...до добра меня не доведет.Но я горжусь этими натикавшими сотнями слов больше,чем бы то ни было.

И,конечно,не могу не написать еще одного.Munkkiniemi и Дашустик.И еще один Дашустик,тот что дома,в Питере.Стоит вынести всё,что только можно вообразить,чтобы испытытать эти эмоции.

 

***

  Это, пожалуй, был единственный подобный момент в моей жизни. Я не отдавала себе отчет ни в своем местоположении, ни в том, что вообще вокруг меня твориться. Я не моргала по моим подсчетам уже минут пять. Тупо смотрела в одну точку. Я стояла где-то посредине чего-то, парка или может обычного среднестатистического газона. В голове даже рой мыслей, населявших её до сего конкретного времени, куда-то, нервно жужжа, улетел. И не обещал возвращаться.

Странное, даже пугающее ощущение. Чувствуешь себя куском пластмассы, который просто не предназначен для того, чтобы логически, да что там, хоть как-то, мыслить. Я боялась даже предположить, боялась хоть на самую муравьиную долю секунды вернуться в тот домашний инцидент. Я в душе не понимала, что это могло быть. Ну, всех рано или поздно ударяет шаровая молния прямо в темечко, но всё же. Как же галлюцинации, эпилепсия, шизофрения, все эти страшные болезни, когда становишься мозговым почти что импотентом? В это мне охотней верилось, скажу вам.

Я вот напрягаюсь, напрягаюсь, тружусь, перебираю какие-то сравнения, но не в силах, хоть убейте, придумать ничего, что могло бы хоть на половину сравниться с теми чувствами.

Проще в тот момент для меня было набраться смелости и съесть дождевого червяка, чем просто подумать о том, чтобы вернуться домой. Там во всей красе ожидали погибель, террористы, малярийные комары и всякие разные жуткости.

Я брела по траве, скукоженной и больше походившей на какой-то ковер, изгрызаный молью в порыве зимнего голода. Скамейка, такая же печально облезшая.

Кажется, моя филейная часть тогда приобрела точные формы той скамейки, потому что провела я там, не вдаваясь в точности, часа три, не меньше. Пыталась активизировать нервную и мозговую деятельность. Получалось плохо, нервы не хотели отрастать заново, мозг просто отказывался вырабатывать, что там нужно? Не знаю. Нога дергалась сама по себе.

Морщась лицом, я задала себе тогда этот первый почти смертельный вопрос.

«Что это было?» - всё, началось. Все размышления на лавке. Крайне прозаично.

«Это не мог быть он. Хотя бы потому, что он не мог знать, как меня искать. Так у людей нормальных не бывает. Так вменяемые личности не делают, а я всегда считала себя вменяемой. Посему мне надо просто унять, мягко говоря, мандраж и найти направление «к дому».

Но тут мой маленький внутренний Воображало заговорил тоненьким голоском, будто из подземелья «А вдруг там и правда он? Вдруг он прискакал к тебе на оленях и нашел по запаху?» Меня откровенно бросало в дрожь, холодный пот и другие непотребные состояния от таких мыслей. Не могло такого быть. На самом деле, именно тогда я поняла, что по натуре я очень любопытна, хоть с виду и не скажешь. И, что вы думаете? Я нашла тропинку. Она, как потом оказалось, находилась в центе Ахматовского садика, в котором я ненароком-то и застряла. Идти до дома было прилично, но это меня утешало. Чувства были сродни экзамену. Знаете, это когда вы курите последнюю сигарету перед боем? Еще минутку, еще минуточку подумать, вспомнить, решить, осмыслить, побыть здесь, где спокойно. Воздуха от страха не хватает. Мне от страха всегда хочется тошнить, как кошка на ковер, тот самый, что молью изъеден.

 

Дошла. Покурила. Пять раз. Руки синие, как у жителей Кипра, которые вдруг оказались в минусовой температуре. В общем, срам. Покурила еще раз. Зашла в подъезд. Постояла. Подышала глубоко. Не помогло, всё равно тошнота подкатывала к горлу. Мне уже начало казаться, что я так ночь проведу. На улице темно, глаз выколи, алкоголики шарятся. Испугалась сильнее, и захотелось в теплую кровать, подушку под боком. Но еще сильней захотелось убедиться в наличии тех серых глаз в моей кухне, если они, конечно, еще не ушли, не дождавшись. Да нет, враки всё это, обман перенервничавшего воображения.

Открыла дверь ключом, похожим на штопор. Тихо ступать у меня не очень-то выходило, я запнулась о Дашин ботинок. Из недр квартиры ни звука. Видимо, никого нет. С опаской нырнула за стеллаж. Вынырнула из-за фикуса, того самого, он, видимо, насмотрелся по Animal Planet про всякие двухметровые пальмы, решил взять пример. Высунула голову, сердце

Читать далее...

Нет пока, не чувствуете. А я скажу, не сдержусь. Так воняет интрига!

Как всегда приятного.

Зу.

 

***

 

Следующим утром мы втроем проснулись практически одновременно, в мятой одежде, в обуви, со зловонным запахом и убийственным похмельем. Я сволокла своё тело с кровати и медленно, казалось, улитки в тот момент были просто спринтерами, дошла до зеркала и неподдельно ахнула. Тушь и черная подводка комьями обрамляли глаза, волосы свалялись на правом виске, лицо было синевато-серое. В общем, я бы убила одним своим видом какую-нибудь несчастную старушку, выйдя такой на улицу.

Я сняла куртку и кеды и, швырнув всё на пол, пошлепала в сторону ванной, но наступив на вилку, которая валялась на полу, заверещала, как недорезанная. Из спальни выскочил Адам. Надо сказать его видок я тоже сразу оценила. Кудри жалко свисали с обеих сторон, он был помят с ног до головы, ворот рубашки был поднят, а низ заправлен в трусы. На левой  щеке что-то засохло, и, по-моему, это было не что иное, это были послесонные слюни.

Увидев меня, он, испуганно заморгал и задергался, будто перед ним стояла годзилла. Я, задрав и выставив ногу перед собой, показывала пальцами на торчащую из пятки вилку и подпрыгивала на целой ноге.

- Да вытащи же её, черт тебя дери! – орала я, мои губы вывернулись наизнанку, я готова была заплакать.

- Сейчас! Не скачи! – скулил, как второклассница, Адам – Остановись! Твою мать, Бенджамин!

