Эм...Ну не знаю даже.Возвращаюсь к истокам?Да нет,скорее к маразму.Кстати финны бы не оценили русскую фразу "Да нет"...Что это вообще значит "да нет"?Это был намек,но уж очень дурацкий.

Никто уже не ждет,да и я сама,честно признаюсь от себя не ждала.Я кажется просто соскучилась по ребятам, а они мне в отместку начали жить своей жизнь под моими пальцами.

Добро пожаловать.Бесконечно буду рада отзывам.А если возьметесь читать,советую чуть воскресить в памяти хотя бы предыдущий абзац.Не сочтите за претенциозность,мои хорошие.(Улыбаюсь)

***

Помню, что проснулась я уже днем, лежа на огромной кровати, в комнате было прохладно, а за её пределами уже крайне шумно. С. рядом не было и меня охватило состояние жуткой паники, то ли меня так испугало кромешное одиночество, то ли малознакомая комната с высоченными потолками, но я зарылась в одеяло и неожиданно для себя издала глухой стон. Я отвернулась лицом к окну и зажмурилась. В комнату никто не входил и мне начало казаться, что о моем существовании попросту забыли.

Я пролежала так достаточно долго, прежде чем совсем рядом с дверью в комнату послышались голоса.

- Крошка еще спит? – ласково спрашивала Анникки.

Я облегченно и удовлетворенно стала вслушиваться в диалог.

- Угу. – хмыкнул С., видимо в этот момент он жевал.

- Какие планы на сегодня?

Так же с набитым ртом С. продолжил:

- Для начала напою её кофе и отогрею, в твоей комнате адский холод, скорей всего она замерзла.

- Не дальновидно.

- А есть предложения?

- Предлагаю позависать здесь до конца дня, поужинать и поехать завтра кататься.

- Неплохо. Если она захочет.

- Почему нет?

- Она странная и подозреваю буйная. Может сбежать – явно не без улыбки процедил С.

- Она заставляет тебя перестать вести себя как тринадцатилетний и между тем улыбаться. Не припомню, чтобы кто-то… - конец фразы я не расслышала, затем Анникки хихикнула.

С. молчал. А у меня перехватило дыхание.

- Я не знаю… - как-то несвязно и сосредоточенно произнес он после длинной паузы.

- И никто не знает. Главное, чтобы ты это понял первым и ничего не прозевал… - фраза закончилась, и легкие шаги Анникки начали отдаляться.

«Почему они говорят по-английски?» - мелькнула моя первая мысль – «Бедные, я доставляю им неудобства». И тут с укором поймала себя на том, что крайне рада, так как финский лился бы просто непонятной песней.

Я чувствовала, что С. всё еще стоит за дверью и мне казалось, что расстояние между нами наэлектризовано.

Тут дверь жалобно скрипнула, и он осторожными шагами двинулся в направлении кровати. С. сел на край, спиной ко мне и опустил голову в ладони. Через пару минут, поежился и, откинув одеяло, лег, потом, придвинувшись ко мне, обнял и положил руку в точности по изгибу моей руки, накрыв своей ладонь мою.

Мы оба думали. Не шевелясь, едва дыша и не открывая глаз. Он был напряжен, я натянута. Мы оба боялись, что сейчас вот-вот что-то случится. И каждый из нас знал, что чем быстрее кто-то первый разобьет эту звенящую тишину, тем скорее вернется спокойствие и равновесие.

Сначала я чуть сжала его пальцы в руке, а спустя пару секунд мы уже лежали нос к носу и смотрели друг другу в глаза.

Он хотел что-то сказать, но то ли не решался, то ли передумал…

Он вдохнул.

- Я растерял свою уверенность.

Мы разговаривали полушепотом, только отдельные слова получались в голос.

- В чем?

- В завтрашнем дне. В том, что я всё это перерос.

- Тебе от этого нехорошо? -  в моем голосе звучала непривычная робость.

- Нет, просто непривычно – С. говорил уверенно, но немного смущенно.

От него пахло сладкими булочками и шампунем. Волосы были немного влажными, а лицо бледное.

- А ты что думаешь? – неожиданно спросил он.

Я была не готова отвечать.

