Что-то продолжается,хоть что-то...Иногда это радует...

***

Машина двинулась с места тихо и легко, я практически этого не ощутила. Я молчала, а С. только переводил на меня взгляд, когда приближался очередной светофор. Мне даже не пришло в голову спросить, куда мы, собственно, едем. Я совершенно расслабилась в отсутствии даже терзаний совести, по поводу того, что оставила там сидеть ошарашенных моим поспешным уходом Дашу и Илью. Он, кстати, после рассказывал, что Даша, увидев пустой стул и недопитую чашечку каппучино, лишь спросила «Он опять её увез?». Илья не умел ничего скрывать или держать внутри себя, поэтому практически дословно пересказал мне их диалог по этому поводу.

- Кто он? – Даша спрашивала, вероятно, просто чтобы удостовериться в собственных предположениях.

- Какой-то финн…Я его не знаю.

- Они договорились встретиться?

- Нет, это бред какой-то…Он увидел её в витрине кафе, между розовыми тортиками… - я  мгновенно вообразила кислую физиономию Илью, тужащуюся в попытке сострить.

- И всё?

- Он пришел и без слов забрал её…Она тоже ничего не сказала и даже не обернулась, чтобы губами сказать «прости»…

- Она тебе ничего не должна, впрочем, как и мне… Раз ей нравиться находиться в его компании, ради бога. Ей не десять лет. Пусть спит, с кем захочет.

- Не говори так. Он ей нравиться, я знаю.

- Я тоже, но ведь ты не будешь отрицать, что это всего лишь момент, это всего лишь время, проведенное хорошо на отдыхе…Она не будет к кому-то испытывать чувства, у неё и от слов-то таких лицо кривиться…

- Она же не железная.

- Нет, просто ей никто не нужен, она слишком любит свою жизнь и своё время, чтобы позволять каким-то малознакомым личностям его ограничивать.

Даша знала меня намного лучше, чем мне казалось, хотя и общались мы с ней совсем уж не много, чтобы не сказать очень мало. Видимо, интуиция и ощущение человека у неё было что надо. Ведь я и, правда, чересчур дорожу своим временем, чтобы делиться им. Но как она умудрилась меня разглядеть, для меня остается загадкой. И самое полезное и приятное, что я из этого всего вынесла, так это то, что я, действительно, ошиблась насчет её…В чем-то. А лось всё же жуткий.

Наша дорога в никуда занимала уже минут двадцать, и машина ровно двигалась по очередной мокрой мостовой, в его лице нельзя было найти и капли сосредоточенности. Он был расслаблен и несколько ленивыми движениями переключал скорости. Мне было уютно с ним вот так просто молчать, а это, знаете ли, дорогого стоит, ведь как я уже говорила, большинство людей не склонны к такого рода деятельности. Я разглядывала «пролетающих» мимо прохожих, и все они, как ни подозрительно, были улыбчивы. Многие шли парами или компаниями, вероятно, из-за праздников. Видимо, в этой стране жизнь - уже праздник. Угрюмых лиц было так мало, что я могла бы их сосчитать по пальцам одной руки. Город был спокоен и мил, несмотря на довольно неприятную погоду. Небо висело серым полоном и едва ни касалось крыш, снег всё продолжал идти, мелкими и колючими пятнами, покрывая тротуары. В окнах домов я могла видеть всё, вплоть до следующих комнат: жильцов и обстановку, цветы на подоконниках и люстры, маленькие лампы, выглядывающие тонким уютным светом. У скандинавцев не приняты шторы, это вроде как попытка что-то утаить, а они народ не скрытный, ну если только самую малость, что нормально. Население нашей страны давно уже погрязло в собственных проблемах и внутриличностной угрюмости, от которой не избавиться даже с помощью алкоголя, что делает положение еще более печальным. Быть может, мы растеряли всю радость от существования, забыли, что значит улыбаться просто так, а не потому, что нам наконец-то выплатили жалование. Хотя деньги  это неотъемлемая часть меня, и я не могу не переживать по поводу их отсутствия. От этих праздных размышлений меня отвлек его вопрос. Он повернулся ко мне лицом.

- Почему ты ушла тогда? – он был более серьезен, но не настойчив. Я бы могла легко отшутиться, но мне показалось это неуместным.

- Я сэкономила твоё время.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ну, так бы мы встали, выпили кофе, и ты бы предложил отвезти меня куда-нибудь – я, не моргая, смотрела в лобовое стекло.

