Недавно я осознала, что стремлюсь быть частью чего-то большого, сплоченного и дружного. Одна из «мечт» - большая семья (идеал – семья М.А.Булгакова и семья моей крестной: каждое лето в дом бабушки в Ростов съезжаются семьи четырех сыновей, там кипит дружная и полная любовью жизнь). Наверное, потому, что у самой этого не было: родители папы умерли рано, он скитался по родне, которую, кстати, я ни разу не видела, хотя четверть жизни провела в его родном селе. Не видела потому, что единственная бабушка (по маме, дед умер, когда маме было три года, бабушка больше замуж не захотела) отличается своеобразным взглядом на мир и отношения между людьми: «Оставьте меня в покое и не бросайте меня одну» - ее жизненный принцип… Но я ее люблю.
Так вот. Меня всегда тянуло, я полностью отдавалась, была предана тому, чьей частью становилась. Потому и ценю дружбу выше всего, потому болезненно воспринимаю ее охлаждение. Вожатское содружество в пионерлагере, принадлежность к факультету, хорошая зависть к параллельной теплой и полусемейной группе… Несколько лет назад как-то незаметно приросла к молодежной группе в храме, который называю м_о_и_м - он рос на глазах, когда я заканчивала школу и была далека от религии, мы ходили мимо его восстанавливающихся после долгих страданий стен на физкультуру. Когда я чуть-чуть подросла, он как-то незаметно вошел в мою жизнь: от восторженного страха при сообщении «На Пасху мы пойдем в церковь» большой компанией под предводительством более мудрого и своего в этой среде Кости до нежности к иконе Богоматери, выражаемой словами «Здравствуй, родная!..». Я начала ходить туда, когда внутри еще стояли леса и по ним ходили такие загадочные художники, расписывающие потолок и стены (много позже в магазинчике сувениров меня дождалась небольшая картинка одной из тех художниц Веры Евтушенко – золото на красном, что-то полуабстрактное, но обязательно – о Боге). Потом все обустроилось – вплоть до невероятной мозаичной иконы из Москвы, кажется, на внешней стене алтаря.
В промежутке между этими событиями я приросла к молодежной группе храма: сначала мы собирались для того, чтобы учиться – просвещаться. Доклады о патриаршестве, иконографии, смысле богослужения (сейчас я с грустью вспомнила о них – оказывается, не хватает этого), беседы со священником. Потом – совместные дела: работа в храме – чистка подсвечников во время службы, уборка, цветник, поездка к больным деткам. Монастырь. Два дня работы в монастыре. В 7 утра надо быть возле храма, откуда увозит автобус, около восьми – в монастыре. Настоятельница дает всем «послушание» - направляет на работы. Понятно, что выбирать не приходится. Первая поездка началась с прополки не полотой ни разу картошки. Прополка – сущая мелочь для меня, привыкшей к этому лет с одиннадцати – у бабушки (предварительно приходилось идти с тяпками километров за 7, где был дальний огород). Гораздо бОльшая трудность – невыносимая даже в городе, не говоря о прилесном поле, мошкА. Она же гнус. Мелкая, быстрая, не кусающая, как комар, а срезающая кожу, от нее остаются жуткие волдыри, которые хочется чесать так, что любой комар позавидует… Мазь от комаров почти не помогает, накомарник – один на пятерых. Жарко, но лучше руки и ноги спрятать – съедят. И вот там, среди пырея, «от меня и до обеда» - пока не прозвонит колокол на обед, надо стараться и придумывать себе «ну вот еще до той полоски». Там подружилась с милой, чистой, доброй, звонкой хохотушкой и одновременно строгой и стойкой девочкой Ксюшей, с ушедшей через год, сразу после паломничества в Иерусалим, в этот самый монастырь архитектором Катей, которая везде – и на светской работе – появлялась в косынке и длинной юбке, и было это очень естественно. На той же грядке была и – потерялась потом, и имя забылось – женщина, мама взрослых детей, которые воспитаны в вере спокойной, убежденной и чистой. Большеглазая Маша, которая не знала, какую дорогу выбрать после института – в мир или монастырь, и которую батюшка благословил на мир – мама там.
После обеда – ешь что дают (кажется, был Петров пост) – снова работа. На поле. В картошке.
Потом – до ужина? после? не помню… Логичнее – до. Крестный ход. Ежевечерний. На пригорке, рядом с подворьем, только строится храм, Петра и Павла. Такой сильный, основательный, мощный – знала бы стили – сравнила бы. И вот вокруг него – с пением – крестный ход. Деревенские привыкли, живут через забор от монастыря. И – душа замирает – на подходе к храму открывается даль – в озерах. И закат. Левитановский «Вечный покой» - ни больше ни меньше. И вот тут понимаешь, для чего все есть и для чего все т_а_к есть.
Ужин, вечерние молитвы, умываться и спать – на двухэтажных солдатских кроватях. Завтра – подъем в 7. Капризы неуместны.
Это – было счастье. Это было дважды и такое родное.
Все это я начала писать с другой целью и другой концовкой, но мне не хочется разрушать ту нежность и ту принадлежность. Я не приросла, но я – б_ы_л_а…