Я рыдала и вопила, вопила и скакала. Адам крутился вокруг меня, как глупый тойтерьер, не зная, с какой стороны подступиться. В конце концов, когда Адам пристраивался справа, я со злостью оттолкнула его и, самостоятельно выдернув вилку, швырнула этот травмоопасный столовый прибор в выплывающего в дверной проём Бенджамина.

Сдерживая слёзы, которые уже торопились вниз к подбородку, я разъяренно зарычала, и похромала в ванную.

Бенджамин недоуменно моргал, потому что вилка, прилетев ему прямо в лоб, отскочила, и он держал её в руках.

- Беспомощные кретины! – прошипела я, совсем не элегантно удаляясь – Он бы всё сделал как надо!

 

Я, перекосившись всем телом, стояла в ванной, засунув ноющую ногу в раковину и подставив пятку под струю холодной воды. Одной рукой я уперлась в кафельную стену, а второй закрывая глаза, заливалась огромными слезищами. Адам барабанил в дверь, и мне было слышно, как он взволнованно сопит по ту сторону.

- Ты в порядке? Ну не плачь, это всего лишь вилка! Открой дверь!

- Пошёл ты! – от рыданий мой голос деформировался и стал еще более пугающим.

Немного поколотив в дверь, Адам решил, что лучше всё же будет оставить меня наедине с кровавой ступней.

 

 

Просидев полтора часа в ванне, похныкивая, я смыла с себя все последствия прошедшей бурной ночи и вышла на свет. В очень сомнительной и можно сказать условной кухне меня встретили два перекошенных лица, с которых  еще не сошел синеватый оттенок. Бенджамин взглянул на меня собачьими глазами.

- Кофе? – осторожно спросил он.

- Побыстрей – я была не в духе и, плюс к тому, решила покомандовать пока эти двое не оправились от шока.

Бенджамин зашарил рукой в высоко висящих шкафчиках и выудил оттуда огромный пакет заварного итальянского кофе.

- Будет сделано… - пролепетал он. Наблюдать за ним крайне забавно. Здоровый взрослый мужик, трепетно варит кофе дерзкой девчонке.

Адам сидел, опустив голову на руки. Выражение его лица напоминало морду грустного бассета.

- Я не могу двигаться… - простонал тоскливо-кудрявый.

Я злобно взглянула на него, а потом посмотрела под стол на свою ногу в плюшевом носке.

Адам лишь тяжело вздохнул.

- Что будем делать, капитан? – обратился он к Бенджамину.

- Телевизор, пицца, тишина. На большее я не способен сегодня – просипел капитан, поставив передо мной кружку и тяжело плюхнувшись на соседний стул.

Мы молча сёрпали из своих чашек, причем выражений лиц были столь угрюмыми, что казалось, будто нам щедро налили козьих соплей.

 

Весь остаток дня мы лежали в кровати, закатавшись в одно одеяло. Я дремала

Читать далее...

История начинает обрастать подробностями.

И пользуясь случаем. Крошки мои,вы делаете меня лучше. Да и Да,безмерно в вас влюблена.

 

***

 

 

Апрель. Я пришла к тому, с чего начала. Никогда не любила весну. Все эти лужи и грязный снег, сгрудившийся на дорогах. Кажется, что он лежит уже веками…Дальше вы знаете.

Да, я вернулась к началу. Я чувствовала себя выжатой половой тряпкой, неспособной даже сварить своим друзьям кофе. Но всё успокоилось. Эта видимость давала мне время, немного времени. Вода в стакане стала снова тихой, но какой-то мутной и даже томно-печальной.

 

Я сняла другую квартиру. Это была старая мансарда, неподалеку от Манежной площади, то есть в самом центре города. Там было свежее и ближе к и без того редкому солнцу. Я продала почти всю мебель и кучу одежды. Потом занялась ремонтом. Точнее им занимался Илья, а я по большей части курила и потягивала винцо в компании Уайльда. Илья добросовестно выкрасил одну стену, по моей просьбе, в ярко-синий цвет, а остальное оставил белым и девственно чистым. Это меня радовало. Я вяло улыбалась и благодарила Илью за то, что он выполнял мои детские  прихоти. Дальше действовала тяжелая артиллерия, Илья удрученно  укладывал ламинат. Стонал, но отказывался от моей помощи и моих уговоров разделить труд с наёмными рабочими.

- Я не буду за ними следить, и бегать за ними не буду, когда они вынесут из дома все твои цацки! – кричал он.

- Под цацками ты подразумеваешь всё моё барахло, которое в общей сложности не стоит и двух тысяч долларов? Зачем им так утруждаться из-за пустяков! – мрачно парировала я в ответ. Илья настырно продолжал пыхтеть, обливаясь семью потами.

После в ход пошли все мои связи.

Я купила непомерно большую простую кровать, выклянчила пару огромных вешалок у знакомого, работающего в ателье, откопала здоровый стеклянный стол и стащила пару барных стульев, из закрывшейся студии одного парня. Это меня худо-бедно отвлекало. Но, когда я оставалась одна, всё возвращалось. Прошло достаточно много времени, но легче не стало, ни на секунду.

Вскоре я переехала в новый дом. Он был живой и будто трепетал вокруг меня, ведь всё было удобно, красиво, свободно, всё как я и хотела, но я должна была быть хоть чуточку менее убитой для таких радостей.

Я увлеченно развешивала любимую одежду и расставляла в большом стеллаже во всю северную стену обожаемые книги. Всё, больше у меня ничего не было. Хотя, постойте, был еще пузатый чайник со свистком и черный металлический будильник IKEA. И еще ужасная картина, даже не картина, а абстрактная мазня, принадлежащая кисти обезумевшего современного питерского гения, которую мама радостно приволокла мне из «Мансарды художника». А в придачу принесла чугунный утюг времен блокады. Сказала, что он сделает мой дом более уютным и стильным. Ну, я не против винтажа, но это для меня слишком «стильно», я девушка без подобного рода потребностей.

А так, по большей части, в моем новом доме было пусто, тихо, так что можно было с мухами разговаривать, и светло. Этого-то мне и не хватало, до боли не хватало. Мне нужно было пространство, чистое, не замызганное негативными эмоциями от еще более негативных последствий. Место размышления, успокоения. Именно там я впервые, после того, как покинула родное гнездо, почувствовала себя свободной. 