- Ну, вообще-то, я совершенно не думал о том, что мы сделали бы, и что бы я сказал…

- Просто скажи спасибо и всё – я, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза.

- Ты странная… - непонимающе протянул он.

- Может-может.

- Я не хотел, чтобы ты уходила – он отвел взгляд на левое зеркальце и свернул в какую-то улочку – Тебе было совсем неважно, встретимся ли мы еще раз?

- Я не знаю…Но я думала, что вряд ли это случится. Мне было очень хорошо с тобой, но я ведь всё равно уеду…

- И что? – он совершенно спокойно, без всякой задней мысли, вгонял меня в краску и вводил в заблуждение.

- И то – я нахмурила брови.

- Послушай – он затормозил, не заглушив мотор, и повернулся ко мне корпусом – Ты в праве делать всё что хочешь, но не решай, пожалуйста, за меня. Я не скрою, что люблю красивых девушек, но был период, когда меня вообще никто совершенно не интересовал и это связано с определенными событиями…

- Вряд ли ты лечился от импотенции… - пробурчала я, хихикнув, и спасая себя от последствий собственной глупой шутки, сразу добавила – И?

- …Ты мне действительно понравилась, возможно, и потому что ты слишком странная и слишком уверенная в себе. Так что давай, я буду решать, что и как мне думать, как распоряжаться своим временем.

Я смотрела на него широко открытыми глазами. И мне почему-то совершенно не хотелось дать ему затрещину. Я чувствовала себя совершенно беспомощной и единственное, чего мне хотелось, это похныкать и обнять его. Но я держалась и, только зло взглянув на С., уставилась в его шею, намериваясь пробуравить там дыру.

Через пару секунд моя вредность сошла на нет. Он протянул руку к моему плечу, приблизил меня к себе и, обняв за спину, так что я почувствовала каждое движение его горячих  пальцев, поцеловал. В груди у меня резко погорячело, и, казалось, температура подскочила минимум до тридцати девяти. Я была совершенно не в силах пошевелить и рукой, чтобы коснуться его щеки, или сопротивляться отступлению обиды на него.  

Поцелуй был глубокий и весь пронизанный непонятной тоской, как будто не было всего этого разговора, и мы только встретились, после долгого отсутствия друг друга. Я прижалась к его груди и грела руки под его курткой. С. был таким трогательным, несмотря на неюношеский возраст, в нём сохранилась та необходимая доля живости и какой-то эмоциональной неопустошенности. Это меня безумно притягивало, я даже не могла себе вообразить, что через считанные минуты я вновь оторвусь от него, снова стану как Матроскин, сама по себе… От своих неприятных мыслей, я чуть дернулась и С., отстранившись, погладил меня по волосам. Я прижалась лбом к его шее и глубоко, порывисто вздохнула.

- Тебя что-то беспокоит? – в чуткости ему нельзя было отказать.

- Разве что, куда мы едем – немного погодя, ответила я и стала прислушиваться к его ровному дыханию.

- Тогда всё в порядке, мы едем к моим друзьям – он усмехнулся, и я, отпрянув, и вернулась в нормальное для пассажира положение, а он продолжил – Ты их уже знаешь, с  большинством из них ты знакома с прошлого раза.

- Ясно – как-то печально, сама того не желая, прошептала я.

- Если не хочешь, мы не поедем, ты сама выбирай – он приятно дотронулся пальцами до моего подбородка, как это делают обычно родители.

- Нет, я хочу. Поехали.

- Хорошо – он медленно нажал на газ, и машина плавно двинулась с места.

Снегопад за стеклом уютной машинки набирал обороты, всё вокруг уже было устлано пока, но только пока, тонким белым слоем, даже на плечах людей, которых я успевала оглядывать, сгрудился мягкий и, как я предполагала, хрустящий снег. Небо, казалось, вот-вот звучно заскребет по потолку нашей машины, настолько оно было угрожающе-серым. Во мне начинала завывать тревога, не понятно о чем, но её стон становился всё более четким, и возникало ощущение, что кто-то ударил меня прямо по сердцу изнутри. Я вся сжалась в комок, но ноги постоянно свешивались. Поэтому на ближайшем светофоре я перебралась назад и, вытянувшись, подложила руки под голову и прикрыла глаза. Единственно, что меня успокаивало, это его присутствие, я и сейчас понимаю, что только один человек может заставить меня чувствовать себя в полной безопасности. Тогда это было для меня несколько ново и непонятно. С. иногда протягивал правую руку назад, и я брала его широкую ладонь, чтобы прижаться к ней холодной щекой и ухватить маленькую частичку его тепла. Потом он вынужденно забирал руку, но через пару минут возвращал её обратно, и это не давало мне погрузиться в волнительный сон. Так продолжалось, пока он не остановился на одной из этих маленьких, тесных, но очень милых улиц. С. вышел из машины, легко захлопнув дверцу, и залез ко мне на заднее сиденье. Я, привстав, обняла его за плечи и прикоснулась губами к его щеке. Он достал откуда-то сзади клетчатый плед и, улыбнувшись, накрыл мне ноги.