- Эм…

С. в ожидании смотрел на меня, а я была застигнута врасплох.

Я засопела, напрягая всё сильнее каждый мускул лица и стискивая зубы.

- Ладно. Я не должен был этого всего говорить…

- Нет, подожди. – я сделала паузу, а потом продолжила – Меня всё это…сбило с толку, что ли…И я не мастер подобных разговоров, знаешь ли..

- Я тоже.

- У нас мало времени, вот что я хотела сказать.

Он смотрел на меня так, будто я утверждаю, что Земля плоская, как блин.

- То есть ты хочешь сказать «мне было хорошо, я тебя никогда не забуду»? – спросил он убийственно спокойным тоном.

- Что ты несешь?

- Нет, ты не понимаешь, что именно это и говоришь?

- Ну, я не отказываюсь от того, что всё и вправду было отлично, но.. – я приподнялась на локтях, когда С. сел, всё еще оставаясь под одеялом.

Я надула щеки и шумно выпустила воздух.

- Говорю совсем не то, прости.

- Смотри аккуратней и не скажи то, что бы нам обоим не хотелось бы услышать – съязвил он.

С. встал и направился к двери, а я так и осталась сидеть, будто прикованная к кровати.

Я прекрасно понимала, что вела себя скверно, в обмен на то, что он по-взрослому, честно сказал о том, что чувствует, я, как малолетка, зажала нужные слова. Это был один из немногих раз в жизни, когда мне было стыдно.

Я резко вскочила с места и, убедившись в наличии на мне одежды, выскочила из комнаты. Пробежав по коридору вихрем и бросив стоящим на пороге в верхней одежде ребятам во главе с Анникки «Доброе утро» в придачу со скомканной улыбкой, вбежала на кухню.

- Прости меня, пожалуйста – на одном дыхании прокричала я в спину С., который стоял, опустив голову и опираясь руками на кухонный гарнитур. Я сложила брови таким трогательным домиком, что он не мог не пойти мне на встречу. Но я жестоко ошиблась.

- Только без извинений, не надо, правда. Ты говоришь то, что думаешь. Мы с тобой ничем друг другу не обязаны – его голос звучал так же спокойно.

- Запомни раз и навсегда, если я извиняюсь, значит, я совершенно точно, сказала не так, как думала! – от раздражения я перешла на повышенные тона – Мне не так-то просто извиняться!

- Ну, хорошо, я тебя извиняю – с недоброй ухмылкой сказал С. – А секс и правда был потрясающий - бьет под дых моими же словами.

И тут мне показалось, что сердце у меня стучит гонгом в ушах, а кровь закипает и вот-вот меня просто прорвет, как трубу, из-за зашкаливающего давления.

С. сразу почувствовал мой настрой и даже немного отпрял.

Из коридора донесся сдавленный шепот Анникки:

- Кажется, здесь первая семейная взбучка начинается. Ребятки, на выход – она чуть повысила голос, чтобы теперь услышали мы – Бейте что хотите, только не фамильный сервиз! Целую! – после чего раздался поспешный хлопок входной двери.

Не в силах отфильтровать слова Анникки, я смотрела на С. в упор и злобно пыхтела.

- Ты что дураком прикидываешься?

- Нет, отнюдь! Это ты не можешь отключить свой идеальный мозг!

- Да какого вообще черта, Ты  - я пренебрежительной интонацией выделила местоимение – откуда Ты можешь знать о моем идеальном мозге, ты ничего обо мне не знаешь!

- А ты обо мне? – меня заводило еще больше его спокойствие. Оно всегда на меня действовало, как красная тряпка.

- В том-то и дело, что нет! Я даже не знаю, чем ты – мистер Спокойствие, занимаешься!

- Тебе этого лучше вообще не знать… - пробубнил С. – И почему ты орешь? – строго спросил он.

- Ах, простите, папочка! А почему же ты ведешь-то себя так мерзко, когда я пытаюсь исправить положение и даже извиняюсь? Скорей всего у нас ничего не выйдет, ты ведь такой взрослый и много повидавший, такой весь сейчас безразличный и всё такое! Секс говоришь? Так поехали, я тебя с подругой познакомлю, тоже горячая штучка! - тут я поняла, что конкретно перегнула. С. глубоко втянул воздух носом, явно пытаясь успокоиться. Но поворачивать назад было не в моих правилах.

