выдержка, чтобы не вскочить и не заорать от радости!

Само собой, мы в тот же день пошли с ней кататься на каруселях!

Артур был не очень доволен, что я задержалась на работе – а я часто тогда задерживалась – но только хмыкнул, когда я с порога закричала «Она заговорила!». Муж стоял в моем переднике с лопаткой для жарки в руках, из-за спины уже выкатывался Алик: «Мама пришла!»

…Я ее видела в прошлом году, эту девочку. Через всю улицу с криком ко мне бросилась какая-то молодая особа, упала, что называется, на грудь, разревелась. С трудом ее узнала – повзрослевшая, слегка располневшая, но вполне симпатичная девушка. «Я вас каждый день вспоминаю» - сказала она между всхлипами, размазывая по своим и моим щекам тушь.

Надеюсь, это ляжет на чашу весов там, тогда…

Конечно, ради таких результатов стоит вкладываться, но работа школьного психолога – это еще и планы, отчеты, доклады, рутина, рутина, рутина… может быть, из-за этого я ушла. Не люблю рутину. А изменить ничего было нельзя – шаг влево, шаг вправо считается…

А! Вот интересная фотография.

Огромное помещение, абсолютно голое. Высокий потолок, большие окна,  на дощатом полу вповалку лежат люди. Глаза у всех закрыты, как будто их одновременно сморил сон – хотя это странно, ведь сквозь окна льются солнечные лучи – или парализовало каким-то газом. Очень тихо, и лица у лежащих спокойные и какие-то… торжественные.

Продолжу в другой раз, ага?…