- Мы финны, народ запасливый – его глаза лукаво блестели и выдавали приятную для меня нежность.

- Мне бы поучиться… - он подтянул меня к себе, а я как лесной звереныш, уж больно вид у меня был дурной, улеглась к нему колени.

- Там снег…холодно… - протянул он с задумчивостью.

- Тут тоже, знаешь ли, не парная… - я говорила тихо, от внезапно накатившей усталости немного комкая слова.

С. проводил рукой по моим волосам, начесанным с утра, распутывая их, и задерживал руку в районе шеи, что заставляло мою кожу приятно покалывать и согреваться.

Не хотелось создавать движений или каких-то действий, но мы всё же вышли, слегка пересилив себя, и направились к ближайшему подъезду. Как же всё-таки всё отличается в этой стране. Тут прямо как в песне поется «Вазочки на окнах, в вазочках цветы…». Где ж вы видели такое в наших краях, за исключением редких случаев? Да и бабульки у нас зачатую просто ворчливейшие создания, люди агрессивные…Хотя может, я только на таких натыкаюсь, или возможно тут действует великая фраза «Что посеешь, то и пожнешь», но кто знает…В любом случае, на чужом газоне трава всегда зеленее.

Так или иначе, мы поднялись на второй и, собственно, последний этаж и подошли к довольно ветхой деревянной двери. Звонок ласково запиликал, оповещая о нашем, видимо, ожидаемом приходе. По ту сторону двери послышались шаги, причем явно не одного человека. С. в это время приобнял меня за плечо и тихо сказал: «Как только устанешь, скажи». Он спокойно улыбнулся, и я поняла, что мне уже совершенно не важно, что будет в ближайшие часы. Дверь, между тем, гостеприимно распахнулась, и на пороге мы узрели три совершенно очаровательных улыбки. Они принадлежали девушке с длинными светлыми волосами, в странном цветастом платье; молодому человеку, тому самому, которого я мысленно молила об освобождении диванчика, и еще одному парню, чуть постарше, с добрыми шоколадными глазами. Они все, не став даже разглядывать нас особо, принялись обниматься и что-то говорить, на финском. Я думала, что мне придется  просить о субтитрах или предоставлении переводчика, но они тут же переключились на более знакомый мне английский и затрещали еще оживленней. С. не отходил от меня, он был внимателен и, сняв с меня пальто, взял за руку и представил всем, кто был мне незнаком. Мне очень нравилось его внимание, потому как он его не изображал только потому, что я ему была симпатична, всё это было из чистейшей вежливости, с которой его, по-видимому, воспитали. Такие люди всегда во мне вызывали, в первую очередь, уважение. Народу было достаточно много, и все, как и в прошлый раз, проявляли ко мне, невесть откуда взявшийся, интерес. С. усадил меня на диван, между девушкой, которую звали типичным финским именем Анникки, и молодым человеком, имя которого моя память не смогла даже с натугой продержать больше пять минут. Эти ребята задавали много вопросов о России,  наших развлечениях и всяких таких делах, которыми молодежь любой национальности безмерно интересуется. Я удивлялась сама себе, потому как была чрезвычайно общительна, охотно откликалась на просьбы об обмене e-mail’ами. Слишком уж приятно было общаться с этими людьми, которые ничего от тебя не требовали и не смотрели тебе в рот, от чего хотелось приятно провести с ними время. Они все были такими простыми и трогательными людьми, скорей всего это особенность нации, но всё же мне казалось, что только здесь и сейчас я могу почувствовать себя такой свободной и между этим такой занятой разговорами. А С. был частью всего этого, при этом самой что ни на есть неотъемлемой. Я оживленно рассказывала о какой-то ерунде и ощущала себя важной деталью, ведь они приняли меня как свою, и не было ни вопросов, касающихся наших отношений с С., ни вообще каких-то тем, которые обычно могут ввести человека в заблуждение или, что еще хуже, поставить его в неловкое положение. Казалось, что в этой квартирке, сосредоточились все винные запасы города, потому что такого гигантского выбора не только винных, но и вообще алкогольных напитков, я не наблюдала давно. Может оно и к лучшему. С. стоял, прислонившись к косяку дверного проема, и вел тихий, в отличие от нашего, разговор моим диванным другом - Отто. С. больше слушал и смотрел в мою сторону, будто проверяя, сижу ли я еще, не скучаю ли, довольна ли я всем, что происходит. Это было так забавно и непривычно для меня, потому что я терпеть не могу, когда обо мне заботятся, в большинстве случаев, не считая, конечно, родителей и ближайших друзей. Он иногда улыбался, одними глазами, только мне, от чего я переставала понимать, что тут вообще творилось, но старалась ласково улыбнуться в ответ, чтобы не заставлять его переживать. Вероятней всего, это у меня не плохо выходило, потому, как он опять обращал внимание на собеседника и кидал ему редкую фразу. Отто был не против, судя по его выражению лица, ему было необходимо не столько получить ответ, сколько выложить накопившуюся информацию.

