Произойдет все это днем:
Пойдешь неведомым путем.
Пройдут все беды стороной –
Любовь нарушит твой покой.
Поймешь ты все наверняка,
Хоть и придет издалека.
Твоя избранница красива,
Умна, прелестна, но строптива.
Промчит, как вихрь, пред тобой.
Мужчина будет с ней другой.
Его всерьез ты опасайся,
Не подходи, не представляйся,
А лучше молча выжидай,
Её одну подстерегай.
Как заколдованной принцессе,
Играть в твоей ей чудо – пьесе.
Все по законам волшебства –
Итога пьесы только два:
Или принцесса скажет да
Или исчезнет навсегда.

Это цитата сообщения SteiSP Оригинальное сообщение

Я нарисовал синий мир. Просто взял и нарисовал – пальцем на стекле. Он получился совсем легким. Легким, но каким-то очень выпуклым. И он был совсем синим. Даже удивительно – здесь все серо-бело-зеленое, а там синее. Хотя нет, здесь я неправ – еще там есть желтое. Там желтые-желтые фонари. Они пушистые и похожи на шарики. На большие теплые шары, вокруг которых синева кажется еще синее. А синева похожа... Нет, куда проще сказать, на что она не похожа: она совсем не васильковая; да и мартовское небо не напоминает; и уж конечно не в родстве со сливами. Она просто синяя.
А еще там нет людей. Совсем нет. Уж не знаю почему, но их я нарисовать забыл. Вряд ли бы они сильно испортили картину, но без них все как-то лучше. Хотя, наверное, они очень забавно бы смотрелись в свете желтых шаров-фонарей, когда шли бы по синей улице.
Улице, которая похожа на лицо. Лицо с лукавой полуулыбкой и полуприкрытыми глазами. Наверное, глаза тоже синие, но из-за пушистых ресниц их не видно – только теплые желтые лучики, которые падают на полуулыбку. Такое вот полулицо. Полуулица.
Знаете, я сижу и смотрю на этот синий мир и мне почему-то необыкновенно скучно в нашем серо-бело-зеленом. Мне хочется протянуть руку и дотронуться до этой пушистой синевы, но я знаю, что найду лишь холодное стекло. Гладкое и прозрачное, но отделяющее меня от моего рисунка. А может вовсе и не рисунка.
На самом деле, я, конечно, знаю, что ничего особенного за стеклом нет. Просто зима. Просто вечер. Просто снег и фонари. Но дайте я еще хотя бы минутку полюбуюсь этим синим полулицом. Тихонечко полуулыбнусь ему в ответ и выйду отсюда. Выйду, чтобы очень забавно смотреться в свете желтых шаров-фонарей, идя по снежно-синей улице.

Стояла на остановке с М.Л.Ж. и надувала пузыри. Так интересно и красиво: в каждом из них отражаются горящие витрины, вывески, а люди проходят мимо и радуются, тыкая в них пальцем. Пузыри нашла в автобусе. Кто-то теряет, а кто-то находит. Неожиданно к нам подошла женщина лет 40.
- У меня не жизнь, а ад. Невестка - стерва, муж - негодяй. Ничего не ладится, вся семья ругается, все ненавидят друг друга. Я так больше не могу. Сейчас пойду и брошусь под машину. Записки не написала. Жаль. Не могли бы вы остаться, чтобы разъяснить, что водитель не виноват, я сама?...
М.Л.Ж. - удивительный человек. Ко мне найдут подход единицы. Я сама подсказала ей, куда надо идти. М.Л.Ж. - верующий человек. Христианство в некоторых случаях просто спасение. Поэтому М.Л.Ж. не смогла бы допустить такую бездарную смерть даже незнакомого человека.
М.Л.Ж. начала отговаривать женщину, приводить ей примеры из Библии, рассматривать ситуацию с точки зрения христианства. Можете назвать меня как угодно ( стерва/ сволочь/дрянь/скотина/тварь ), но я не шелохнула и пальцем. Только по просьбе М.Л.Ж., которой не могла отказать, позвонила 03. Человек сам хозяин своей жизни,. если женщина сделала такой выбор - это ее право. Я не ее ангел-хранитель, я не Бог, я не Мессия. Все предопределено. Куда бы ты ни пошел, дорога приведет тебя в одно и то же место. Это мое мнение. Оно неизменно. И я не собираюсь ложиться бревном поперек дороги, мешая идущему. Он все равно прибудет в свой пункт назначения.
М.Л.Ж. со мной не согласна, но поняла меня. Поймите меня и вы.