 

Спустя какое-то время ко мне перебралась и Даша, потому что её так достали хозяева съемной квартиры, что однажды она просто появилась у меня на пороге с грудой сумок, чемоданчиков и её дражайшим фикусом подмышкой. Даша долго причитала и в итоге я согласилась сохранить фикусу жизнь, хотя я ненавижу горшки, а про цветы уже говорила. Но с фикусом мы подружились, он даже не умер после недели совместного существования со мной, как я предполагала. Выносливый и смиренный, я стала его уважать и даже поливать. Иногда.

 

- Как у тебя хорошо! Свободно! Столько всего можно поставить, повесить, положить! – восхищенно восклицала Дарья.

- Положишь, поставишь, и я повешу тебя на ближайшем крючке – мрачно бурчала я уже подуставшая от Дашиного непомерного энтузиазма. Дизайнером она была еще тем. Вроде моей мамы. Куча ненужного хлама, рухляди, тряпья, из которого она выросла еще во времена динозавров, но хранила как память.

- Ты что! Какое выкинуть! Я в этом пошла в универ в первый раз! Помню, тогда

Читать далее...

Делать нечего. Пока есть время, я пытаюсь ухватить его за хвост вместе с остатками моего вдохновения.

Я всегда видела впереди конец этой истории, но никогда не начинала писать с другой стороны. Мне казалось,что они сами дойдут до него как бы то ни было.А теперь я его не вижу, потому что эти люди идут своей дорогой и строят сами свою жизнь, а я просто стучу по клавишам.

 

***

 

    Прошёл месяц. Целый месяц. А мне кажется, что это всё было вчера. Хотя признаков того, что всё это реально произошло, мне не являлось. Ни звонков, ни сообщений. Я сменила номер, выкинула sim-карту еще на Троицком мосту, когда в то поганое питерское утро плелась домой, от самой площади Восстания, где стоят автобусы Санкт-Петербург-Хельсинки. Я не подходила даже близко к ноутбуку. Единственное, что меня интересовало в сети, это нет ли пробок на Васильевском острове, в районе Невского или на Ланском шоссе. Я лихачила, причем по-страшному, помню, въехала тогда какому-то мужику в зад и такой замес подняла, кричала, что у меня папа в ФСБ, так он с меня ни копейки не взял и поторопился поскорей скрыться. Я перестала бояться, чего бы то ни было. Я потеряла всё. У меня не осталось ничего, о чем можно было тревожиться.

     За это время я успела так подкосить саму себя, что во мне иссякло всё живого. Я повернула свою жизнь на девяносто градусов. Да так резво, что сама не понимала, я ли это, и своей ли я жизнью живу? Черти надо мной искусно поработали.

    Я взяла академический отпуск в университете, потому что сил на однообразную жизнь у меня не было. Не смотря на то, что я сама себя губила, я сама себя и спасала. Я делала всё, чтобы попросту не сдохнуть от того, что во мне творилось, чтобы не задохнуться. Я бросила свою неплохую, но достаточно однообразную работу и устроилась в крутой питерский клуб, ночным администратором. Илья тем временем втихаря отнес мои фотографии в модельное агентство, куда меня с радостью взяли. Я не была этому рада даже на йоту, потому что я понимала, чем они руководствовались при выборе. Я перестала быть похожа на человека. Я хорошо выглядела, но это было не живое существо, это было что-то неопределенное. Я сильно похудела. Из-за постоянных ночных смен, напряженного графика съемок и почти полного отсутствия пищи я стала похожа на беженца, только отлично прикинутого. У меня появились деньги, неплохие. Я помогала семье и не чувствовала себя бесполезной и беспомощной. Наоборот я вела себя властно и даже местами заносчиво. Я могла просто так выкинуть людей из клуба за то, что они косо посмотрели на меня или на кого-то из моих друзей. Да, в этом была новая я. Я была неразговорчива и строга к себе и, как следствие, ко всем меня окружавшим.

    Илья и Даша кудахтали вокруг меня почти беспрерывно. Они мне звонили, писали, приезжали. Илья пытался постоянно меня накормить, одеть теплее и слезно умолял меньше курить. Он был моим ангелом-хранителем. Сейчас я понимаю, что без него протянула бы совсем недолго. Он забирал меня с работы, когда я еле волочила ноги, а смена заканчивалась в семь утра. Он вез меня домой, готовил завтрак, к которому я ни разу не сочла нужным даже притронуться, поил меня чаем и уезжал по своим делам, фактически подоткнув мне одеяло. Я до сих пор не понимаю, чем я заслужила такое счастье в жизни.

Он прощал меня всегда. Что бы я ни вытворила и как бы ни изловчилась испортить всё. Однажды я ужасно надралась после работы и приехала домой, где меня ждал Илья. Машину припарковала почти посреди тротуара, едва не сбив урну. Илья орал так, что оконные стекла дрожали. Он начал с того, что у меня могли отобрать права, что я стала бы ездить на метро, что могла бы влететь на огромные деньги, убить кого-нибудь, а что самое страшное, могла убиться сама. Он кричал о моей безответственности, о том, какая я чокнутая, и откуда конкретно мне чихать на всех, для кого я значу чуть больше плевка под подошвой ботинка. В ответ на всё это я не могла сделать ничего глупее. Я помню, как подошла к нему вплотную и, посмотрев в глаза, совершенно серьезно сказала:

- Ты ничуть не похож на него, даже когда говоришь те же слова. Но ты же любишь меня. Ну, так давай, мне всё равно – я сняла кофту.

Я видела, как на шее Ильи начинает пульсировать жилка от злости.

- Дура! С глаз моих! Быстро в душ! – орал он так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

Как мне было стыдно за все эти слова. Я столько раз извинялась, а Илья отшучивался. И я знала, что ему

Читать далее...

Я знаю, никто еще не заскучал, но это пока всё что есть. Я решила не мучать себя и выложить остатки. Это кульминация.

Теперь дела обстоят серьезней, я пришла к критической отметке. Осталось написать самое интересное, самое сложно.

Приятного.