Анникки при близком знакомстве оказалась очень милой девушкой, хотя, в общем-то, ничего другого от девушки в бабушкином платье и с добрейшими ямочками на щеках от улыбки, я не ожидала. Мы долго еще разговаривали обо всяких приятных вещах и превратностях мира, короче скакали с темы на тему, до того, как кто-то не поставил музыку. Это привело всех присутствующих в дикий восторг: половина повскакивала с насиженных и нагретых местечек и принялась подпевать и пританцовывать, что было схоже с некими ритуальными танцами, а вторая половина побежала доливать в бокалы никак некончавшиеся запасы спиртного. Поскольку мы с Анникки относились к первым товарищам, мы моментально залезли на журнальный столик перед нашим диваном, предварительно ногами очистив его от журналов и газет. И было всё как в том клипе James Blunt «1973»…Все вокруг будто стали какими-то легкими, и в нашем маленьком убежище от всего мира вдруг наступило позднее лето…Теплое, но еще не жаркое, такое мягкое и прогревшее давно  наши тела до последней клеточки.

Я плохо помню всё, чем продолжился наш крохотный и интимный праздник, но помню послесловие, так сказать…Сейчас я ясно вспоминаю своё состояние, одурманенное его взглядом, из под светлых волос, опьяненное алкоголем и серым дымом чьих-то сигар, ароматом роз, который окутывал почти каждый уголок этой квартиры и прилипал, казалось, намертво к каждом посетившему её. Такой счастливой, я, по-моему, никогда еще не была. Мои ноги слегка заплетались и никак не хотели создавать параллельную траекторию движения, но, не поддаваясь этому, я все еще танцевала вместе с Анникки. Она к тому времени уже успела заставить меня переодеться в обыкновенную белую майку-алкашку и юбку чуть ниже колен из летящей ткани с узором из каких-то турецких огурцов. Юбка летала вокруг меня, отзываясь на малейшее движение, что больше всего меня забавляло. Иногда я в порыве чувственности подлетала к С. и с пугающим энтузиазмом начинала целовать его в щеки, шею, губы, лоб. Мои руки ползли вверх, под его футболкой, от поясницы к плечам и обратно. Он одной рукой прижимал меня к себе, а другая в это время была занята стаканом с виски, и закрывал глаза, я надеюсь больше от удовольствия, нежели от испуга. В самый последний подобный заход, я прибежала с сигаретой в зубах, чуть не рухнув ему в руки. Сильно затянувшись, я смогла не закашляться, и, подтянувшись к нему, выдохнула дым в его чуть приоткрытые губы. С. глубоко вдохнул, и через пару секунд между нами закружилось маленькое серое облако. Я улыбалась нагло и немного отстраненно от всего происходящего. В моих глазах, я ощущала это, он мог прочесть только вызов и погружённость в собственные мысли. Мне в голову постоянно колотила какая-то ужасная идея, которую я, так и не распознав до конца, старательно откидывала. Но когда мои спутанные извилины в мозгу всё же уловили её суть, я резко развернулась и, еще раз крепко затянувшись, рванула с места. На ощупь, найдя входную дверь, я выскочила из квартиры в одних носках и бросилась бежать вниз по лестнице. Я помню, как слышала, что дверь, жалобно скрипнув, повторно хлопнула, и С. что-то прокричав мне в спину, побежал за мной. Но я уже была невменяема, я залилась истерическим хохотом, как только выбежала на улицу, на морозный воздух, и почувствовала, как мои носки проваливаются в хрустящий свежий снег, а ступни промокают. Улица была совершенно пуста, только снег и я, и где-то там, догоняющий меня С. Я прошла пару шагов с открытым ртом, ловя снежинки, как это делала в тот самый первый вечер, и побежала к едва видневшемуся перекрестку. С. неизменно следовал за мной, отставая всего на жалких метров десять, и я отчетливо слышала каждое его слово, которым он хотел остановить меня. Вроде «Куда ты в носках?», «Глупая, простудишься!», «Черт возьми, вот понеслась!», «Безумная!», «Ты не замерзла?»…И далее по списку. Мне кажется, он сам немного не отдавал себе отчет в том, зачем он так настойчиво следует за мной, но и останавливаться он не думал.