- Да ты сумасшедшая! – крикнул он и с силой хлопнул дверцей шкафчика, которая всё время со скрипом приоткрывалась.

- Я??? – вопли уже стояли нестерпимые.

- Ты!!! Ты избалованная якобы ненужным вниманием девчонка! Ты трусливая до мозга костей, ты до конвульсий боишься привязаться к кому-то или почувствовать себя уязвимо! Ты боишься, что ты перестанешь когда-нибудь обходиться обществом себя любимой! Ты до неприличия напугана, и боишься даже признать свой страх! Это же просто по-детски, это смешно!

Ниже пояса.

- Смешно, говоришь?? – тихо спросила я и, нащупав на столе чашку с чаем, удача, что остывшим, точно метнула её в голову С. Скорей всего голову я бы снесла наполовину, если бы не его хорошая реакция. Чашка отскочила от шкафа прямо за ухом С., разбилась на сотню осколков и разлетелась по полу, а чай жалко стекал со стола.

- Черт возьми, ты больная!

- А ты аморфная скотина! Тебе на всё плевать! – я уже не знала, что кричу, мысли помутнели настолько, что я себя уже не контролировала, меня прошибла кошмарная обида и слёзы грозили вот-вот подступить – Ты не знаешь ничего обо мне, ты не имеешь никаких оснований называть меня трусливой! Ты сам-то ничего не боишься? Ручаюсь, что ты за своими подростковыми и нелепыми замашками скрываешь массу страхов!

С. наступил на осколки чашки и, мигом оказавшись рядом, навис надо мной огромной мрачной тучей раздражения и, с силой схватив меня за запястье, притянул к себе.

- Про мои страхи тебе лучше помалкивать – тихо и сурово сказал он. Но меня уже ничто не могло испугать – Это не мне страшно сказать о том, что я чувствую.

- Каких ты хочешь ответов? – прошипела я.

Он свирепо дышал, я смотрела в его серые глаза, казалось, что голова сейчас лопнет от боли. Я опять совсем рядом чувствовала запах его кожи, и все мои тактильные ощущения были сконцентрированы на его сильной ладони, по прежнему крепко сжимающей моё запястье. Спустя секунды что-то в его глазах изменилось, они снова были теми же серыми добрыми глазами, с которыми я столкнулась тогда, кажется, уже вечность назад, впервые.

А потом произошло то, что и должно было случиться. Мы просто оба, напрочь, будто этого и не было никогда, забыли, почему мы еще минуту назад так нестерпимо злились друг на друга.

Я резко дернулась еще ближе к нему, он схватил меня за талию и приподнял, я обвила его ногами и мы уже все сильнее и сильнее впивались друг другу в губы. Резкие, торопливые движения, я задела подставку с тарелками, и она угодила на пол, звон битого фарфора. Я нервно, напряженными пальцами стягивала с него футболку, не переставая целовать, а он случайно, хотя кто знает, порвал майку, которую мне дала Анникки. Чем ближе ты к телу, тем сильнее начинает бить дрожь, страшный озноб, и все лучшие умы при таком раскладе впадают в летаргический сон, что о нас говорить. Нам было плевать, что кто-то может вдруг вернуться, что на полу осколки, и что недавно мы обвиняли друг друга в том, во что даже не верим по-настоящему.

Я забыла весь наш разговор и всю ссору от и до, и мы оба понимали, что это была проверка на вшивость, которую мы оба с уверенностью и непринужденностью прошли. Это дало нам фору. Да, мы были загнанными зверьми, которые нападают при первом удобном случае, нам приходилось торопиться, у нас не было возможности в эквиваленте двух месяцев до первой ссоры, у нас были только предлагаемые обстоятельства и мы почувствовали друг друга сразу. Моя голова была абсолютно свободна от мыслей, мы были чем-то цельным, и мы оказались в мирке, где нас только двое. И мне казалось, что это была магия. Ведь нереальней, чем это и быть ничего не может. Это как будто ты своими глазами увидел что-то сверхъестественное. Тебе необходимо, жизненно важно каждое последующее его движение и он тебе его с радостью отдает, именно то, которого тебе так хотелось, до боли в позвоночнике, до онемения ног. Ты чувствуешь каждый наэлектризованный атом своего тела, ты полностью контролируешь его. И в тоже время ты не один, ты слышишь только ваше дыхание, которое стало совсем синхронным. Ты ощущаешь крепкие руки человека, который заменит тебе всё. С ним тебе не страшно отказаться от всего, ты им можешь дышать. Так какого черта, тебе еще нужно?