 

***

          Мы всё делали вместе, не проводили ни минуты врозь, и за это время мне начало казаться, что это никогда не закончится, и что продолжается это целую вечность. Я привыкала к его дурацким привычкам, а он привыкал к моим неуклюжестям. Я всё время стонала, что не собираюсь постоянно носить «лыжный костюм», а С. в ответ на это купил мне еще более идиотскую шапку, чем у меня уже была, размером с Австралию, и потом сказал, что не воспринимает моё нытье всерьез. И правильно делает, думала я, но виду не показывала и продолжала капризничать. С. это не удручало, ведь он не прекращал, вопреки всем моим просьбам, разбрасывать повсюду влажные полотенца, а еще свои медиаторы, на которые я естественно наступала, и он с воплями бежал покупать пластыри. Нам было всё равно, где жить, чем питаться, по какой дороге ехать. Иногда он разрешал мне вести машину, и это значило, что он очень устал. Я включала  Norah Jones или Billy Holiday  и катила по шоссе, мурлыкая и гримасничая. Я поглядывала на то, как С., опустив сидение до упора и вытянув ноги, насколько это было возможно с его ростом, сопит во сне, прислонившись к окну. Тогда меня настигало буйное счастье, оно трепетало нестерпимым огоньком внутри, и мне хотелось петь. Я всегда любила петь, и у меня это неплохо получалось, по крайней мере, С. нравилось, хотя может он не хотел меня огорчать. Он относился ко мне бережно, не то чтобы он мне всё позволял, нет. Он не разрешал мне курить натощак, хотя сам так постоянно делал, еще топал ногами и ужасно злился, когда я продолжала себя калечить.

- Ну, неужели ты не можешь быть аккуратней? Ну почему ты не смотришь под ноги? Сколько можно тебе говорить? Я сам раньше вскроюсь, чем ты научишься следить за собой! – я могла только глупо улыбаться и слушать его ворчание. 

 - Я буду аккуратней. Всё как ты сказал – тихо лепетала я, чувствуя себя ребенком, которого вот-вот поставят в угол.

А сколько шума-то было, когда я потерялась на торговой площади в городе Вааса. Ой, страшно вспомнить. Я никогда не отличалась наличием развитой ориентировки в пространстве, но тут я дала жару. Когда С. спустя три часа нашел меня сидящей на автобусной остановке, по его выражению лица я сразу поняла, что дело плохо. Он не разговаривал со мной остаток дня. В отеле он долго сидел на балконе и дулся.

Я набрала в легкие воздуха и вышла к нему, тихонько, побаиваясь, что он всё еще злиться и может рявкнуть, я взяла его замерзшие руки в свои ладони.

- Ну, прости меня, слышишь? – начала подлизываться я.

Он молчал и не смотрел мне в глаза. Выдержав паузу, С. насуплено  выдавил.

- Как ты можешь быть такой беспечной? Как? – он перевел вопросительный взгляд на меня.

- Я не знаю…Я понимаю, что должна быть аккуратней и всё такое… - он меня тут же перебил.

- Нет, ты будто не допускаешь мысли, что о тебе могут беспокоиться. Я могу беспокоиться.

- Я и, правда, так не рассуждаю. Прости. Я стараюсь.

- Да, я вижу… - съязвил он.

- Ну что ж, мыши плакали, кололись и продолжали есть кактус…

С. улыбнулся. Я в ответ.

- Пойдем, замерзнем – Он поднялся и повел меня за собой.

 

Последним был городок Коккола, мы забрались далеко и, казалось, что мы оторваны от мира. Когда мы гуляли по центру, С. держал меня за руку и строго на меня поглядывал.

Занимались мы всякой ерундой и тратили много денег. Я покупала странного вида пончо и другие смешные одежки, еще накупила тонну детских книг с разными народными историями. С., недолго покорчив из себя уставшего, читал мне их то на финском, то на английском. Вы и представить себе не можете, если вы не любитель, какой это прекрасный язык. Мелодичный и такой песенный, открытый и приятный уху.

 

Мы не спали всю ночь. Сидели около кровати, напротив окна, из которого торчали сосны в снежных

Читать далее...

Эм...Ну не знаю даже.Возвращаюсь к истокам?Да нет,скорее к маразму.Кстати финны бы не оценили русскую фразу "Да нет"...Что это вообще значит "да нет"?Это был намек,но уж очень дурацкий.

Никто уже не ждет,да и я сама,честно признаюсь от себя не ждала.Я кажется просто соскучилась по ребятам, а они мне в отместку начали жить своей жизнь под моими пальцами.

Добро пожаловать.Бесконечно буду рада отзывам.А если возьметесь читать,советую чуть воскресить в памяти хотя бы предыдущий абзац.Не сочтите за претенциозность,мои хорошие.(Улыбаюсь)

 

***

 

Помню, что проснулась я уже днем, лежа на огромной кровати, в комнате было прохладно, а за её пределами уже крайне шумно. С. рядом не было и меня охватило состояние жуткой паники, то ли меня так испугало кромешное одиночество, то ли малознакомая комната с высоченными потолками, но я зарылась в одеяло и неожиданно для себя издала глухой стон. Я отвернулась лицом к окну и зажмурилась. В комнату никто не входил и мне начало казаться, что о моем существовании попросту забыли.

Я пролежала так достаточно долго, прежде чем совсем рядом с дверью в комнату послышались голоса.

- Крошка еще спит? – ласково спрашивала Анникки.

Я облегченно и удовлетворенно стала вслушиваться в диалог.

- Угу. – хмыкнул С., видимо в этот момент он жевал.

- Какие планы на сегодня?

Так же с набитым ртом С. продолжил:

- Для начала напою её кофе и отогрею, в твоей комнате адский холод, скорей всего она замерзла.

- Не дальновидно.

- А есть предложения?

- Предлагаю позависать здесь до конца дня, поужинать и поехать завтра кататься.

- Неплохо. Если она захочет.

- Почему нет?

- Она странная и подозреваю буйная. Может сбежать – явно не без улыбки процедил С.

- Она заставляет тебя перестать вести себя как тринадцатилетний и между тем улыбаться. Не припомню, чтобы кто-то… - конец фразы я не расслышала, затем Анникки хихикнула.

С. молчал. А у меня перехватило дыхание.

- Я не знаю… - как-то несвязно и сосредоточенно произнес он после длинной паузы.

- И никто не знает. Главное, чтобы ты это понял первым и ничего не прозевал… - фраза закончилась, и легкие шаги Анникки начали отдаляться.

 

«Почему они говорят по-английски?» - мелькнула моя первая мысль – «Бедные, я доставляю им неудобства». И тут с укором поймала себя на том, что крайне рада, так как финский лился бы просто непонятной песней.