Он не успел спросить о многом, но так хотел жить и дышать чем-то настоящим, а не искусственными воскресителями удовольствий. Я хочу быть для него светлым образом, не важно, почему потерянным навеки, пусть он стремится ко мне и печалится от недостижимости, главное - отпечаток в душе, несмываемый.

А я буду вспоминать собственные падения с ним у дверей или на кровать, многочасовые разговоры в коридорах и по ночам, громкий смех и его чертовски детскую улыбку, шею и притягивающие скулы, светящиеся глаза и грустные ресницы, непослушные волосы всегда разной длины - между нашими встречами разлука прожитых мгновений, по отдельности. Я буду вспоминать кучу подаренных акварельных дней и ночей, веру в будущее, абсолютное и невозмутимое, как небо, счастье, пронзительное, смешливое, но ни в коем случае не нелепое. Я буду вспоминать все преграды, что мне удалось преодолеть, и ему, впрочем, тоже, и бегство с одного конца земли на другой, и тысячи разорванных ниточек. Я буду гордиться тем, что было между нами, так много осеней и сумасшедших миров. Я буду по-прежнему восхищаться им, сильным и талантливым человеком, безумным и разумным, галантным и до приятного ужаса непредсказуемым. Я буду знать то, чего он никогда не расскажет другим, что бы с ним не случалось, и верить в него, верить всегда, до бесконечности.

Когда-нибудь.

Когда придет октябрь, я куплю себе длинный-длинный шарф и положу в сумочку сборник японской лирики, чтобы казаться чуть романтичнее, чем есть на самом деле. Найду старый плейер. Стану теплой и улыбчивой – у меня не бывает осенних депрессий. Буду до темноты и хрипоты говорить о Бродском, Довлатове, гарридраках, море, рахат-лукуме и других вечных ценностях. Спорить о кубизме, кулинарии, воспитании детей и еще о многих вещах, в которых я ничего не понимаю, с кем –нибудь таким же несведущим, но азартным. Подолгу рассматривать ракушки, черновики, побрякушки, забытые в тетрадях записки, засушенные между страницами травинки-листочки – перебирать пальцами воспоминания. Читать по три книги параллельно – классику к семинарам и женские романы ака слеш для души. Разберу фотографии и разложу по альбомам, чтобы потом, переворачивая тяжелые листы, тыкать пальчиком – это Белгород, это Псков, а это Ярославль, Зеленоград, Старая Русса, Елец, Новгород. Взахлеб рассказывать о Москве, родителях, кошке Юльке. Научусь варить глинтвейн. Напишу длинный мерисьюшный рассказ и десяток глупых стихотворений о себе, любимой, и о сильном и опасном мужчине, который нуждался бы во мне, как в средстве заглушить боль. Попрошу К. научить меня играть на гитаре.
Может быть, действительно влюблюсь.
Когда-нибудь...
У никогда и навсегда одинаковая вечность в глазах©

А я ищу свой миг...
[500x375]

Душа поет вместе с птицами. Глаза наполняются тайной жизни и счастья, радости от окружающего мира. Глаза сияют нежностью, поют вместе с душой.

Странные ощущения... Сильные и стойкие. Жизнь стоит того, чтобы помнить и забывать, чтобы любить и страдать, чтобы петь и плакать.

Стук пальцев по клавиатуре олицетворяет мой мир, в котором я сейчас живу, а за окном намного интересней, намного жизненней, намного красивей.

Наслушалась музыки за окном.
Зачем мне город, если у меня весь мир?©

+ 10. дождь. туман.
я счастлива.
я пропала.

Цитата из книги, просто очень по мне сейчас.


Это незнакомое чувство, преследующее меня своей вкрадчивой тоской, я не решаюсь назвать, дать ему прекрасное и торжественное имя – грусть. Это такое всепоглощающее, такое эгоистическое чувство, что я почти стыжусь его, а грусть всегда внушала мне уважение. Прежде я никогда не испытывала ее - я знала скуку, досаду, реже раскаяние. А теперь что-то раздражающее и мягкое, как шелк обволакивает меня и отчуждает от других.©

В общем-то, иногда все достаточно просто, только вот до дрожи в руках-ногах и прочих частях тела, до дрожи в душе, когда просто наизнанку выворачивает, хочется сбежать... Сбежать от себя, от мира, от людей, глотнуть воздуха (где его только взять? кто его крадет у меня постоянно?), увидеть и найти немного чистоты и первозданности, спрыгнуть со всех пьедесталов, вылезти из всех ям, оторвать все ярлыки, избавиться от всего-всего - подаренного людьми.