Вечером, я не знала даже приблизительного времени, вернулись Анникки и Отто. Мы всё так же сидели на кухне, на полу, посреди ошметков чашки, разгромленных мною тарелок и блюдец, разводов от высохшего чай, какой-то одежды, и всего общего хаоса, который мы же и навели.

Отто, тихо ступая, вошел в кухню и, глубоко вздохнув, начал сосредоточенно чесать затылок.

- Эээ… - протянул он – А нет, лучше не спрашиваю…

Я обернулась и растянула рот в улыбке, застав физиономию крайне озадаченной Анникки, только появившейся в дверном проеме.

- Ведра, швабры в кладовке… - протянула она и улыбнулась – Вам помочь?

С. отрицательно покачал головой. Он походил на довольного медведя. Ссутулившись, он сидел в одних шортах, вытянув ноги перед собой. Он казался тихим и умиротворенным, может еще немного растерянным. Взлохматив волосы рукой, он поцеловал меня в коленку и встал. Я подняла голову и, посмотрев на него, улыбнулась. Он протянул мне руку, а я в ответ вытянула вверх обе своих руки, что было призывом. Он поднял меня, как обычно берут на руки маленьких детей, я обхватила его ногами за талию и обняла.

Анникки и Отто наблюдали за нами достаточно настороженно и С., заметив это, ухмыльнулся.

- Ваша посуда теперь в полной безопасности. А нас ждет великая уборка! – и выставив одну руку вперед, он, изображая Супермена, унес меня с кухни.

Всё последующее было похоже на чужую, не мою жизнь. Я бы отдала многое за то, чтобы хоть разочек еще пережить подобные минуты или хотя бы просто увидеть его улыбающееся лицо.

Мы забрали мои вещи из отеля очень поздно тем же вечером. С. ждал меня в машине, а я поднималась по лестнице, молилась, чтобы ни на кого не наткнуться. Но я же крайне везучая…

Даша, с озадаченного вида лицом, закрывала свой номер и, перекидывая ключи с пальца на палец, шла прямо в мою сторону.

Я уже зажмурилась и приготовилась к громким вопросам.

- Ой… - только лишь промямлила она, оглядывая меня с ног до головы – Хорошо выглядишь. Посвежевшая.

- Спасибо. Как вы тут? – я сразу решила увести тему разговора подальше от своей персоны.

- Да ничего…Илья о тебе беспокоился.

- Передай ему, что всё в порядке, что я позвоню.

- То есть как это?

- Я выезжаю из отеля.

- Тебя забирает финн?

- Ну, вроде того.

- Так, только я тебя прошу, возникнут проблемы - звони мне, ладно?

- Да. – я кивнула – Но ты не переживай..

- Да я-то ладно, понимаю, а вот попробуй это ему объяснить… - Даша указала пальцем на номер Ильи.

- Отдыхай, если что возвращайся. – Даша потрепала меня по щеке и добавила – Может мне там тоже кого-нибудь финского подыщешь, а то наши мальчики, слишком много канючат в последнее время…- она улыбнулась и двинулась в направлении лифта.

Я пожала плечами и достала ключ от двери.

Встреча прошла достаточно спокойно, что меня не могло не радовать.

 Швырнув вещи в багажник, я запрыгнула к С. в машину, он быстро завел мотор, машинка фыркнула, мы уже ехали по белоснежной дороге.

Это было настолько ново и непривычно для нас обоих, что мне хотелось кричать. Мне хотелось всем рассказать, как мне хорошо, но я старалась держать себя в руках.