 

Я чувствовала, что С. всё еще стоит за дверью и мне казалось, что расстояние между нами наэлектризовано.

Тут дверь жалобно скрипнула, и он осторожными шагами двинулся в направлении кровати. С. сел на край, спиной ко мне и опустил голову в ладони. Через пару минут, поежился и, откинув одеяло, лег, потом, придвинувшись ко мне, обнял и положил руку в точности по изгибу моей руки, накрыв своей ладонь мою.

 

Мы оба думали. Не шевелясь, едва дыша и не открывая глаз. Он был напряжен, я натянута. Мы оба боялись, что сейчас вот-вот что-то случится. И каждый из нас знал, что чем быстрее кто-то первый разобьет эту звенящую тишину, тем скорее вернется спокойствие и равновесие.

Сначала я чуть сжала его пальцы в руке, а спустя пару секунд мы уже лежали нос к носу и смотрели друг другу в глаза.

Он хотел что-то сказать, но то ли не решался, то ли передумал…

Он вдохнул.

- Я растерял свою уверенность.

Мы разговаривали полушепотом, только отдельные слова получались в голос.

- В чем?

- В завтрашнем дне. В том, что я всё это перерос.

- Тебе от этого нехорошо? -  в моем голосе звучала непривычная робость.

- Нет, просто непривычно – С. говорил уверенно, но немного смущенно.

От него пахло сладкими булочками и шампунем. Волосы были немного влажными, а лицо бледное.

- А ты что думаешь? – неожиданно спросил он.

Я была не готова отвечать.

- Эм…

С. в ожидании смотрел на меня, а я была застигнута врасплох.

Я засопела, напрягая всё

Читать далее...

Скучаю по тебе.И солнца без тебя не существует.В иссохшейся траве лежат мертвые синицы.Они замерзли неестественно ледяной осенью.

Твою руки.Такие красивые,музыкальные,с тонкими крепкими пальцами.Твои глаза.Светлые,летние,теплые.Меня так давно не накрывало это чувство полного спокойствия,оно может быть только рядом с тобой.

Ты слышишь?Кто-то плачет.Не-а.Не я.У меня кочились слёзы.Но я не перестаю ждать тебя.

Как там она говорила..."Я каждая встреченная тобой собака..".Да-да.Я собрала бы в себе всю скорбь собачьих взглядов,ты бы понял как невыносимо жить без драгоценного человека.

Вот оно,моё сердце,смотри.Бери его.Вот она моя радость,забери,отдам.Вот он,мой смех,ради бога,всё тебе.Хочешь всю нежность,возьми,она твоя.Я ничего в ответ не попрошу.Мне ничего не надо,кроме тебя самого.

А мне просто хочется задохнуться. Без тебя. Всё серое, всё прозрачное вокруг. Вот она, та, что я думала, меня не настигнет. Вот она, осенняя депрессия. Я не хочу тебя отпускать, я не могу тебя забывать. Я скучаю по тебе, я кричу так, что стены дрожат, я бьюсь грудью в металлические двери, и на них появляются вмятины, я плачу так громко, что соседи пугаются. А ты не слышишь. Ты не знаешь. Ты мне подарил так много, но отнял еще больше. Ты забрал мою радость. Ты сделал меня. Вылепил целиком, точно, пропорционально. А сейчас я рассыпалась по кусочкам, я пытаюсь себя склеить, но ни черта не выходит, голова не на месте, сердце найти вообще не могу. Я так этого боялась, дрожала от ужаса, когда мысли лезли в голову. Тебе неведомо, как это, жить в том состоянии, которого ты ждал как неизбежности и опасался всей душой. Я опять должна быть холодной, пустой и бездушной. Без тебя мне здесь не место, в мире жизнерадостных кретинов. Без тебя я сама себе не рада.

Это цитата сообщения Солне4ная_девушка Оригинальное сообщение

Саму....

Наверное,  мне  надо  лечиться)))))

Закурю твои сигареты,
Замечтаю твои рассказы,
Напишу много песен об этом
Взрослых, детских и самых разных...

Только ты приходи почаще,
Приноси печенье и кофе.
Если будешь со мной настоящим,
Я в раю буду помнить твой профиль.

Только ты приходи как сможешь,
Уходи же как можно реже.
Дым одеждой сползает по коже,
А в раю будем все без одежды.

Только ты оставайся подольше
И раскладывай в стороны крылья,
Ты мне больше космоса стоишь,
Перья звездной покрыты пылью

Деточки,я вам безумно благодарна за симпатии!!!!!!!!Да еще и с такими надписями!!!!!!!!!Безмерно огромное "СПАСИБО"!!!!!!!!!!

ТОЛЬКО ВОТ,СОЗНАЙТЕСЬ,КТО ПОСТАВИЛ???????УМОЛЯЮ!!!!!!!!!!)))))))))))))

 

Что-то продолжается,хоть что-то...Иногда это радует...

***

Машина двинулась с места тихо и легко, я практически этого не ощутила. Я молчала, а С. только переводил на меня взгляд, когда приближался очередной светофор. Мне даже не пришло в голову спросить, куда мы, собственно, едем. Я совершенно расслабилась в отсутствии даже терзаний совести, по поводу того, что оставила там сидеть ошарашенных моим поспешным уходом Дашу и Илью. Он, кстати, после рассказывал, что Даша, увидев пустой стул и недопитую чашечку каппучино, лишь спросила «Он опять её увез?». Илья не умел ничего скрывать или держать внутри себя, поэтому практически дословно пересказал мне их диалог по этому поводу.

 

 

- Кто он? – Даша спрашивала, вероятно, просто чтобы удостовериться в собственных предположениях.

- Какой-то финн…Я его не знаю.

- Они договорились встретиться?

- Нет, это бред какой-то…Он увидел её в витрине кафе, между розовыми тортиками… - я  мгновенно вообразила кислую физиономию Илью, тужащуюся в попытке сострить.

- И всё?

- Он пришел и без слов забрал её…Она тоже ничего не сказала и даже не обернулась, чтобы губами сказать «прости»…

- Она тебе ничего не должна, впрочем, как и мне… Раз ей нравиться находиться в его компании, ради бога. Ей не десять лет. Пусть спит, с кем захочет.

- Не говори так. Он ей нравиться, я знаю.

