Он не успел спросить о многом, но так хотел жить и дышать чем-то настоящим, а не искусственными воскресителями удовольствий. Я хочу быть для него светлым образом, не важно, почему потерянным навеки, пусть он стремится ко мне и печалится от недостижимости, главное - отпечаток в душе, несмываемый.

А я буду вспоминать собственные падения с ним у дверей или на кровать, многочасовые разговоры в коридорах и по ночам, громкий смех и его чертовски детскую улыбку, шею и притягивающие скулы, светящиеся глаза и грустные ресницы, непослушные волосы всегда разной длины - между нашими встречами разлука прожитых мгновений, по отдельности. Я буду вспоминать кучу подаренных акварельных дней и ночей, веру в будущее, абсолютное и невозмутимое, как небо, счастье, пронзительное, смешливое, но ни в коем случае не нелепое. Я буду вспоминать все преграды, что мне удалось преодолеть, и ему, впрочем, тоже, и бегство с одного конца земли на другой, и тысячи разорванных ниточек. Я буду гордиться тем, что было между нами, так много осеней и сумасшедших миров. Я буду по-прежнему восхищаться им, сильным и талантливым человеком, безумным и разумным, галантным и до приятного ужаса непредсказуемым. Я буду знать то, чего он никогда не расскажет другим, что бы с ним не случалось, и верить в него, верить всегда, до бесконечности.

Когда-нибудь.