Никто не знал, куда мы скрылись, вот так просто, сев в машину, мы стали недосягаемы. Мой телефон почти перестал ловить, а у С. был попросту отключен. Нас захватили метели и снежная дорога. И мы оба не знали, куда направляемся.

Так прошла неделя. Мы двигались на север страны вдоль побережья Ботнического залива, останавливаясь в маленьких, по русским меркам, портовых городках. Где-то мы катались на сноуборде и лыжах, точнее С. катался, а я с завистью наблюдала за его ловкостью и прекрасной координацией из очередного сугроба, в который меня загнал мой неуклюжий зад. Да я не то чтобы очень спортивна, но я учусь, и я быстро вожу машину, я решила, что это считается. Мы валялись в снегу и лепили снеговиков, которых я всегда терпеть не могла, но разве можно не проникнуться нежностью к тому, что называется ласковым и звенящим финским словом «lumiukko».

Когда мы приезжали в новый городишко, все, кто нам встречался, окидывали нас такими заинтересованными взглядами, что я без конца дергала С. за рукав куртки и тихо шептала:

- Чего это они?

- Мы просто слишком красивые – улыбался он и притягивал меня ближе.

Я тыкала его в бок пальцами и заливалась громким смехом.

Нам улыбались дети и старики на улицах, и каждый раз, когда я это замечала, внутри меня становилось всё теплее и теплее. И тогда я начала ему верить. Верить во всем. Я полюбила зиму, хоть и продолжала мерзнуть порой. В каждом маленьком отельчике я просила еще одно одеяло, но всё равно забивалась под бок к С. и обвивала его ногами, потому что от его тела исходило такое тепло, которое не подарит тебе ни одно пуховое одеяло. Я стала любить красное сухое вино, которое любил он и начала есть рыбу, хотя кроме жареных рыбных палочек дома отродясь ничего не хотела даже пробовать из-за своего треклятого упрямства.

Однажды С. пришел утром и, разбудив меня, сунул мне в руки что-то, неаккуратно упакованное в подарочную бумагу с санта-клаусами и перевязанное большой бархатной лентой.

Это были рукавички. Большие, вязаные и очень теплые. На одной было написано «Suomi», а на другой «Финляндия». Я сразу напялила их и схватила С. за щеки.

- Мягкие… - растрогано пролепетала я.

- Ты привыкнешь к холодам, я обещаю – он поцеловал меня в нос и перекатился на другую половину кровати.

После этого мы три дня не выходили из номера, а рукавицы я не снимала, даже наловчилась в них курить, а С. смеялся. Мы валялись в кровати, я читала книги финских авторов, которые еще с Дашей и Ильей откопала на книжных развалах в Хельсинки. С. смотрел фильмы или бренчал на гитаре. Мы пили вино, много вина, играли в твистер, который выклянчили у хозяев отеля. С. постоянно меня целовал, губы, лоб, виски, шею, руки, плечи…От этого я плавилась, как пломбир на сорокоградусной жаре. А когда, я зарядила коленом прямо в чугунные перила балкона, С. сгреб меня в охапку, как калеку, усадил на кровать и трогательно скакал вокруг пол часа, то подует, то поцелует, еще и шипит что-то на своем финском вдруг, видимо о моей неловкости…Вечерами много разговаривали, греясь у крохотного камина. Мы рассказывали о наших семьях, о детстве, о еде, о разных традициях, я много говорила о Питере, и с каждым словом я понимала, что горжусь своим городом и беспечно в него влюблена. С. увлеченно  говорил о странах, в которых бывал, о друзьях. Всё было так натурально и просто. Была только одна тема, которую я боялась затрагивать – девушка с фотографии, и я прятала мысли об этом поглубже, что б не торчали. Я стала ревностно и строго по отношению к себе же самой охранять своё крошечное зимнее счастье, не позволяя вести себя эгоистично и отвратительно, как раньше частенько бывало. Самое смешное, что это не составляло мне никакого труда, это казалось мне естественным. С. тоже не спрашивал меня о моих бывших привязанностях, хотя по большому счету мне мало что пришлось бы ему рассказать, я не страдала пылкими влюбленностями, и быстро теряла интерес.

И я всё чаще ловила себя на мысли, что не могу вспомнить, какой была до него.