- Я тоже, но ведь ты не будешь отрицать, что это всего лишь момент, это всего лишь время, проведенное хорошо на отдыхе…Она не будет к кому-то испытывать чувства, у неё и от слов-то таких лицо кривиться…

- Она же не железная.

- Нет, просто ей никто не нужен, она слишком любит свою жизнь и своё время, чтобы позволять каким-то малознакомым личностям его ограничивать.

 

 

 

 

Даша знала меня намного лучше, чем мне казалось, хотя и общались мы с ней совсем уж не много, чтобы не сказать очень мало. Видимо, интуиция и ощущение человека у неё было что надо. Ведь я и, правда, чересчур дорожу своим временем, чтобы делиться им. Но как она умудрилась меня разглядеть, для меня остается загадкой. И самое полезное и приятное, что я из этого всего вынесла, так это то, что я, действительно, ошиблась насчет её…В чем-то. А лось всё же жуткий.

 

 

Наша дорога в никуда занимала уже минут двадцать, и машина ровно двигалась по очередной мокрой мостовой, в его лице нельзя было найти и капли сосредоточенности. Он был расслаблен и несколько ленивыми движениями переключал скорости. Мне было уютно с ним вот так просто молчать, а это, знаете ли, дорогого стоит, ведь как я уже говорила, большинство людей не склонны к такого рода деятельности. Я разглядывала «пролетающих» мимо прохожих, и все они,

Читать далее...

Прослушала раз двадцать Muse - Hysteria и поняла насколько хочу. ^{I want you now,I want you now}

Я хочу заполучить всё целиком,без остатка, а потом уйти,забрав с собой всё.^{Give me you're heart and you're soul}

Больше во мне нет ни робости,ни жизни.^{,I feel my heart implode,I'm breaking out}

Я знаю,я слишком наглая,чтобы всё оставить так,но и слишком независимая,чтобы о чем-то беспокоится.^{Escaping now,Feeling my faith grow old}

*

Stockholm Syndrome.Я  замерла от того,насколько я боюсь отсутствия чувств,боли эмоциональной.^{Look to the stars, let hope burn in your eyes} 
 

Боюсь, что перестаю помнить каждую секунду.^{and we'll love}

Переживаю,что могу забыть, как ты пахнешь и твой голос.and we'll hope

Нет,не о смерти,я тревожусь,о забвения...Я знаю,ты тоже боишься...^{and we'll die}

*

Unintended.А душа может болеть.Тобой.И не только.Я почти физически это ощущаю.Должно пройти,как обычно...Как бывает...Просто многое не вечно в нас.^{You could be my unintended}

Но ты уж поверь,иногда я плачу.По тому,что могло быть со мной.Что ни говори,мы все о чем-нибудь жалеем,хоть и смысла в этом - ниже плинтуса.Поэтому я и плачу,но ты не веришь.Ты ничего не можешь поделать,а я тебя не виню.^{Choice to live my life extended}

Ты мог бы.Я могла бы.И кто-то еще мог бы,но бывают вещи,которые просто не предназначены для того,чтобы выйти за рамки задуманного,пусть даже они питаются самыми светлыми побуждениями.С этим надо смириться.Да,больно,да,несправедливо.Зато честно.Ты просто знай,я буду молиться за тебя...^{You should be the one Ill always love}

[538x537]

***

 

 

Крик «Пустите!» не даст покоя,

Кофе в матовой чашке остыл.

Убегаю и гонюсь за тобою,

Вероятно, чтоб ты не забыл.

 

 

Теряться в тенях грузных спин,

Мерзко, уж лучше четыре стены.

Не могу, нет ни власти, ни сил,

Слушать «Ах, боже, как Вы милы!»

 

 

Зимой вспоминать тепло рук,

Так похоже на сдвиги ума.

Все вопросы «Ну, как Вы, мой друг?»,

Я со смертью решу сама.

 

 

Я поймала Вас только лишь раз,

Взглядом быстрым меж хрупкой листвы,

Понимаю, то был мне указ,

Любить Вас до этой злощастной весны.

 

Ныне думаю, может, Вас нет,

Вы не курите, сидя в саду.

Но я помню полночный ваш бред:

«Любите, милая, хоть любить меня на беду…»

***

Мы не видели пышных платьев и прекрасных кудрей,мягко окаймляющих щеки...Мы проспали балы и кавалеров в парадных мундирах...Может мы упустили вечную любовь,а может мы обошли стороной несчастье...Кому знать...Просто мы не тогда родились...

Но мы здесь и сейчас,и у нас тоже есть

Читать далее...

***

Мне тошно от мысли одной,
Мне больно смотреть на тебя,
Упала рука на стол,
Устала. Нет смысла дышать.

Я плачу не в первый раз,
Я много снести могу,
Но никогда в жизни не было «нас»,
Впереди будет только тоска, но я сильная, я промолчу.

За томными волнами свет,
За окном же моим закат.
Я устала нести круглосуточно бред,
Никому, в никуда, про меня, не про Вас…

От тебя мне не нужно совсем ничего,
Я не тлею в надеждах коснуться щеки,
Не боюсь потерять и чувства мои,
Опасаюсь лишь раствориться в них.

Я тревожно буду искать вдалеке
И фигуру твою и твои шаги,
Буду помнить тот блеск лишь в твоих глазах,
Но ты знаешь, «на век» любят только враги.

Если встречу тебя, вероятности – ноль,
Я буду тихо курить, растворяясь в ночи,
Буду мирно дышать, без порывов, без слёз,
А тебе будет проще, ты просто молчи.

Я уверена, скоро всё это пройдет,
Как проходит к полудню роса в полях,
Как ни жаль, но я слишком ветрена,
Чтобы забыть о своих ролях.

***

Я – прокручивающая в голове,
Я – навсегда растворилась в тебе,
Я – ни на что годна себе,
Я – невозможная, неровная, и просто «не»…

Я – не стремящаяся лучше быть,
Я – не нашедшая место своё,
Я – не забыта, но так же пуста,
Я – ни на миг не узнала тебя.

