[277x350]Мой отсталый мозг, развитие и историческая осведомленность которого остановилось где-то на тридцатых годах 20 века, с завидным упрямством пытается понять, что происходит сегодня. Я редко пишу о контемпорари арт, но выставка Альтермодерн в Тейт, которую курировал самый актуальный и талантливый куратор Николя Буррио, относится к тем, о которых промолчать было бы преступлением.

Самая симпатичная черта выставки Буррио в его страстном, даже нервозно-необходимом желании диалога, ветвистой дискуссии, попыток понять происходящее. В целом эта многозальная и дико разнообразная в наборе средстав выражения выставка воплощает собой настоящую классическую концептуальщину, когда искусство-то так себе и полная беда, но идеи очень и очень интересные и умные. И хотя сам Николя говорит, что когда у него есть ответы, то он пишет книги, а когда нет – организовывает выставки (примечательно, что он их называет «show»), все равно главной и наиболее интересной фигурой Альтермодерн является он и его теоритические рассуждения.

Что надо понимать. Во-первых, приставка «альтер» призвана означать многовариантность и отличность, несхожесть (знаменитый концепт «the other», который я до сих пор не знаю как грамотно перевести на русский). Основные подразделы: изгнание, миграции, путешествие, границы. Во-вторых, современный художник изначально работает из состояния глобализации и континентальности. Мы уже давно не ограничиваемся узкими рамками Западной Европы и ее камерного искусства, каковым оно было все это время. Но главное устремление современного художника – от этой тоталитарщины и континентальности к свободной взаимосвязи отдельных, самостоятельных частностей. Таким образом, провозглашая, что время постмодернизма завершено и грядет что-то новое, Буррио пытается попробовать сформулировать область значения нового ветка в равзитии мысли, самолично назвав его альтермодернизмом.

Потрясающе, что после всех мук постмодернистов с их желанием отказаться от линеарности развития мысли и ярлычности и историзации прошлого, мы вновь пишем манифесты, создаем концепции, мудро и наверняка подбираем имя своему детищу. Хотя сам Николя говорит, что он просто собирает, улавливает, легконько направляет. Ну и это ладно. Но насколько это детище способно вырасти во что-то новое и допускающее интерпретации, а не диктующее условия?

Для Буррио искусство теперь не создание изображения и утопических реальностей, а непосредственно образ жизни и действия.Именно поэтому многие экспонаты «продолжаются» за пределами экспозиционного помещения: инсталляции, совместные проекты с прохожими на улицах, фотосъемки и тд. Художник предстает в образе некого странника (homo viator), который путешествует среди сплетений современных символов и знаков. Таким образом, визуализируются скорее не конечные пункты назначения, цели, а именно сами траектории, пути, блуждания. Все это мне кажется необычайно интересным, открывающим, позволяющим, что-то дающим, если бы не одно недоразумение: ну почему же эта визуализация, это самое искусство получается таким отвратительным, совершенно лишенным эстетичности и гуммнистичности при всей его умности.

Вот, например, судите сами. Описание одной из инсталляций. Я это до конца досмотреть не смогла.

Nathaniel Mellors ‘Giantbum’ 2009/ Video indtallation with animatronic sculpture. Courtesy the artist and Matt’s Gallery, London
Теория, как это обычно бывает, отличается от практики. Большинство людей эпохи альтермодерна находится в положении героев абсурдисткой видеоинсталляции Натанила Меллорса (Nathaniel Mellors) “Гигантcкая задница”. В центре сюжета – группа средневековых исследователей, потерявшаяся внутри гигантского организма и отчаянно ищущая выход. Их религиозный наставник по имени Отец возвращается из экспедиции в кишечник. Он слегка помешался на почве каннибализма и копрофилии (одержимость экскрементами), развившихся в ходе борьбы за выживание. Не в состоянии признаться себе в том, что он больше не может вести за собой других, он изобретает в свою защиту бессмысленные метафизические концепции, убеждая группу в том, что они потерялись внутри Бога, выход из которого охраняет племя каннибалов-зомби. К слову, Меллорс полностью отказывается от визуального натурализма, сняв абсурдную историю в формате театральной репетиции и дополнив видеоряд аниматронической скульптурой из трех голов.

И дело ведь не в моей изнеженности или какой-то претензии на утонченный вкус. Просто это подозрительно и необъяснимо, отчего все лишь рационально, умненько, иногда очень иронично и саркастично, даже глубоко, политично и социально, о нас и о сегодня, но так некрасиво, так неглобально (в хорошем смысле этого слова)? Я не знаю и буду признательна любому, кто мне это пояснит.

Чтобы не очень обезображивать свой дневник иллюстрациями с выставки, которых много, повешу лишь парочку, а остальное смотрите здесь http://www.tate.org.uk/britain/exhibitions/altermodern/explore.shtm

[400x240]
Nathaniel Mellors's Giantbum at Altermodern, the fourth Tate Triennial. Photograph: David Mansell

[466x300]
Franz Ackermann

[466x300]
Charles Avery, Aleph Null Head 2008
(кстати,единственный автор, который заинтересовал. создал карту своей вселенной и вот этого мутанта)