Опять я пропадаю и не могу собрать мысли в кучку - все хочу, хочу написать, все что наболело высказать, а потом как проснусь, и новый день - мысли уже новые, не хочется вспоминать о неприятном...
Его ведь было много. Это...даже не знаю, настолько лично, что может быть и не стоит выносить сор из избы. Но просто чтобы не держать в себе...
Умер мой дедушка. Такое вот предложение незамысловатое. а я над ним рыдала 15 минут назад. Пусть редко виделись, пусть меня ограждали от лишних подробностей, пусть подло не позвали на похороны - паршиво просто от того, что я тут так словами разбрасываюсь, о смерти, видите-ли думаю. А тут...
Почти месяц прошел. Первое время было какое-то смутное, непонятное чувство - хотелось прилюдно рыдать, мучиться, не идти в школу, не разговаривать ни с кем, в общем капризничать и делать все, что как правило должно вызывать тихое сострадание. И от этого тоже паршиво - потому что мир не рухнул, он все тот же, в нем тысячи умирают от рака, и еще столько же ведут себя как последние скоты. А теперь я не знаю, как себя вести, потому что это наверно плохо, когда заставляешь себя плакать, когда почти равнодушна, когда молча киваешь головой и уходишь к себе в комнату, чтобы родители обзвонили родственников. А потом отвечаешь на звонки, слушаешь приветливый, немного дрожащий голос бабушки и не менее приветливо, даже натяжно улыбаясь, говоришь о своем "нормально"...
Если подумать, я переживала такое уже дважды....но дети, это ведь создания из параллельной реальности, такие наивные, добрые, глупые. Я боюсь вырасти неблагодарной скотиной. Боюсь хотеть помогать кому-то, но не делать ничего, когда действительно нужно. Боюсь говорить громкие слова на ветер, жалеть о них почти сразу.
Я сегодня шла на зачет по английскому, было половина восьмого утра - обычно меня не просят выносить мусор по дороге в школу, а сегодня я почему-то сделала это сама, как-то неосознанно. Я тороплюсь, иду, поеживаясь от морозного ветра, и вижу мальчика лет девяти, который копошится возле машины в сугробе. Мальчик просил свою маму подняться. Серьезный голос, но такой тоненький и подрагивающий, детский - мне показалось, его матьбыла пьяна. А мимо шли люди, сонные и погруженные в собственные раздумия, и я, с дурацким мусорным пакетом и дрожащей рукой, затягивающей потуже шарф. Сердце чуть не разорвалось от боли и ненависти к этой женщине, ненависти к равнодушным скотам, и в большей степени к самой себе. Потому что ноги сами перешли на бег. Я изо всех сил торопилась к остановке, потому что вот-вот уйдет мой автобус, и нужно было успеть на дежурство, успеть к зачету - а внутри все еще бешено колотит от того, как быстро я похоронила ту мысль, которая бы заставила помочь. Уже тогда я себя не простила, не пыталась оправдать, да и не за что, ведь я ничего не сделала. Ни-че-го. Зато успела на дежурство, сдала зачет, а сейчас сижу и вроде как мразью себя не чувствую. Возвращаясь домой я смотрела на это место, наверно облегченно вздыхала от того, что рядом шла Юля.
После этого мне стыдно писать о том хорошем, что произошло за эти несколько недель, о том приятном, что еще предстоит, о таких мелочных проблемах, которые раньше волновали. Я просто слишком себя люблю, так явно себя ненавижу, что даже жутко.


[700x679]