Я – называвшая радостью боль,
Я – улыбавшаяся сквозь злость тебе,
Я – написавшая на стене
«Я – это всё, чего в мире нет»

А сейчас я, ломая весь темп и ритм,
Все выше написанные строки порву,
Ведь использовав букву одну, алгоритм,
Осознала, что мы не живем наяву.
[400x600]

***

Ехали мы быстро, но всё равно долго. Я помню, как ворочалась в беспокойном сне, то, прислоняясь щекой к стеклу, чтобы хоть как отвлечься от духоты, казалось, до самых потайных уголков заполняющей салон, то опять опрокидывая голову на плечо Ильи. На нем была твидовая куртка, которая покалывала мне щеку, создавая дополнительные неудобства. Я ощущала на своем лице его взгляд, чувствовала, как он робко обнимал меня за плечо и перебирал пальцами складочки на моем пальто, и каждых раз я отворачивалась, потому что мне становилось неловко и как-то больно за него, даже во сне. Он был старше меня на пару лет, но я чувствовала, что сердце и разум у него неокрепшие, что он умеет мыслить далеко вперед, что он умеет чувствовать и эмоционально воспринимать и переживать всё происходящее и совершенно не в силах скрывать всё это, в отличие от меня. Я никогда не умела открываться многим, я говорила, не просто произносила слова, а именно вела свой редкий монолог только с дорогими мне людьми, которые никогда бы не стали задавать лишних вопросов и кидать в потолок глупые шуточки. Я знала и заранее подбирала слова, для того чтобы объясниться с Ильей, но всё это по-прежнему казалось мне ребячеством. Изредка, на мгновения моя дрема переходила во сны или может в воспоминания. Я видела смеющегося С. в клубах дыма, у него были такие розовые щеки от жары в помещении и горячие руки, мне снилось светлое окно в его квартире и кусочки крыш, порванные рамой… И именно тогда я почувствовала зиму, этот финский холод, нутром, я забыла как это, когда тепло, я потеряла в ушедшем году ощущение того, что ты не видишь пара изо рта, выходя на улицу, и не натягиваешь рукава в отсутствии перчаток. Мне было безумно зябко и как-то неуютно, от этого такси и этого утра, о того, что я скоро вернусь домой, где опять с вереницей тусклых предвесенних дней я забуду о радости, о душевном тепле и уюте, оставлю лежать на дне памяти всё то, что вызывает у меня улыбку. Ни поддельную, ни циничную, ни мимолетную, а искреннюю улыбку, теплую…
А где-то там он спит, под белым одеялом, раскинув руки, с нашей давно догоревшей сигаретой и остатками аромата моих духов. Он дышит чуть слышно и его ресницы всё еще подрагивают, лишь слегка, он останется там еще пару часов, может даже до вечера, там возле столика с вином. И с этой фотографией в рамке. Кто же она? Да, и она мне снилась и в следующую ночь тоже. Хоть и спала я опять плохо.
После возвращения в отель, Илья отвел меня в мой номер, около которого уже как на посту стояла Даша, приподняв левую бровь и странно улыбаясь.
- Ну, что, гулёна? Где шлялась всё ночь? – ехидство меня перестало задевать еще в детском саду, я вообще была чересчур самостоятельным ребенком.
- Как-нибудь потом расскажу… - вяло, без энтузиазма ответила я – В другой жизни – и, открыв дверь, побрела к кровати.
Я представила скривившуюся Дашу и её вопросы насчет меня в адрес Ильи, но я-то знаю, что он промолчит, а она скривиться еще больше и пойдет допивать свой Martini с пикантной оливкой.
Войдя в номер, я умылась ледяной водой, ведь щеки мои невыносимо горели. Промелькнула мысль о простуде, но, откинув её в раз, я решила, что это всего лишь от обогревателя такси и внутреннего беспокойства. Встану и выпью водки с соком для профилактики. Быстро плюхнувшись на несобранную со вчерашнего вечера кровать, я прикрыла глаза в надежде хотя бы задремать, но сон отказался затуманить мой мозг и прогнать мысли. Сбившись в комок, я пролежала с закрытыми глазами часа три, не меньше. И знаете, мне казалось, что извилин, а как следствие, мыслей у меня в принципе намного меньше. Я пыталась осмыслить всё произошедшее и привести это к разумному знаменателю, пыталась объяснить себе, как глупому студенту, что все мои чувства всего лишь последствия алкоголя, что на всех моих действиях сказался праздник, что я слишком уж неприятный человек, чтобы вообще думать о ком-то бесповоротно хорошо. Но как я ни закручивала, как ни пыталась найти ценное зерно логики, я неизменно приходила к тому, что впервые за долгое время мне понравился человек, как личность, человек, как разум и чувства, не отдельно взятые части и стороны, а весь целиком, без единого исключения. Он меня понимал и ни о чем не спрашивал, он не приставал с вопросами «О чем ты думаешь?» и «Почему молчишь?», он даже не задавался такими мыслями, я в этом просто на миллиард уверена. Это не его суть. Он не ждал от меня ничего и ни на что не надеялся, он просто проживал свою жизнь как можно лучше и приятней, он делал всё не так, закручивал ноги вокруг ножек стула, теребил волосы и глухо смеялся, немного прищуривая глаза от затяжки до затяжки. Знаю, звучит так, будто я изучила его вдоль и поперек, как опытный хирург, но это совершенно не так, я просто без усилий с чьей либо из нас стороны почувствовала его. Мы были расслаблены и незаметно связаны одной волной, мы были со всеми и ни с кем одновременно, совершенно одиноки, но в тот момент вдвоем. И никому не приходила мысль «А что будет-то?», глупая и до Читать далее...

Дамали про еду,да?А вот и нет...Не тянет меня во Францию...

Поздравляем!!! Ваша страна Франция

Страна красоты и романтики, моды, искусства и утонченного шарма. [показать]

Это цитата сообщения starmen Оригинальное сообщение

Пианино!!

Включаем колонки, тыкаем мышкой, и фтыкаем звуки пианино!!=)

Всем в ЦИТАТНИК! ;)

Я забыла бы имя твоё,
Я оставила бы мечты.
Отдала бы сердце своё
Первому встречному в полцены.

Я нашла бы другие дела,
Кроме слёз каждый день по тебе,
Забрала бы назад слова,
Что так лихо кидала в тот день.

Я улыбки б тебе отдала,
То, чем ты, как солнце сверкал,
Не позволила бы себе
Разбивать счастье то, как с вином бокал.

Но, увы, сердце мне не отдать,
Ведь его у меня уже нет,
Оно будет навеки там,
Где холодный как лед рассвет.