- Пойдем, оденешься! Я отвезу тебя, куда захочешь! – его голос начинал немного срываться от бега, но когда я оборачивалась с дикой и шальной улыбкой, то ловила себя на мысли, что выглядит он очень даже бодро.

- Не-а! – я смеялась, и звуки улетали далеко вперед, оказываясь недосягаемыми для него.

Я бежала, перепрыгивая через сугробы, которые уже успело намести, а он все несся за мной в след, не думая сбавлять темп. Снег застилал передо мной весь вид ночного Хельсинки, но и это меня не пугало. Юбка моя летела где-то позади моих коленей, а глаза вожделенно бегали по сторонам, так что я и не заметила прямо перед ногами поваленный дорожный знак, металлическая палка от которого загораживала пол дороги. Когда я почувствовала легкую боль в щиколотке, то была уже в полете. Побарахтавшись где-то в метре от земли пару секунд, я смачно шлепнулась в впереди расположившийся сугроб, прямо носом вниз, предварительно пропахав его насквозь.

- Вот, чёрт! – послышалось сзади.

Я лежала, не шевелясь, только задержав дыхание, от неожиданности. Не издавая ни звука, я чувствовала, что С. уже навис надо мной и пытается меня перевернуть.

- О, Господи, ты ушиблась? – его взволнованный голос звучит настолько трогательно, что сердце начинает биться чаще. И тут с самый ответственный момент, когда я приказала себе лежать смирно и изображать ушедшую в мир иной, я начала гоготать, аки конь. Он лишь, немного помедлив и закатив глаза, вытер рукой мое мокрое лицо и взял на руки. Я же, вцепившись ему в шею клещом – так что не отдерешь, продолжала закатываться, пошло смеясь в голос.

- Прекрати ногами сучить! – он усмехался и назло сжимал меня сильнее.          

 Я же продолжала барахтаться у него в руках, закидывая голову назад, и хватая его за волосы. Да, зрелище не для анорексиков. В конце концов, С. не вынес такого издевательства над его священной персоной и, перекинув меня, как мешок, через плечо, направился к уже знакомому подъезду. Мои силы были измотаны, но расположение духа вполне себе бодрое.

- Куда ж ты рванула…Вся мокрая, ну просто вся…- бормотал он уже просто для себя, чтобы поворчать. А мои руки в это время уже копошились у него на шее, закрадываясь дальше,  по позвоночнику. Он начинал ежиться от капель на моих пальцах, но держался. И, между прочим, держал за одно меня.

- Мы едем домой.

- Как скажешь, папуля - я злобно хихикала, в отсутствии внутреннего цензора.  

- Хотя нет, мы остаемся.

- Как вам угодно.  

С. запыхтел и остановился. Я громко икнула, а затем хихикнула и, перегнувшись к нему, выдала на лице жутчайший оскал.

- Нет, мы всё же едем. Нет-нет, остаемся…Я все-таки не в состоянии.

Я кивнула и опять прильнула к его плечу, прикрыв глаза. Он был такой большой и теплый, в отличие от белого мокрого сугроба, что мне захотелось никогда не менять свое положение. Мутные мысли вели только к тому, как же он хорошо ко мне относится, с такой ненавязчивой заботой. От этого становилось тепло в животе, а в ушах звенело от какой-то буйной радости, что кто-то у тебя всё же есть. Кто-то, кто вот так запросто, будет ловить тебя практически голую, в носках, будет огораживать тебя от всего, что тебе может повредить, сам того не осознавая до конца.

- Хочу клубники... - пробурчала я, уже погрузившись в сладкую дрему, пригревшись на его куртке.

- Спи...всё завтра... - его голос звучал совсем близко и будто гладил меня по щеке, окутывал меня целиком...