Я знаю другое, знаю, что мне не хуже всех, знаю, что есть люди... Знаю, что есть люди, которым во имя своей собственной защиты, во имя того, чтобы позволять себе быть светлыми и мягкими, приходится приобретать, "наращивать" железные латы, весом в тонну, которые постоянно тянут ко дну, а как иначе? Как жить? Надо уметь обороняться, говорить порой колючую правду (а-ля "хамить", биться и бить, ах, как много всего надо делать, чтобы позволить себе быть пугающе откровенным или искренним так, что это воспринимают как вызов.



Жизнь прекрасна, жизнь печальна.

Новый ПЧ, риторический вопрос: ты кто?


Можно сказать просто: те, кто ищут в других недостатки, боятся чужого совершенства и собственного не-. Можно сказать просто. А можно подробно и прочувствованно расписать, как они ковыряются, выискивают, испытывают гнусненькую тихую радость, когда обнаруживают что-то, не соответствующее их представлениям об идеальности. Они помахивают этим над головой, с гордостью искателя-изобретателя, как старыми просроченными билетами в кино. Они, ссылаясь на собственный жизненный опыт, с умным видом сообщают банальную и дешевую мысль про закон компенсации, повезло в одном - так значит с другим все плохо. Они разделяют человека на составные части, раскладывают по полочкам, ревниво следят за всеми жестами и словами, судорожно анализируя про себя все это. Они радуются тому, на что в других, не посягающих на их самолюбие, даже не обратили бы внимания. Но довольство уже тут: все не идеальны, и я тоже, и он\она. Ура, товарищи! Будьте счастливы! И не забывайте сообщать другим об их недостатках, ведь иного способа самоутверждаться для подобных людей еще не придумали. )

P.S.: а жж не так уж ужастен :)

Все вы, конечно, давно это знаете, но я не поленюсь лишний раз озвучить: я плохая, поверхностная и наивненькая. Главным образом, потому, что не испытываю ни малейшего желания усаживаться в кружок и методично поливать говном окружающих, свою жизнь и весь этот джаз. Еще и потому, что мне всегда хватает совести (именно ее) иронично относиться к себе во всех моих жизненных перипетиях (ну, во всяком случае, умело делать вид). Хотя, конечно, куда мне до тех Проблем и Страданий, что (как ни странно) есть удивительным образом у каждого, за исключением меня. :)


Один взрослый (~ 50 лет) человек повадился жаловаться мне на свою судьбу: и всё было не так, и все были не такие, и вообще-вообще. А я не могу ему даже посочувствовать, смотрю на него и думаю: - Боже, неужели можно так откровенно признавать себя неудачником и прямо говорить, что жизнь не сложилась?

Может, дело не в силе, сдержанности или "легком" отношении к проблемам (или - мне часто приписывают сей, хе-хе, недостаток - "утонченности" ), а в том, что просто надо уважать себя, свои усилия и, главное, собственную жизнь?

P.S. Тогда и уважение к жизни других автоматически приложится.

В колонках играет - Forthcoming Fire - Ernte Den Sturm
Настроение сейчас - кого убить?

Людям очень нравится смотреть на свежеубитые цветы... "Ах, какая прелесть!" - восклицают они глядя на букет из трупов, - "А вот эта роза что-то подвяла, надо её на ночь в ванну с водой положить"
При этом смотреть на свежеумерших людей им не особо приятно. Странно... Люди-то те же самые, только не шумят, не занудствуют и есть не просят.
Почему бы вместо мёртвых цветов не использовать мёртвых людей? И дорогие лица всегда рядом будут, и цветы убивать не придётся. Чтоб они не портились из них можно делать чучела. Очень практично. На гибкой проволочной основе. Из них можно тогда будет создавать композиции. Типа букет "Тёща Евгения Петровна со скалкой теснит зятя-алкаша"; бонсай-композиция "Петя и Миша гоняют мяч"... Много всего интересного... Притом их можно всегда приодеть во что-то новое, привнести разнообразие. Главное подходить к этому творчески. А если какая-нибудь тётя Маня подвянет - всегда можно её на ночь в ванну с физраствором...

Когда ведешь себя как последняя тварь, захлебываясь в собственном говне (однако иные и у дерьма аромат розы учуют), и от этого плохо, мерзко и больно другому - вот это, ЭТО настоящая ответственность, а не те дешевые розовощекие понятьица долга, что вкладываются мудрыми взрослыми с детства и радостно перенимаются их не менее моральнымипотомками.

Впрочем, ничего никогда не мешает на эту ответственность насрать точно так же, как и на все остальное.