Да и дел мне других не найти,
Ведь все слёзы опять по тебе,
Никогда не забыть тебе слов,
Которыми тебя ранит память теперь.

Грустно вышло, но я всё равно
Верю в то, что ты будешь сиять,
Как тогда, тем заветным лучом,
Что оставил на сердце печать.

***

Живая.

Я такая больная, на вид,
Синева под глазами, печаль,
И так приторно мне вспоминать,
Что была я красивой, как жаль.

Я сижу в полутьме, у окна,
Я всё жду, не придешь ли ты,
И возможно, прождав до утра,
Будет взгляд твой, скользнувший мимо меня, вдоль стены.

Ты упрямо нальешь вина
И присядешь поодаль чуть-чуть,
Мне кошкой на сердце ляжет тоска,
От того я подумаю «Лучше б заснуть…»

Утром я незаметно открою глаза,
Ты лежишь на белом белье ничком,
По фарфоровой щечке скользнет слеза,
«Я умру, чтобы быть твоим воздухом…»
[406x699]

Это цитата сообщения Анастасия_Веселова Оригинальное сообщение

Мой второй рассказ)

...Скоро будет третий, только сегодня его дописала...)


И БОЛЬШЕ НИКОГДА…

На молодой Хельсинки опустилась непроницаемая летняя ночь. Один за другим гасли огни в окнах уютных домов. Но в большом доме-студии на окраине города все еще горел свет. На бежевом уютном диване напротив полки со всевозможными наградами сидел он - мечта половины Европы, кумир миллионов; он - рок-ангел, самурай, а иногда просто веселая "prigaushaya liagushka"… Всегда разный, для всех разный… Но сегодня Саму Хабер чувствовал себя просто человеком - уставшим, смертельно уставшим. Разве для того он мечтал стать известным, чтобы давать бесконечные глупые интервью, фальшиво улыбаясь, щуриться от бесконечных вспышек фотокамер, видеть, как фанатки падают в обморок при одном его появлении? Нет, нет и нет! Все это, безусловно, льстило его самолюбию, но не было главным для него. Он мечтал о том, что не будет расставаться с гитарой, будет дарить людям свет со сцены… Мечты сбылись, но он устал… Единственное, что могло сейчас помочь ему - бокал красного вина, но и оно закончилось.
Саму взял ноутбук, зашел на свою страничку. Снова сотни писем, теплых слов… Снова фразы "I love you!", "You rock my world", "Look forward for your new album"… А кто-нибудь задумывался о том, что он чувствует?! Но Саму открывал письма - одно за одним, пробегая глазами по строкам. Он знал, как важно фанатам увидеть слово "Read" напротив отправленного письма, а он не умел обманывать…
Но одно письмо привлекло внимание Саму. В нем не было ничего особенного - всего лишь несколько слов, но они были пропитаны огромной любовью, нежностью, теплотой и безбрежной искренностью. Письмо было из России, этой непонятной огромной страны. Саму взглянул на аватар: на него смотрела красивая девушка, согревала его сердце. Тело исходило от взгляда ее карих глаз, от ее темных волос с яркими прядями. У Саму появилось непреодолимое желание ответить ей, просто написать "Спасибо", но он остановил себя. Он знал, что если ответит ей, то обидит других поклонников - а всем ответить он не сможет, он слишком устал. Меньше всего он отел обижать их, но искренность девушки влекла его. Однако, он смог победить себя и закрыл ноут. На душе было тяжело. Саму с раздражением снял футболку, бросил ее в угол.
"Ну почему же я не обычный человек, который может поступать так, как он хочет?! Почему?! Господи, как бы я хотел быть простым человеком!.."
Саму лег на диван и погрузился в тяжелый сон. Но, ворочаясь, словно в бреду, он не мог видеть того, что этой ночью происходило в мире. Слова, вихрем обиды вырвавшиеся из его уст, были услышаны. Он не мог видеть, как тускнеет солнце, как стираются улыбки с лиц людей, как погружаются во тьму и уныние сердца, еще вчера горевшие так ярко. За одну ночь из мира исчезли все напоминания о группе Sunrise Avenue, будто бы она никогда и не существовала. Для миллионов людей погасло солнце, погасло солнце в сердце Саму…
Проснувшись утром и еще не открыв глаза, Саму почувствовал необычную легкость (а может пустоту?) внутри. Он распахнул глаза… И не поверил им!.. Со стен исчезли многочисленные полочки с наградами, плакаты с их изображением; на столе не валялись в беспорядке листки бумаги, диски с демо-записями, ежедневники, напоминания, медиаторы и пробки от бутылок его любимого вина… А из сердца исчезла скованность и тревога. "Неужели… Неужели я теперь - обычный человек?! - осенило Саму. - Больше никаких журналистов, фотографов и фанатов!" Он, ликуя, рассеяно улыбался, но взглядом невольно искал гитару, однако ее нигде не было. А Саму так привык каждый день желать ей доброго утра… "Неужели исчезла и она?.." - с горечью подумал Саму, но уже через несколько минут выходил на улицу, чтобы просто прогуляться по любимому Хельсинки - без темных очков.

Шел колкий холодный дождь. Летнее солнце, еще вчера светившее так ярко, словно умерло, скрывшись за плотной завесой грязно-серых туч. И Хельсинки казался Саму другим - далеким, холодным, равнодушным. Саму не ловил на себе востроржено-удивленные взгляды, к нему не подходили люди, чтобы просто сказать несколько добрых слов.
Внезапно Саму увидел, как по дороге мчится знакомый автомобиль. "Юкка!" - радостно подумал он и помахал ему рукой. Но авто даже не остановилось. Юкка, известный продюсер, привык к тому, что незнакомые молодые люди мечтают познакомиться с ним, надеясь прославиться, и не обратил на одинокого юношу внимания.
"Что это такое? - Саму был расстроен, - Неужели я потерял лучшего друга?" Сердце тревожно стучало, он не хотел верить в происходящее. Необычайная легкость уже не радовала Саму, она постепенно исчезала, а на ее месте появлялась пустота и одиночество. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, Саму зашел в кафе. Чашечка крепкого кофе несколько успокоила его. С удовольствием глотая обжигающий напиток, Саму увидел, как по улице идет девушка, зябко кутаясь в слишком легкую кофточку. Она показалась Саму знакомой. Действительно, он видел ее пару недель назад: она, Читать далее...